Фрэнк Герберт, гуру из Бобруйска

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Брайан Герберт. Увидевший Дюну. М.: АСТ, Neoclassic, 2025. Перевод с английского Игоря Фетисова

Прежде чем браться за это жизнеописание, стоит учесть три важных нюанса. Во-первых, автор «Увидевшего Дюну» Брайан Герберт приходится сыном герою книги — Фрэнку Герберту, и отношения внутри семьи далеко не всегда складывались безоблачно. Во-вторых, своим благосостоянием и литературной репутацией Брайан обязан циклу «Дюна»: читателям он известен как автор бесконечных приквелов, сиквелов и «вбоквелов» к этой серии, а его немногочисленные оригинальные романы давно и прочно забыты всеми, кроме самых упоротых библиофилов. Наконец, Брайан Герберт по натуре своей не читатель — в смысле, художественную литературу не жалует, а романы отца в первый раз прочитал в возрасте под тридцать, когда остепенился и обзавелся собственной семьей.

Естественно, эти обстоятельства не могли не повлиять на его суждения — так что доверять биографу безоглядно я бы не рискнул. С другой стороны, иных жизнеописаний Фрэнка Герберта на русском не существует, да и на английском эта книга самая подробная и полная. Читателям, которым небезразлична история создания «Дюны» и жизненный путь ее автора, выбирать не приходится: за неимением гербовой пишем на простой.

Большое семейство Гербертов имеет ирландские, немецкие и английские корни. Отец Фрэнка, человек беспокойный, часто переезжал из города в город, постоянно менял место работы, некоторое время служил в полицейском дорожном патруле, владел собственной ремонтной мастерской, трудился на ферме. При этом он имел склонность к запоям, и Фрэнк рос свободно, как сорняк: рыбачил, охотился, надолго пропадал в лесах и полях, уходил в многодневные речные и морские походы. Учился легко, но плохо, и особого смысла в образовании не видел. Однако, как свидетельствует биограф, находил время на чтение — причем далеко не самых простых и очевидных книг. Если верить Брайану, в юности его отец недолюбливал Хемингуэя за «неестественность и ненужную жестокость», зато зачитывался Шекспиром, Эзрой Паундом, Ги де Мопассаном и Марселем Прустом, а в подростковых литературных опытах подражал тому же Мопассану и Герману Мелвиллу.

Одна из самых характерных человеческих черт автора «Дюны», судя по воспоминаниям его сына, — склонность браться за то, о чем Фрэнк имел самое поверхностное представление. Что-то удавалось, но чаще писателя ждало обидное фиаско. С девятнадцати лет он начал работать в газете штатным редактором и корреспондентом, завысив возраст и приврав насчет опыта, — а потом раз за разом возвращался в редакторское кресло вплоть до 1970-х. После вступления США во Вторую мировую войну добровольцем отправился на флот, но прослужил меньше восьми месяцев и уволился в запас — формально по состоянию здоровья, а фактически «по семейным обстоятельствам»: Флора, первая жена Фрэнка и мать его дочки, подала на развод. Окончив школу, в колледж не пошел — зато потом, уже после войны, поступил в университет, где делал упор на изучение психологии. Однако через некоторое время был отчислен из-за скандального характера и конфликтов с университетской системой.

Фрэнк пытался писать сценарии для телешоу, хотя дома не было телевизора, а представление о том, как эти шоу вообще выглядят, писатель получил, полистав несколько специальных пособий. Четырежды участвовал в выборах кандидатов от Демократической партии как спичрайтер и пиарщик — и всякий раз его работодатели пролетали со свистом (хотя Брайан уверяет, что отец справлялся со своей задачей блестяще). Вообще до определенного момента книга «Увидевший Дюну» остается портретом классического неудачника. На протяжении многих лет Фрэнк Герберт по примеру своих родителей вел кочевую жизнь, виртуозно бегал от алиментов и постоянно пропускал выплату налогов, часто не имел постоянного источника дохода, а его семья, вторая жена и двое сыновей, вынуждены были экономить даже на еде.

Чему Фрэнк оставался верен на протяжении всей жизни, так это литературе — даже когда дела на этом фронте шли неважно. Как утверждает Брайан, первую пишущую машинку его отец купил в четырнадцать лет, то есть в 1934 году. Стучать по клавишам — не самое типичное развлечение для заброшенного подростка времен Великой депрессии. По семейному преданию, первый рассказ, вестерн, он продал в палп-журнал в возрасте семнадцати лет, но так и не раскрыл наследникам ни название, ни псевдоним, который тогда использовал, — нам остается только поверить Брайану на слово. Правда, продать второй, третий и прочие рассказы, написанные по той же схеме, не удалось: согласно официальной библиографии, первые художественные публикации Фрэнка Герберта относятся к середине сороковых, и обильными их не назовешь — всего три небольших текста, вышедших в период с 1945 по 1952 год.

К фантастике Фрэнк обратился довольно поздно, когда ему уже перевалило за тридцать. Его крестным отцом в этом жанре стал писатель Джек Вэнс. Они познакомились, когда Герберт брал интервью у преуспевающего земляка для местной газеты, быстро подружились, в начале 1950-х вместе с семьями ненадолго уехали в Мексику и даже попытались написать что-то в соавторстве (у Вэнса, разумеется, получилось, у Герберта, конечно, нет).

Надо сказать, что, когда речь заходит о фантастике, Брайан отчаянно путается в показаниях. «Отец не очень любил научную фантастику. Он не собирался становиться писателем-фантастом, так произошло по воле случая», — пишет он в одном месте. «Ни в коем случае нельзя сказать, что Фрэнк не любил научную фантастику. Наоборот, он часто говорил, что обожает „пространство для воображения“, которое предоставлял жанр», — утверждает в другом. Хочется напомнить глубокоуважаемому биографу про трусы и крестик, но увы: американец не поймет.

Сильнее всего книга «Увидевший Дюну» разочаровывает, когда дело доходит собственно до «Дюны». Из всех возможных интерпретаций Брайан выбрал самую банальную и плоскую, сосредоточившись на экологической и оккультно-мистической линиях. Герберт-старший превращается в диванного мистика, этакого «гуру из Бобруйска»: «В его произведениях мистицизм удивительно хорошо сочетался с древней мифологией и фрагментами из юнгианской психологии о деятельности подсознательного». Если верить Брайану, автор «Дюны» всерьез увлекался сверхчувственным восприятием, телепатией, концепцией «генетической памяти», дзен-буддизмом, гадательной книгой «И-Цзин», приятельствовал с популяризатором восточной эзотерики Аланом Уоттсом, «часто полагался на астрологические и другие методы предсказаний» — типичный коктейль эпохи нью-эйдж. Интерес к «духовным практикам», однако, не мешал ему нещадно лупить сыновей. «Практически каждая ошибка, которую мы допускали, по его мнению, совершалась намеренно, мотивированная каким-то глубинным „подсознательным элементом“, — вспоминает Брайан. — Отец считал, что ничего не происходит случайно».

Конечно, из этого потока сознания при желании можно выловить несколько занятных фан-фактов. Например, мы узнаем, что некоторые герои цикла «Дюна» названы в честь друзей Фрэнка: Холдженс Вонбрук — в честь Джека Вэнса, Пандер Олсон — в честь фантаста Пола Андерсона. А эпизод, в котором Пол Атрейдес проходит испытание при помощи черного ящичка, причиняющего нестерпимую боль, скорее всего, тоже взят из реальной жизни. Фрэнк Герберт, душа-человек, любил допрашивать своих сыновей с применением портативного армейского детектора лжи и если что, то лупцевал безжалостно.

Сложно упрекать Брайна, что он никогда не интересовался интеллектуальной жизнью отца и его отношениями с другими писателями. Обиднее то, что биограф даже не попытался восстановить этот пласт по сохранившимся письмам, статьям, воспоминаниям живых очевидцев. Например, в одном из эпизодов биографии Брайан случайно проговаривается, что Герберты когда-то дружили с Хайнлайнами семьями, пока мужчины не разругались вдрызг и напополам. Но почему и отчего — не говорит: возможно, и сам не в курсе.

О другом скандале биограф рассказывает чуть подробнее. В конце 1970-х Фрэнк Герберт написал для проекта Харлана Эллисона «Medea: Harlan`s World» рассказ «Песни разумной флейты», — а потом решил использовать эту новеллу как основу для романа «Ящик Пандоры», над которым работал в соавторстве с Биллом Рэнсомом. Но, когда рукопись была уже закончена, внезапно выяснилось, что права на вселенную и героев принадлежат Эллисону и тот в любой момент готов подать на автора «Дюны» в суд. Чтобы избежать тяжбы, пришлось срочно переделывать готовую книгу, менять пол и расовую принадлежность персонажей и выкидывать целые сюжетные линии.

Еще одна история о плагиате — точнее, о подозрении на плагиат — известна гораздо шире. Брайан утверждает, что в «Звездных войнах» Джордж Лукас использовал идеи, бессовестно украденные из «Дюны»: по его словам, после просмотра фильма Фрэнк выделил целых шестнадцать «абсолютно идентичных моментов». Разумеется, режиссер не мог придумать песчаную планету, где начинается действие киносаги, юного героя, в котором пробуждаются сверхъестественные силы, а уж тем более могущественную космическую империю. Все это настолько свежо и оригинально для научной фантастики, что буквально нигде, кроме как у Фрэнка Герберта, не встречается.

К сожалению, таких баек в «Увидевшем Дюну» раз-два и обчелся. Зато биограф подробно перечисляет, в каких отелях останавливался его отец во время рекламных туров, какие дома покупал, что росло у него в огороде и как Фрэнк общался с внуками. На протяжении сотни страниц Брайан рассказывает о долгом, мучительном угасании матери, Беверли Герберт, после того как ей диагностировали рак легких. Ну и, конечно, не забывает о работе над собственными нетленками и о нелегком пути к успеху: что называется, сам себя не похвалишь — ходишь как оплеванный.

По-человечески это вполне понятно: Брайан Герберт пишет о том, что интересно ему, а не нам. Как прямой наследник и единственный продолжатель дела отца — может себе позволить. Вот только фигура «увидевшего Дюну» поверх этих груд словесного мусора просматривается с трудом, как через мутное, захватанное стекло. Отца, мужа, деда разглядеть получается, а вот писателя — еле-еле. Попади в 1950-х Герберты к хорошему семейному психологу, все могло сложиться иначе. Но теперь ничего не поделаешь: снявши голову по волосам не плачут.