Андрей Рубанов. Финист — ясный сокол. М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2019
Классический фольклорный сюжет: простая деревенская девушка влюбляется в птицечеловека-Финиста, родные прогоняют ее суженого, но упрямая молодица, проявив неожиданную твердость, отправляется на его поиски, снашивать железные сапоги и сбивать железный посох. Именно эта история положена в основу «Финиста — ясного сокола» — сам автор в одном из интервью назвал роман вариацией на тему «сказа Андрея Платонова», хотя впервые сказка была записана значительно раньше. Получилось неожиданно приличное, совсем не стыдное славянское фэнтези — не занудное, многослойное, без квасного патриотизма, без всех этих «гой еси» и «житие мое».
Да, Рубанову досталось от критиков и коллег-писателей — за анахронизмы, логические нестыковки и просто за нарушение канона (что не помешало «Финисту» в 2019 году получить одну из крупнейших российских литературных премий, «Национальный бестселлер»). Не все претензии в равной степени оправданы: даже если оставить за скобками череду «ненадежных рассказчиков», ведущих повествование, понятно, что автор вовсе не ставил перед собой цели реконструировать повседневный мир Древней Руси или проникнуть в сакральные глубины славянского фольклора. «Финист» скорее деконструкция жанра, написанная «назло и вопреки». Мир человека раннего Средневековья, каким мы его себе представляем, достаточно прост, границы проведены, локации размечены: вот Явь, вот Навь, вот духи предков, вот нечисть и нелюдь. Между тем одно из главных посланий Андрея Рубанова, красной нитью проходящее через весь роман, — мир всегда сложнее, непредсказуемее, чем мы видим из своей зоны комфорта, из своего «поселенного пузыря». Разрыв шаблона, отступление от сложившейся за последнюю четверть века традиции. Вот и славно: приятно сознавать, что славянское фэнтези может не только перепевать «Волкодава» и до полной бесчувственности клонировать «Ведьмака».
Шимун Врочек, Юрий Некрасов. Золотая пуля. М.: Эксмо, 2019
«
Золотая пуля» — еще один роман, жестоко и бесцеремонно обманывающий читательские ожидания. Формально — сплав постапокалиптики, вестерна и «мясного» хоррора, с многочисленными отсылками к классике, от «Темной башни» Стивена Кинга до «Книг крови» Клайва Баркера, от «Семи самураев» Курасавы до «Кровавого меридиана» Кормака Маккарти. Охотник на демонов пробирается по выжженной пустыне, чтобы догнать маньяка-расчленителя со сверхспособностями и завершить свой главный жизненный квест, закрыть гештальт. Мальчик бежит из города, захваченного бандитами, чтобы позвать на помощь, но натыкается только на чудовищ, монстров из ночных кошмаров, один другого краше — все привычно, все в рамках дозволенного.
Однако все это лишь тонкая пленка поверхностного натяжения над бездонным океаном бессознательного: совершенно невозможно определить, где в «Золотой пуле» закачиваются описания прямого действия, жуткие воспоминания героев и начинается кошмарный бред. Чайна Мьевиль, автор «Вокзала потерянных снов», любит называть себя «представителем развлекательного крыла сюрреалистов». Но до Врочека и Некрасова ему далеко. Трансгрессия, переход непроходимой границы между возможным и невозможным, лежит в основе их метода — по крайней мере, когда они работают в соавторстве. В «Золотой пуле» мы то и дело сталкиваемся с абсурдом, потоком сознания, полной потерей связности, языковым хаосом, размывающим реальность, — и на уровне абзаца, и на уровне эпизода, и на уровне всего романа в целом. Это раздражает, чтоб не сказать «бесит». Читатель ждет от авторов, что они присядут у костерка, раскурят трубочку и на два голоса начнут неспешный рассказ. А те мечутся в жару и мучительно, бессвязно выплевывают горячечный бред — св. Антоний, насмотревшийся вестернов и начитавшийся постапа. Вместо связного рассказа о неких событиях, пусть кровавых, пусть невыносимо жестоких, мы получаем концентрированный выплеск растревоженного бессознательного. Тяжелый читательский опыт, надо признать, — и не сулящий в финале катарсиса, «очищения через страдание». Но его новизна целиком и полностью искупает этот дискомфорт.
Дмитрий Захаров. Средняя Эдда. М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2019
Альтернативная Россия, наши дни. Группа московских политтехнологов, негласно обслуживающая одну из «кремлевских башен», пытается вычислить личность Хиропрактика, анонимного уличного художника-граффитиста, ставшего новой «иконой протеста». Гротескные работы Хиропрактика обладают чудесным свойством: изображенные на них чиновника вскоре умирают — кто-то пускает себе пулю в лоб, кто-то гибнет в аварии, у кого-то просто останавливается сердце. Однако элита не готова сплотиться даже перед лицом этой иррациональной, но вполне ощутимой угрозы. Напротив — некоторые представители «вертикали» готовы платить бешеные деньги за то, чтобы на следующей картине появился их соперник по подковерным играм.
Критики в один голос твердят, что в «Средней Эдде» слишком много персонажей и сюжетных поворотов, что смыслы слишком плотно упакованы в сравнительно небольшой объем — хорошо бы расширить. Рискну возразить: на мой взгляд, форма и содержание сочетаются в романе Дмитрия Захарова на редкость гармонично. По сути, нам показывают перевернутую ленинскую конструкцию: верхи, сражающиеся за скудные ресурсы, не хотят искать общий язык даже под страхом смерти; низы, загнанные в глубокое подполье оппозиция, не могут договориться в силу очевидного коммуникативного кризиса и отсутствия общих ценностей. Автор не устает подчеркивать, что вертикаль власти разобщена, раздроблена на множество разрозненных групп, каждая со своими интересами и своими внутренними интригами, что это вовсе не монолит, не беспощадный асфальтовый каток, как иногда кажется со стороны. Только так — резко меняя фокальную точку, интонацию, перескакивая с темы на тему — и можно рассказывать об этой фактуре, иначе рискуешь увязнуть в бесконечной «Игре престолов» на современном российском материале. «Средняя Эдда», пожалуй, идеальный комментарий к нашей «актуальной повестке» — ну а лет через пять-десять-пятнадцать, когда события 2010-х окончательно отойдут в историю, книгу Дмитрия Захарова можно будет читать просто как изобретательный фантастический гротеск.
Андрей Лях. Челтенхэм. М.: Эксмо, 2019
На Земле неспокойно. Человечество, давно превратившееся в галактическую расу, вот-вот переступит опасную черту — и некие могущественные космические силы смахнут его одним движением, как надоедливую мошку. Не лучше обстоят дела и на планете Тратерра, недавно переместившейся в нашу вселенную из параллельной реальности. Местный хранитель системы внепространственных тоннелей, связывающих планеты в разных уголках вселенной, по совместительству Божьей милостью король Англии Ричард Глостер (не спрашивайте, как так получилось, это знает только автор), с трудом удерживается на троне, только инопланетные технологии и предельная беспощадность к врагам помогают ему удержать власть в своей мозолистой руке.
Может показаться, что Андрей Лях с его авантюрно-приключенческой прозой затесался в нашу подборку случайно. Но нет, это действительно важная для отечественной фантастики книга, без которой перечень литературных событий сезона был бы неполон. И дело не только в том, что в 2018 году «Челтенхэм» принес автору премию «Новые горизонты» (по рукописи) и что роман высоко оценили такие разные критики, как Галина Юзефович, Константин Фрумкин и Николай Караев. Роман Ляха — наглядный пример того, что происходит, когда представитель традиционного жанра пробует новые повествовательные формы. Классическая НФ герметична: законы природы познаваемы, векторы развития предопределены, пределы достижимы. В Мультиверсуме, где разворачивается действие этой книги, как и в реальном мире, не существует четких границ, есть только плавные переходы: ни одна история не имеет четко выраженного начала и конца, но в то же время все взаимосвязано, все взаимообусловленно. Это роман не для ценителей последовательности, завершенности, абсолютной симметрии — «Челтенхэм» живее, органичнее, естественней. Возможно, автор действительно нащупал тот язык, на котором будет говорить НФ будущего. И добивался ли Андрей Лях подобного эффекта сознательно или «само получилось» теперь по большому счету не имеет значения.
Алан Мур. Провиденс. М.: Эксмо. Fanzon, 2019
В июне 1919 года, накануне официального окончания Первой мировой войны и подписания Версальского мира, нью-йоркский журналист Роберт Блэк, мечтавший о карьере писателя, переживает тяжелую личную травму, бросает работу в газете «Герольд» и отправляется в странствие по США. Постепенно у Блэка оформляется идея — сочинить книгу об оккультном тайном обществе, зародившемся в Америке незадолго до процесса над ведьмами Салема и дожившем до начала XX века. Расследование — или скорее исследование, сбор материала для романа — медленно, но верно ведет журналиста в город Провиденс, на родину величайшего визионера прошлого столетия и отца современного хоррора Говарда Филлипса Лавкрафта.
Комиксы (чуть более дипломатично — «графические романы») редко попадают в сугубо книжные перечни. Но это тот случай, когда принципами можно — и нужно — поступиться. Главный сюжетообразующий парадокс книги Алана Мура в том, что ее герой упорно не хочет видеть странные, пугающие, сверхъестественные события, которые происходят вокруг него. Здесь соседствуют две реальности: одна — уныло-рациональная, другая — наполненная сверхъестественным ужасом строго по Г. Ф. Лавкрафту. Нюанс в том, что рациональный мир существует только в воображении Роберта Блэка: любое «ужасное чудо» он немедленно переводит в разряд метафор и аллегорий, подыскивает разумное объяснение вместо того, чтобы принять мир таким, каков он есть. Автор виртуозно использует арсенал изобразительных средств комикса, чтобы подчеркнуть это мучительное раздвоение. Блестящая работа в своем жанре — но, увы, довольно непростая для восприятия и тем более для интерпретации. Впрочем, этим автор «Хранителей», «Лиги выдающихся джентльменов» и «Из ада» не удивил: комиксы комиксами, но по интеллектуальной насыщенности с работами Алана Мура сравнится редкий традиционный роман.
Еще 10 переводных книг 2019 года, о которых мы писали в обзорах фантастики:
Джосайя Бэнкрофт. Восхождение Сенлина; Яцек Дукай. Идеальное несовершенство — см. обзор Вавилонская башня, постчеловеческие страсти и принцесса киберпанка
Чайна Мьевиль. Последние дни Нового Парижа — см. обзор Призраки-сталинисты, боевой сюрреализм и избирательная амнезия
Роберт Джексон Беннетт. Город клинков; Джосайя Бэнкрофт. Вавилонские книги. Книга 2. Рука Сфинкса; Майкл Муркок. Карфаген смеется — см. обзор Мертвые боги, воздушные пираты и призрак XX века
Антология «Лучшая зарубежная научная фантастика» под редакцией Гарднера Дозуа — см. обзор Робот-убийца, которому нравились сериалы
Роберт Джексон Беннетт. Город чудес — см. обзор Бог как атомная бомба
Дэн Симмонс. Сироты вечности; Ричард Морган. Рыночные силы — см. обзор Французские пигмеи, сумрачный нуар и рыцари в серой фланели