Человека, не заставшего конец 1980-х, — и, может быть, даже в большей степени человека, который это время застал, а значит, помнит статьи о неформалах в «Огоньке» и «Юности», программу «12 этаж», фильм «Легко ли быть молодым?» и фразу «Дайте слово лестнице» — так вот, такого человека в книге Юрия Щекочихина прежде всего удивит язык. Собственная память (равно как и выросшая за последние годы культура ностальгических альбомов и пабликов о «неформалах 80-х») подсказывает, что «молодежная тематика» в перестроечной прессе — это было что-то из ряда вон, такие сюжеты и материалы шокировали, поражали, взрывали матрицу. И тут открываешь страницу и видишь — «это же здорово, подумал я, что вырастают ребята, размышляющие не только о сиюминутном, но и о существенном в нашей жизни, болеющие не только за себя одного, но и за всех нас. Разве не близка нам такая позиция? Разве не такими, размышляющими, умеющими оценить, что плохо, а что хорошо, что настоящее, а что дешевка, и хотим мы видеть молодых людей?».
Язык позднесоветского «проблемного репортажа» сейчас выглядит искусственной и крайне ригидной конструкцией, этаким дискурсивным балетом со своими вычурными правилами и дежурными па. Собственно, жанр «очерка о проблемах молодежи» вызывал иронию еще в годы его расцвета, в язвительной перестроечной телепередаче «Веселые ребята» был такой сюжет: «Здравствуйте, Иван! Здравствуйте, Петр! Чем бы нам заняться сегодня? Может быть, будем собирать марки? Давайте создадим клуб по интересам!» — герои статей Щекочихина общаются примерно в той же манере, даже если это малолетние преступники с двумя убийствами за спиной. Эстетика этих текстов заслоняет собой материал, кажется, что это почти что сорокинская стилизация, странный и вышедший из употребления способ складывать слова в предложения, — меж тем эти тексты написаны с горячим сердцем, и стоит хотя бы попробовать разобраться, отчего оно горело.
Юрий Щекочихин в 1980-е — одна из ярчайших величин советской журналистики, ведущий «Клуба „Алый парус”» в «Комсомольской правде» и редактор отдела расследований «Литературной газеты», человек, который многим помог, для многих изменил жизнь, его материалы гремели на всю страну, письма к нему носили мешками. Издательство Common Place собрало его статьи «на молодежную тематику», они перемежаются выдержками из писем в редакцию и разговоров Щекочихина с героями, завершается все тремя пьесами, одна из которых в сильно измененном виде легла в основу перестроечного боевика «Меня зовут Арлекино». Персонажи Щекочихина — типичные «трудные подростки» 1980-х, иные из них уже «входят в большую жизнь», переживая «непростую пору взросления»: пострадавший за правду комсорг, затравленный подросток, зарезавший обидчика, футбольный фанат, взятый с поличным фарцовщик. Эти тексты полны незнакомых слов — не знаю, возможно ли объяснить будущим поколениям, что такое «приобретательство» или «единоличник» и почему это было плохо, — и еще более незнакомых чувств: Щекочихин не просто рассказывает про своих героев, он очевидно им сопереживает, пытается им помочь или как минимум понять; да и сами они, как только им предоставляют право голоса, тут же взывают к помощи и пониманию. Кажется, шок и сострадание автора вызваны не только самими историями, но и их неожиданностью: это непонятные люди, говорящие о вещах, которые сами не могут еще сформулировать, за ними видится какое-то пугающее будущее; кажется, что общество чего-то для них не сделало, — и поэтому у них все пошло не так.
1980-е — это время, когда советская культура осознает молодость как проблему, замечает, что подростки — они трудные. Выросло первое поколение, не знавшее войн, голода и жизни в коммуналках, — и специфические проблемы взросления встали, как говорили иные герои 1980-х, в полный рост. Герои Щекочихина требуют, чтобы общество позволило им быть самими собой, — но прежде сами пытаются определить, кто они. Кажется, что подростки 1980-х переживают коллективный кризис самоидентификации, им обязательно нужно примкнуть к какому-либо сообществу, желательно с заметной издали внешней атрибутикой, — и это не обязательно привычные панки и металлисты, в книге фигурируют совершенно уже списанные в архив «попперы», «волновики», «хайлайфисты», в одной из глав ненадолго возникают бонапартисты — натурально, клуб фанатов Наполеона Бонапарта. На вопрос, что этим странным людям нужно, пресса тут же находит тавтологичный ответ — раз молодежь разделилась на группировки, которые собираются в разных местах, значит, им нужны места, где собираться, те самые «клубы по интересам» (в книге присутствует трогательная история про футбольного фаната, который говорит, что, мол, хорошо бы власти выделили помещение для клуба болельщиков, тогда бы мы перестали драться на улицах). Подросткам 1980-х сразу много чего становится нужно — джинсы, магнитофоны, пластинки, вообще вещи «с лейблом». Эта страсть настораживает, она идет вразрез не только с установками официальной идеологии, но вообще с позднесоветской системой ценностей; отсюда разговоры о «вирусе приобретательства» и вопросы типа «что должно произойти с душой человека, чтобы он пошел торговать с рук перед комиссионным магазином?».
Одна из самых душераздирающих историй у Щекочихина — юный фарцовщик продает 200 томов родительской «Библиотеки всемирной литературы», а чтоб родители не заметили, запихивает в каждую из двухсот суперобложек скомканную газету; это такая метафора поразившей общество духовной пустоты. Конфликт отцов и детей вообще одна из главных тем книги, и дело не в том, что родителям нужна «всемирка», а детям — джинсы; кажется, что разрушились каналы связи между поколениями: о том, что подростку плохо, что его бьют в школе, что он задолжал денег, родители узнают последними, — проще позвонить обозревателю в «Литературку», чем поговорить «с предками», которые все равно ничего не поймут. На этом сломе возникают очаги немотивированного насилия: взрослые боятся детей и при малейшей угрозе хватаются за ружье, до поры спокойно висевшее на стене; дети вообще легко относятся к вопросам жизни и смерти и готовы пустить в ход нож в ответ на любое неосторожное слово. Все это создает облако тотального неблагополучия; едва ли не треть книги занимают риторические вопросы автора — что сделало наших детей такими? почему мы их не слышим? почему в их душах пустота? к чему это все приведет?
В одной из статей Щекочихин проговаривается: мол, неформалы — это не единственная разновидность молодежных группировок, есть еще организованная уличная преступность, и что же нас всех ждет, если они сольются. Теперь мы знаем, что сливаться им не пришлось, и каждому было дадено по мере его. Следующее десятилетие принесло тем, кто об этом мечтал, джинсы, дискотеки и собственно диски по копеечной цене. Оказалось, что можно не тратить время на то, чтобы запихивать газеты в суперобложки, и не испытывать лишних движений души, прежде чем идти торговать к комиссионному, — страх перед «вещизмом» был ампутирован вместе с признанием абсолютной ценности «всемирки», без них стало проще. Легкость в обращении с оружием пригодилась в Чечне, в Донбассе и на разборках в любом городе великой страны. Сам автор в 1990-е несколько раз избирался в Думу, работал в «Новой газете», написал книгу «Рабы ГБ», расследовал дело «Трех китов» и взрывы домов в Москве, в 2003-м сгорел за две недели от неизвестной страшной болезни, предположительно был отравлен таллием. Будущее, которое с наивной искренностью пытался разглядеть в героях своих статей Щекочихин, состоялось.