Сборник статей директора Эрмитажа Михаила Пиотровского — чтение не самое захватывающее, но точно полезное. Это не «острая публицистика» музейщика, решившегося провести выставку Яна Фабра, несмотря на нервную реакцию общественности, и не исповедь крупного деятеля культуры, сидящего на «национальной сокровищнице». Это основательное, скучноватое по стилю, но мудрое высказывание, представляющее взвешенную точку зрения на культурную политику России. Пожалуй, в последнее время именно взвешенности и спокойного тона не хватает в этой области наиболее ощутимо. А еще мысли о том, что «культура — важнее всего», подтверждаемой последовательными действиями культурного менеджера на протяжении 24 лет.
«Для музеев нет табу» — собрание из 50 статей и заметок, выходивших с 2006 по 2015 год в газете «Санкт-Петербургские ведомости». Пиотровский рассказывает о жизни Эрмитажа в России и за границей, дискуссиях на международных культурных форумах, высказывает мнение по всевозможным поводам, которые увязывают культуру с политикой, экономикой, социальной жизнью страны. Десятилетний срез общественно-культурной повестки, данный глазами одного внимательного наблюдателя, можно читать массой способов. Вот, например, три из них.
Для музеев и музейщиков
Полезнее всего статьи Пиотровского, конечно, тем, кто если и не включен напрямую в жизнь музеев, то хотя бы просто ею интересуется. Директор Эрмитажа рассказывает о том, как вверенный ему «храм» работает с публикой, взаимодействует с городским пространством и иностранными партнерами, проводит исследования по влиянию звука на сохранность экспонатов, следит за правами музея и наследников, как разрешает имущественные споры с церковью и бывшими владельцами произведений искусства, как борется с неадекватной оценкой единиц музейного хранения, как ищет баланс в использовании новых технологий, как, наконец, живет с тем, что осталось от государственного финансирования.
Весь опыт Эрмитажа, разумеется, положительный или стремится к успеху, поэтому не может не вселять оптимизм, тем более подкрепленный уверенностью директора в том, что культура вообще и музей в частности — вещи, которые стоят выше политики, экономики и мнения общественности. Однако каждый раз читателю приходится напоминать себе, что Эрмитаж — история особая, музей международного уровня и российская гордость, поэтому и проблемы его иного порядка, нежели у среднестатистического российского музея. Пиотровский, впрочем, считает Эрмитаж культурным локомотивом, за которым проще двигаться другим.
Хроника культурной жизни
С точки зрения новейшей истории российской культуры этот сборник — тоже вполне себе любопытное чтение: сюжеты прирастают смыслом, когда с момента описываемых событий уже прошло какое-то время, но память еще свежа.
В 2005 и 2006 директора одного из главных музеев страны занимают в основном практические вопросы: распределение бюджета, соотношение хранения с экспозиционной деятельностью (в Эрмитаже происходит кража и становится ясно, что хранению уделяется недостаточное внимание).
В 2007 разговор идет о культурном бренде, который «дороже нефти», международном сотрудничестве, культурном продукте для западного рынка и изучении реакции публики на эксперименты.
В 2008 появляются политика и размышления об экономическом кризисе. «Политические позиции меняются быстрее, чем рушатся налаженные культурные связи», — считает Пиотровский. «Культура выше политических интересов», — говорит он, рассуждая о конфликте между Россией и Грузией.
В 2009 в фокусе авторского внимания оказываются отношения с церковью, которая претендует на музейные здания и предметы из коллекций. Пиотровский говорит о необходимости разделять духовное и светское, о том, что государство не вправе «грехи замаливать за счет музеев» и нарушать права атеистов и людей другого вероисповедания, а еще о том, что «музей такая же святыня, как храм».
В 2010 году в каждой статье встречаются слова «модернизация» и «инновация», по которым даже читатель, который не дружит с датами, узнает время президентского срока Дмитрия Медведева. Пиотровский рассказывает о событиях ровно и без эмоций, но некоторые эпизоды читаются, как анекдоты: например, история о том, что российский павильон на международной выставке в Шанхае был очень слабым, несмотря на приказ президента добавить туда инноваций, зато недостатки искупала параллельно проходившая в Шанхае эрмитажная выставка, которая демонстрировала петровскую эпоху как модернизационную, а екатерининскую — как инновационную.
В 2011 Пиотровский осуждает акцию арт-группы «Война» и присуждение ей премии «Инновация». «Сегодня провоцировать ФСБ — почти наверняка знать, что за это ничего не будет», — недальновидно утверждает директор Эрмитажа. Впрочем, и позже, рассуждая о «веселой Болотной» и «девицах», устроивших молебен в храме, он своего мнения не меняет, считая, что политическая провокация лежит за пределами искусства.
В заметках 2013–2015 годов, где речь идет и о трагедии в редакции «Шарли Эбдо» (Пиотровский осуждает карикатуристов), и о крымских событиях (здесь его волнует исключительно вопрос сохранения культурного наследия), и о разрушении Пальмиры, и о нарастающей мании государства все запрещать, и о разнице между «обществом» и легко воспламеняющейся «общественностью», главной темой становится необходимость находить «примиряющие аргументы и толкования».
Психотерапия для интеллигенции
Пиотровский вообще много рассуждает о необходимости культурного и общественного диалога, «общем нравственном пространстве», воспитании хорошего вкуса и интеллигентности как мериле всех вещей. И эта идеологическая составляющая — еще один, а может, и главный сюжет, которому можно следовать при чтении сборника. Будучи востоковедом и арабистом, директор Эрмитажа делает массу любопытных замечаний о взаимоотношениях широко взятых западной и мусульманской культур. В том числе «показную набожность» и христианский экстремизм он объясняет влиянием ислама.
«Смягчать нравы — новая задача культуры», «разнообразие — это красиво», «противоядие одно — воспитание и культура», «рецепт взаимопонимания — профессионализм и уважение к нему» — перечислять и выписывать психотерапевтические, умиротворяющие и едва ли вызывающие сомнения в своей верности афоризмы Пиотровского можно долго и с удовольствием. Добавим к этому великолепно сделанный в петербургской «Арке» дизайн книги, куда включены фото из серии Юрия Молодковца «Уединение. Эрмитаж ночью», и сборник можно просто брать в руки каждый раз, когда давление подскакивает от того, что в интернете снова кто-то не прав.
Внутренние тормоза
Пиотровский, конечно, мыслитель государственного уровня — прогрессивный в тех пределах, какие допускает его высокое положение. Он умеет находить компромиссы, но быть твердым: поле культуры считает неприкосновенным для государства и церкви, но современным художникам, работающим в поле провокации, готов давать не менее жесткий отпор. В его позиции сочетается миротворческое (мусульманское, кстати) «у вас своя вера, у нас своя» и патриотическая убежденность в том, что Россия должна «диктовать свою волю» на международной арене (зарубежную деятельность российских культурных институций директор Эрмитажа многократно называет «наступлением»). Он защищает значимость миграции любого типа для культурного развития, говорит о необходимости быть открытыми к диалогу, но необразованной публике и хамам не дает спуску, считая, что культура должна руководствоваться только двумя принципами: законами, которые нарушать нельзя, и правилами хорошего вкуса.
В свете этих взвешенных взглядов дерзкий заголовок «Для музеев нет табу», красными буквами украшающий обложку, оказывается до известной степени обманом. Читатель, ожидающий революционных заявлений, будет разочарован; Пиотровский — сторонник стабильности и уважения традиций, в одноименной статье он пишет: «Снятие внешних табу возможно только при наличии внутренних тормозов». Впрочем, директор Эрмитажа далек и от рассуждений чиновника, опасающегося ступить мимо линии партии. Порой Пиотровский звучит даже радикально по нынешним меркам. В 2007 году он пишет: «Думаю, необходим серьезный разговор о правах искусства. Произведения искусства имеют права, которые могут входить в конфликт с правами человека тем, что оскорбляют чувства людей. Церковь утверждает, что есть ценности более важные, чем права человека. То же самое говорим и мы. Церковь имеет в виду права религиозные, мы говорим о правах культуры». Окажись этот текст последним в сборнике, его стоило бы считать манифестом культурного фундаментализма. Но, как показало следующее десятилетие, российская культурная политика ушла от этой развилки слишком далеко. Внутренние тормоза работают как часы.