Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Филип Киндред Дик. Блуждающая реальность. Под редакцией Лоуренса Сутина. М.: Эксмо, 2022. Перевод с английского Н. Холмогоровой. Содержание
Любому литературоведу известно, насколько бесценный материал для понимания творчества писателя сокрыт в его записных книжках и смятых бумагах, безжалостно выброшенных в корзину для черновиков. Благодаря американцу Лоуренсу Сутину (преподавателю творческого письма в университете Хэмлина и автору биографий Филипа Дика и Алистера Кроули, а также исследования о распространении буддизма на Западе) у поклонников творчества автора «Убика» есть возможность пройти через портал этой корзины для черновиков и ночных дневниковых заметок и погрузиться значительно глубже в его параноидально-гностический мир.
Большая часть отобранных Сутином текстов никогда не публиковалась прежде — или была опубликована единожды в малотиражных изданиях. Среди них — две законченные главы из ненаписанного продолжения «Человека в высоком замке», тексты Филипа Дика, написанные им в надежде устроиться на телевидение (трогательный синопсис сериала о неудачливых ангелах-хранителях и совершенно безумный сценарий эпизода для старого шпионского сериала «Миссия невыполнима», в котором спецагенты перепрограммируют сознание похищенного диктатора), рассуждения о научной фантастике, печатавшиеся в каких-то богом забытых фэнзинах, лекции на фантастических конвентах, дневниковые записи и фрагменты «Экзегезы».
Под названием «Экзегеза» известен рукописный дневник объемом свыше 8000 страниц, который Дик вел на протяжении восьми лет, пытаясь найти объяснение своим невероятным мистическим переживаниям. «Экзегеза», как известно, стала основой для финальной, «визионерской», трилогии Дика — романов «Валис», «Всевышнее вторжение» и «Трансмиграция Тимоти Арчера» (публикации последнего он не успел дождаться при жизни).
Именно Сутин был тем человеком, который в 1991 году впервые подготовил фрагменты из «Экзегезы» к печати. Еще двадцать лет спустя вышла более обширная версия «Экзегезы» под редакцией американского писателя, автора «Садов диссидентов» Джонатана Литэма, но полностью дневники Дика не опубликованы до сих пор.
Деньги, на которые не проживешь
В одном из фрагментов «Экзегезы» Дик пишет, что он «не романист, а философ, сочиняющий истории; способность писать романы и рассказы служит мне средством сформулировать свои ощущения». Так или иначе, человечеству Дик стал известен именно как писатель-фантаст, и антология Сутина содержит массу его рефлексии над своим ремеслом.
Научная фантастика, по определению Дика, представляет читателю «эксцентричный взгляд на наш нормальный мир или же нормальный взгляд на мир, который не является нашим». В основе научной фантастики всегда лежит допущение автора о том, как мог бы выглядеть мир, если поменять в нем одну деталь. Писатель-фантаст — это нечто среднее между ученым и политическим активистом: «Ученые улучшают мир, не выходя из лабораторий; активисты выходят на улицу с требованиями. А писатель-фантаст видит отблески идей, хороших, дурных и просто причудливых, и старается привлечь к ним наше внимание».
Научная фантастика — наиболее свободный из доступных писателю жанров, позволяющий ему ставить дерзновенные эксперименты и воплощать самые смелые мечты. И это (во всяком случае, таковым он являлся при жизни Дика) также самый неблагодарный из литературных жанров, в которых писатель может пожелать себя реализовать.
Если вы всерьез решите заниматься научной фантастикой, буквально вопиет Дик на страницах своих автобиографических заметок, вас не просто начнут считать инфантильным чудаком соседи и снисходительно презирать авторы высоколобой нью-йоркской прозы. Вам придется питаться в буквальном смысле слова собачьей едой из магазина товаров для домашних животных просто потому, что она дешевле. Придется взламывать опечатанную коробку распределителя, чтобы вернуть себе отключенный за неоплату электроэнергии свет («строго говоря, это преступление, но в электрокомпании так удивились, что ничего со мной не сделали», — констатировал Дик). Придется жить с пустым холодильником и продавать копившуюся десятилетиями коллекцию научно-фантастических журналов, чтобы иметь возможность оплатить счета. Придется вздрагивать при виде письма из офиса окружного прокурора и постоянно бояться того, что какой-нибудь фашист (не столь важно, будет ли это агент ФБР, желающий, чтобы вы следили за собственной женой, замеченной в политической активности, или продавец из зоомагазина, который может отказаться продавать вам собачью еду, поскольку давно уже понял, что вы ее сами едите) сделает вашу жизнь еще более невыносимой.
Другие писатели-фантасты, как правило, в настолько пугающей нищете все же не жили, потому что имели другой источник дохода. В 1968 году почти сорокалетний Филип Дик, к тому времени уже получивший самую престижную из доступных для автора его жанра наград (премию «Хьюго») и известный далеко за пределами Америки, напишет в эссе «Ночные заметки усталого писателя-фантаста», что ему тоже хотелось бы жить как Фрэнк Герберт. То есть иметь стабильную оплачиваемую работу в газете, а сочинительством заниматься по вечерам.
Однако, без каких-либо объяснений отметая идею зарабатывать себе на жизнь чем-либо, кроме сочинения фантастики, Дик сразу же переходит на язык цифр: «Давайте расскажу, каково мне приходится сейчас. Средний научно-фантастический роман стоит от 1500 $ до 2000 $. Следовательно, автор, который пишет по два романа в год — и их продает, — получает 3000–4000 $ в год. На такие деньги не проживешь. Можно попробовать писать по три романа в год, да еще разбавлять рассказами. Если повезет — и если будешь работать без отдыха, — заработаешь в год 6000 $. Лучшее, чего мне удавалось добиться, — 12 000 $ в год; но обычно выходит гораздо меньше, а выложившись до предела в гонке за деньгами, перестаешь писать года на два».
Дика радовало внимание со стороны читателей и коллег-фантастов и возможность переписываться с разделяющими его увлечение людьми со всех концов света. Интерес Голливуда к собственным текстам вызывал у него иронию («Ридли Скотт, режиссер „Чужого“, сейчас снимающий фильм с бюджетом в 15 миллионов по моему роману „Мечтают ли андроиды об электроовцах?“, в интервью журналу Omni1 признался, что мой роман „тяжело читается“, и это несмотря на факт, что книга массово издана в бумажной обложке»), но, в общем, главное, что интересовало Дика в экранизациях — это чтобы за них платили. Наметившийся интерес к научной фантастике со стороны академической среды, который Дик успел застать в последние годы жизни, вызывал у него ярость: «Если академический мир аннексирует научную фантастику, это приведет ее к гибели, что бы ни думали по этому поводу Дилейни, Расс, Лем и Ле Гуин, единогласный хор жаждущих академического одобрения, словно оправдания на высшем суде». Никакие академические исследования, написанные «высокомерными людьми с дипломами» и изданные на хорошей бумаге, не стоили для Дика одного-единственного номера журнала Planet Stories с оторванной обложкой, в котором он опубликовал свой первый рассказ.
Однако, вообще говоря, можно предположить, что Дик продолжал бы заниматься сочинением фантастики, даже не будь у него совсем никакой аудитории. Во всяком случае, он прямо заявлял, что в занятии литературой для него самым важным является сам процесс письма и предоставляемая им возможность отрываться от реальности и целиком переноситься в сотворенные его воображением миры.
Несомненно, в таком стремлении уйти от реальности посредством сочинения или чтения фантастики нетрудно увидеть нечто патологическое: «стандартная картина: трудный подросток, заперевшись у себя в комнате, жадно читает „Пикантные научно-фантастические рассказы ужасов“ и бежит в болезненные фантазии, избегая таким образом необходимости решать свои проблемы». Дик сам это прекрасно понимал, и его размышлениям о связи между избранным им жанром и психопатологией уделено немало места в эссе, отобранных для антологии Сутином.
Прочь от реальности
Дик называл себя «аффективным шизоидом» — «прешизофренической личностью». Людям с шизоидным расстройством личности свойственны, с одной стороны, недостаточное развитие эмоциональной сферы (идя по жизни, такой человек, как отмечает Дик, всегда скорее думает, чем чувствует) и склонность погружаться в собственные фантазии — с другой. Шизоиды мыслят и действуют рефлекторно, напоминая со стороны тех самых пресловутых андроидов, которым не дают покоя электрические овцы.
Дик остроумно описывает становление шизоида: «подростком он все еще надеется, что симпатичную девочку (или мальчика) с передней парты не придется звать на свидание. Если обратиться к моему собственному шизоидному школьному опыту, год или около того он будет молча глазеть на девочку и представлять в уме все возможные исходы: хорошие исходы проходят под рубрикой „фантазии“, дурные — „фобии“. И тянется, тянется бесконечная война между этими двумя полюсами, меж тем как настоящая живая девушка понятия не имеет, что ты есть на свете (и неудивительно: ведь тебя, в сущности, нет)».
Далее для такого юноши есть два пути. Если в нем побеждают фобии, он может перейти к полному избеганию социальных контактов и подлинной шизофрении. Если побеждает склонность к фантазиям, то у юного шизоида есть шансы стать новым Говардом Филлипсом Лавкрафтом.
В обыденном понимании шизофреника отличает от «социально адаптированного» психически больного, которому разрешается самостоятельно завязывать себе шнурки на ботинках, воспитывать детей и ходить на работу, то, что последний не испытывает галлюцинаций. Разумеется, для Филипа Дика галлюцинации не были каким-то патологическим искажением объективной реальности просто по той причине, что он не считал воспринимаемую нашими органами чувств реальность объективной. Все наши впечатления проходят через обработку фильтрами восприятия, и шизофреник — это тот человек, у которого пропускная способность этих фильтров сломалась, в результате чего он начал получать больше информации, чем другие. Из общепринятой, консенсусной версии реальности, в которой мы живем, шизофреник провалился в свою персональную. «Наверное, так можно обрести мистические прозрения; но более вероятно — пугающая мысль! — что на этом пути нас ждет лишь ад полного ментального одиночества», — пишет в предисловии к «Изменчивой реальности» Сутин.
В неопубликованном романе второй жены Дика, Клео Апостолидес, Michael in the Fifties («Майкл в пятидесятые»), протагонистка выговаривает своему мужу, частично срисованному с Филипа, что он мечтает удалиться от земли: «Прочь от меня, прочь от всего, что я считаю реальностью. От нашего дома, от машины, от кота. Порой ты так далеко от нас всех! А сама себе я иногда кажусь той нитью, что притягивает тебя обратно, на землю, — и привязывает к земле».
Можно представить себе, в какой степени все эти «поддельные, полуреальные, безумные личные миры, иногда населенные одним-единственным человеком», которые описывал Филип Дик, отражали его собственный страх перед тем, чтобы перейти от определенной акцентуации характера к психотической симптоматике — и остаться в своей версии реальности в гордом одиночестве.
Все же добавим к этому, что, с собственной точки зрения, Филип Дик представлялся себе шизоидом в гораздо меньшей степени, чем «например, так называемые нью-йоркские литераторы с их хронической завистью, ревностью и желчностью друг к другу». Тем самым качеством, которое не давало Филипу Дику окончательно уподобиться андроиду и превратиться в «нью-йоркского литератора», для него была эмпатия. По его автобиографическим заметкам нетрудно заметить, что он действительно любил своих коллег по фантастическому цеху, своих жен и детей и своих многочисленных котов.
Как и другой бодхисаттва от контркультуры — Уильям Берроуз — Дик был страстным кошатником, и одно из самых пронзительных эссе из опубликованных Сутином в сборнике — «Мемуары на обороте счета от ветеринара» — вероятно, заставит вас вспомнить о «Коте внутри». В этом эссе рассказывается о том, как кот Филипа Дика — Пинки — развил в себе духовность, перестал есть мясо (что, согласитесь, для кота довольно-таки необычно!), стал вместилищем духа его покойного друга — редактора фантастики Тони Бучера — и разделил его печальную судьбу.
Фантастика — это бунт
Примерно половину антологии Сутина занимают восемь эссе Филипа Дика на религиозно-философскую тематику и отрывки из «Экзегезы», самый крупный из которых носит подзаголовок «Сверхскрытая (Непостижимая) Доктрина: тайный смысл великой системы мировой теософии, открываемый впервые» (выбирая его, Дик, как хочется верить, все же еще сохранял способность к самоиронии).
«„Экзегеза“ создавалась как свободный бег мысли — каким только и может быть еженощный дневник, посвященный выражению самых глубоких (и постоянно меняющихся) мыслей о величайших и труднейших вопросах бытия. Его разумно публиковать в выдержках, поскольку в полном тексте „Экзегезы“ много повторов, много навязчивого беспокойства о прошедших кризисных периодах в жизни, много тщетных попыток что-то нащупать, а иногда встречаются приступы ворчания и хандры. Но в лучших своих фрагментах полеты „Экзегезы“ сквозь невозможные и все же возможные миры заслуживают внимания», — пишет Сутин в предисловии к последнему разделу «Блуждающей реальности».
В основании метафизической мысли Филипа Дика лежала его теодицея: представление о том, что Бог не может быть виноват во множестве творящегося в этом мире зла. Бог, по Дику, создает Вселенную в целях самопознания и использует для этого «артефакт»: компьютероподобную машину, напоминающую гностического Демиурга. «Артефакт» не знает о существовании подлинной реальности и считает Богом самого себя. Более того, процесс самопознания Бога требует, чтобы тот и сам об этом забыл и оказался у «артефакта» в плену. Когда Бог, находящийся в душе каждого из людей, вспомнит о своей подлинной природе, Демиург будет уничтожен, материальный мир преобразован в онтологически подлинную реальность, а все находящиеся в нем живые существа станут бессмертными.
«Вера, что мы являемся множественными формами Бога, добровольно сошедшего в этот мир-тюрьму, добровольно утратившего память, идентичность и сверхъестественные силы (способности), которые можно вернуть через анамнесис (или, иногда, через мистическое единение) — одно из самых радикальных религиозных мировоззрений, известных на Западе. Но оно известно», — пишет Дик.
«Артефакт» — это архетип всех властей земных, и он враждебен человечеству. Подобно тому, как грехопадение началось с неповиновения человека Богу, восстановление божественной природы человеческой души также достигается через неповиновение несправедливости этого мира. «Что можно сказать в защиту страданий живых существ в мире сем? Ничего. Ничего, кроме того, что страдание по самой своей природе вызывает мятеж или неповиновение — которое, в свою очередь, ведет к уничтожению этого мира и возвращению к Божеству», — пишет Дик.
По антологии Сутина хорошо заметно, сколь отвратительны Дику были любые автократии, будь то Римская империя I в. н. э., полицейское государство Ричарда Никсона, нацистский Рейх из «Человека в высоком замке» или социализм советского образца. «Верно, я боюсь любых властей; и в то же время мне так ненавистны и власти, и собственный страх, что я бунтую. Фантастика — тоже своего рода бунт», — писал Дик в предисловии к сборнику рассказов «Золотой человек». В общем, любое общество, в котором одни люди позволяют себе совать нос в дела других, для Дика являлось тиранией, которая достойна быть низвергнутой.
Разумеется, он предвидел в будущем появление еще худших версий этих тираний: основанных на тех самых технологиях, которые описывают фантасты. «Если мы в самом деле движемся к тоталитарному обществу, в котором государственный аппарат всесилен (а похоже, так и есть), важнейшие этические правила выживания подлинного человека таковы: обманывай, лги, ускользай, изображай, будь в другом месте, подделывай документы, собирай у себя в гараже более продвинутые электронные девайсы, чем те, которыми располагает правительство», — пишет Дик, и в той версии консенсусной реальности, в которой мы оказались после февраля этого года, его слова звучат примечательно свежими.
Экзегеза
Дику по меньшей мере дважды доводилось сталкиваться с переживаниями, которые он мог в полной мере охарактеризовать как сверхъестественные. Однажды он познакомился с женщиной, чьи имя, возраст и биография совпадали с описанием вымышленного персонажа, созданного самим Диком в романе «Лейтесь слезы, сказал полицейский». В другой раз пронзивший Дика розовый свет помог ему спасти жизнь своего пятилетнего сына, сообщив, что у мальчика есть опухоль.
Однако кульминацией его метафизических исканий стал контакт с сущностью, названной им ВАЛИСом (Всеобъемлющая Активная Логическая Интеллектуальная Система), который проявился в серии снов, видений и голосов в феврале-марте 1974 года.
Американский религиовед Джеффри Крайпл в книге Authors of the Impossible: The Paranormal and the Sacred («Авторы невозможного: Паранормальное и священное») пишет, что «Лоуренс Сутин совершенно ясно показал, что поздние работы Дика вдохновлялись метафизическими встречами автора с этим сверхсуществом или Научно-фантастическим Духом. Встреча Дика с ВАЛИСом произошла поздней зимой 1974 года. Отсюда постоянно присутствующая ссылка Дика на „2-3-74“, то есть на февраль и март 1974 года. В этот период Дик, по словам Виктории Нельсон, „переживал непреодолимое ощущение того, что он был „пересобран“ этой сущностью, которую он назвал «Программистом»“. Он также называл эту сущность Зеброй за ее способность оставаться в мире сокрытой и Брахманом за ее повсеместное присутствие и мистическую природу».
Среди множества объяснений контакта с ВАЛИСом, которые сам Дик для себя выдвигал, были непосредственная коммуникация с Богом, метафизическая связь с его сестрой-близнецом, умершей при их рождении, испытание на нем советскими или американскими спецслужбами психотронного оружия — либо результат психоза. Были ли вообще его мистические переживания игрой чрезмерно развитого в профессиональных целях воображения, проблемами психопатологического характера или (в конце концов, а почему бы и нет?) действительным снисхождением в его разум гнозиса?
Филип Дик в антологии Сутина предстает перед нами по меньшей мере в трех обличьях — как всемирно известный писатель-фантаст, готовый рассуждать на любые темы от философов-досократиков до квантовой физики; как странный и одинокий человек, всю жизнь балансировавший на грани серьезного психического расстройства, и как визионер, богоискатель и мистик, посвятивший себя поиску выхода наружу из Черной Железной Тюрьмы, в которой людям не повезло родиться. В зависимости от того, какой из этих образов Филипа Дика вам покажется ближе, вы и ответите на поставленный выше вопрос.