Джулиан Барнс. Одна история. М: Азбука-Аттикус. Иностранка, 2018. Перевод с английского Е. Петровой
Владимир Панкратов, телеграм-канал «Стоунер»
Вот так, видимо, и выглядит, безупречная проза. Барнс вновь проявляет себя как меткий наблюдатель и умелый стилист; не жадничает и пишет коротко — но вмещает на удивление много; пишет о феноменах, которые точно касаются каждого, но о которых принято раздумывать только наедине с самим собой.
А еще Барнс — замечательный эссеист. Он рассматривает жутко интересное явление человеческой психологии: когда какая-либо случившаяся с нами история оставляет настолько неизгладимый след в душе и памяти, что со временем начинает восприниматься как главная, лучшая, самая ценная и дорогая история в жизни. Короче — единственная история (the only story), которую мы с возрастом все чаще вспоминаем и через призму которой смотрим на все остальное. Барнс это мастерски передает, показывая, как повзрослевший герой все чаще возвращается к своей главной истории, пытаясь осмыслить давнишние события. Уже за то, что автор уделил внимание этому странному, но весьма жизненному явлению, его можно поблагодарить.
Но в какой-то момент его проза будто незаметно превращается в обзорное эссе вообще о любви; вместо того, чтобы дать читателям самим сделать выводы, он будто предлагает интерпретацию изложенного сюжета. Создается ощущение, что только в конце романа Барнс наконец берется за то, ради чего и была задумана вся книга; филигранность исполнения первых двух частей вскрывает свои чисто служебные задачи перед третьей; шкатулка разобрана, причем самим же автором. Никто не спорит, что умению Барнса поразмышлять о будничном можно только поучиться, но конкретно здесь, кажется, теоретические вкладки были лишними.
Кому и зачем стоит прочесть? Всем советую: если вы младше 30 — узнаете, что вас неминуемо ждет в будущем; если старше — смиритесь с тем, что больше не испытываете трепета перед первой любовью.
Оценка: 8/10.
Вера Котенко, телеграм-канал «Книгиня про книги»
Кажется, что это очень простая история: ему девятнадцать, ей сорок восемь, против них, разумеется, всё, но все-таки они вместе, но потом происходит всякое и они уже не вместе, а потом наступает конец.
Новый роман Барнса, написанный в прошлом году и моментально у нас переведенный, определенно обманет чьи-то ожидания: если приглядеться внимательно, это не ожидаемая многими книга о любви, но — о размышлениях о ней. Удивительно при этом, как писатель воздействует на читателя, при этом практически ничего не делая, можно было бы даже сказать, что эта история банальна, в ней нет очевидного надрыва, да и в то, что герои действительно почему-то друг друга любят, поверить сложно — Барнс умалчивает о деталях, положенных любовным романам, но просто ставит перед фактом: мол, любят и точка.
По сути, драматичная развязка ожидается с самого начала и никакой интриги тут нет — ну а как еще может кончиться подобная мелодрама? И даже сюжетные повороты здесь могут показаться нарочитыми — поскольку идиллия невозможна в принципе, сначала Барнс расскажет, что и муж был тиран, потом и про бытовой алкоголизм со всеми сопутствующими деталями, хорошо знакомыми любому, кто хоть примерно знает про алкоголиков: постоянное вранье (да я не пил, да завтра же брошу), раздражение на всех и вся, отмирание социальных связей и постепенное сошествие в запойный ад. Работает здесь не это (или не только это) — неожиданно, как Барнс конструирует свой текст: ближе к финалу нагнетает атмосферу, беззаботность молодости рассказчика исчезает, появляется очевидная усталость, происходит смена повествования с первого лица (я вижу ее) на второе (ты видишь ее), а потом на третье (он видел ее).
«Одну историю» нельзя назвать эмоциональной — порой она и вовсе похожа на стенограмму событий с перерывами на неизбежную рефлексию и попытками осознать сам феномен любви и памяти. В России, как известно, книги об исследовании самого понятия «память» только начали появляться, заранее монументальные по своей природе, Барнс же написал об этом изящно просто, но в действительности это такой (и, кажется, привычный для него) фокус, когда ничего особенного не произошло, но осадок остался — и на это определенно стоит посмотреть.
Оценка: 7/10.
Виктория Горбенко, телеграм-канал «КнигиВикия»
Джулиан Барнс продолжает исследовать механизмы памяти. «Одна история» является своеобразным зеркалом его более раннего романа «Предчувствие конца». Там время работало как растворитель, и, чем сильнее удалялись события, тем меньше травматичных воспоминаний хранило сознание. Здесь время выступает скорее стеклоочистителем: чем больше становится дистанция, тем яснее видится прошлое.
Пикантный летний роман 19-летнего Пола и 48-летней Сьюзен у Барнса превращается в историю всей жизни, ту самую, которую только и имеет смысл рассказывать, — лишенную пошлости, но наполненную неподдельной грустью. Перевод Елены Петровой, хотя и несколько поспешный, вполне передает интонационную разность трехчастного романа и улавливает его внутренние пересечения и смысловые повторы.
Начало истории рассказывается от первого лица. Восторженный юноша завоевывает зрелую женщину, остроумную и уверенную в себе. Он верит в необоримую силу любви, полон сил и эгоизма. Мир не существует для Пола вне его собственного Я, а это самое Я поглощено любовью. Он любит себя в любви, восхищается собственной решимостью и безразличием к ханжеским устоям чопорного лондонского пригорода.
Середина романа принадлежит молодому мужчине, уже расставшемуся с розовыми очками, но все еще уверенному в своих силах. Здесь автор чуть отстраняется от событий, переходя с первого лица на второе. Но одновременно это дерзкое Ты вовлекает в действие и читателя, делая его со-участником истории. Равно как Пол становится со-зависимым Сьюзен, которая находит в алкоголе лекарство от старых ран и новых страхов.
Концовка прозвучит в третьем лице из уст солидного и уже пожившего человека, не сумевшего спасти свою любовь, тоскующего по ней, но уже смирившегося с несовершенством мира и болезненностью утрат. На этом этапе «сейчас» оказывается не важно, важно лишь сохранить в памяти хоть что-то светлое и, конечно, не забыть заправить бензобак.
«Одна история» — это не совсем (или совсем не) про первую любовь, навсегда нас определяющую. Это про саму жизнь как путь утраты иллюзий. Горите, пока можете, только отблески этого огня останутся у вас, когда все насущное, кроме головки «сандре» и вечернего шоу, утратит ценность.
Кому читать: тем, кому нравится Барнс и третий сезон «Настоящего детектива»; тем, кто всегда хотел посмотреть, что будет, если Бенджамин Бреддок женится на миссис Робинсон; ну или тем, кому не дает покоя супружеская жизнь Эммануэля Макрона.
Кому не читать: тем, кто ищет ярких эмоций, а также верит в вечную любовь и что однажды мир прогнется под нас.
Оценка: 6/10.
Евгения Лисицына, телеграм-канал greenlampbooks
В «Предчувствии конца» Джулиана Барнса есть эпизод, когда юный главный герой пишет письмо бывшей девушке. По его воспоминаниям это изящное и тактичное послание, полное достоинства и уничтожающей иронии. Когда он видит это письмо, будучи взрослым, то поражается: на самом деле он написал истерический, глуповатый и полный желчи подростковый вопль. «Одна история» является развернутой иллюстрацией этого фрагмента, в котором беспристрастные факты никак не соотносятся с тем, что может помнить о себе и окружающем мире человек, потому что время и субъективное восприятие истирают реальность до состояния трухлявой ветоши, поверх которой можно нарисовать что угодно.
Первая часть — от первого лица рассказчика, когда банальная любовная история между юношей и зрелой дамой выглядит скучноватой пасторалькой. Он наивен и почти безлик, она умна и притягательно запретна, ее муж — добродушный садовый гном, не видящий дальше собственного носа. Любили, сбежали, пожили, не сложилось, конец. Скучно до зевоты. Любую «одну историю» можно рассказать так от первого лица, опустив все детали и оставив только тривиальный костяк, повторяющий десятки и сотни других таких же историй.
Вторая часть — наращивание «мяса» из деталей на этот костяк, и вот тут-то от первого лица рассказчик выступать больше не хочет. Приходится отстраниться, перейти на условное «ты» и отступить на шаг, чтобы увидеть больше. Тут уже и дама не так умна, и он не так благороден, и муж не карикатурен, а окружающий мир не заполнен пони, радугами и общими местами. С деталями приходит беспокойство, живость и жизнь, но портрет рассказчика и главного героя перестает быть идеальным.
Интереснее же всего последняя часть, когда рассказчик полностью уходит к третьему лицу и картинка получается еще ближе к действительности. Если первая часть — это письмо «Предчувствия конца» из воспоминаний, вторая — как герой прочитал его в зрелости, то третья — как это послание выглядело на самом деле, вовсе без оптики главного героя. Та еще картина!
Если есть возможность прочитать на английском, то берите оригинал. В тексте много параллелей и зеркальных сцен, в том числе языковых и речевых, но в рваном переводе многое затерялось и не просматривается четко.
Стоит прочитать тем, кто хочет соотнести собственные ощущения и память с объективной реальностью.
Оценка: 8/10
Глеб Тимофеев, инстаграм mephistic_
«Одну историю» называют концептуальным продолжением «Предчувствия конца»: оба романа рассматривают природу памяти, надежность рассказчика, склонность к самообману из-за боли, отрицания, нежелания мириться с собственным несовершенством. Но если в предыдущей работе Барнс скорее играл с читателем, расставлял ловушки и загадывал загадки, то в «истории» ведет более зрелый, открытый и оттого болезненный диалог. Мастерски выбрана форма: от идеализирующего, наивного и мальчишеского фокуса «от первого лица» до отстраненного «третьего лица» пожилого Пола в чувственном коконе, залившего душевное пепелище фруктовым кефиром соответствующей жизни.
Взгляд цепляется за умолчания, знаки, предзнаменования, но это не уличная магия фокусника, а честное игнорирование памятью несущественных для рассказчика деталей. Читатель воспринимает рассказ о жизни героя единым и связным нарративом, тогда как Барнс успешно имитирует восприятие изнутри — полное и самообмана, и известного уважения к тому, каким ты был когда-то, и стыда за то же. Память эпизодична, и эпизоды, доступные читателю, скрывают огромные пласты событий, произнесенных и непроизнесенных слов, взглядов, по которым можно восстановить/воссоздать свою версию рассказанного, но страшнее всего оказывается именно пустота, разделяющая эти эпизоды. Вымарываются объяснения, детали и второстепенные герои — роман концентрируется на любовниках и отметает лишнее с размахом нерассуждающего влюбленного. Друзья, родители, побочные истории, многие причины и многие следствия остаются за кадром, но не выстраиваются в единственно верную логическую цепочку с наградой-морковкой в конце. Качели самооправдания, бравады, самобичевания заканчиваются честными вопросами самому себе и смелыми (или трусливыми?) ответами на них. Правда фактов не так важна, как правда ощущений. «Одна (или скорее единственная) история» — выпуклая метафора не столько видов любви, сколько собирательный взгляд на явление в принципе, остроумный, но элегичный, и одна из самых печальных историй взросления в современной литературе.
Читать: если нравится Барнс, если любите душещипательные истории любви, если хотите задуматься о своей «единственной истории», если вам интересна природа памяти и взгляд на себя с разных позиций.
Оценка: 8/10
Общая оценка: 7,4/10