Питер Уоттс. Революция в стоп-кадрах: Роман, рассказы. М.: АСТ, 2021. Перевод с английского Николая Кудрявцева, Владислава Женевского. Содержание
У научной фантастики есть одно важное преимущество над другими жанрами (или, если хотите, типами) литературы — запредельная масштабность. Только фантасты свободно оперирует временными промежутками в миллиарды лет, расстояниями в сотни тысяч парсеков — и выглядит это вполне органично, не звучит диссонансом. Другое дело, что микроскопом с тонкой настройкой большинство авторов жанровой прозы не то что гвозди заколачивают, а забивают квадратный штырь в круглое отверстие — но тут проблема не в жанре, исключительно в уровне персональной одаренности.
В отличие от большинства коллег Питер Уоттс, автор «Ложной слепоты», «Эхопраксии» и «Рифтеров», хорошо знает, для чего нужен этот хитрый инструмент, и отлично умеет им пользоваться. В новом романе «Революция в стоп-кадрах» и примыкающих к нему рассказах автор изобретательно сопрягает головокружительную масштабность с подчеркнутой камерностью, замкнутостью локаций. Космическому кораблю «Эриофора» предстоит миллиарды лет бороздить просторы Вселенной на субсветовых скоростях и строить межпространственные врата, способные мгновенно связать отдаленные звездные системы. Почти все процессы автоматизированы, большую часть времени экипаж пребывает в глубоком стазисе — подчиняясь своим алгоритмам, компьютер ненадолго пробуждает несколько человек раз в сто, тысячу, десять тысяч лет, когда сборка нестандартных врат требует участия команды или звездолет нуждается в ручной коррекции курса. Генетически усовершенствованные, надежно защищенные от жесткого космического излучения, герои романа могут протянуть миллиарды лет в таком щадящем режиме. Теоретически в распоряжении экипажа «Эриофоры» все время мира вплоть до тепловой смерти Вселенной и все бескрайнее пространство космоса — если форсмажорные обстоятельства внезапно не прервут затянувшуюся миссию.
Вроде бы ничего революционного — фантасты пишут о межзвездных кораблях и гиперпространственных вратах уже лет восемьдесят, если не больше. Новаторство Уоттса в другом. Как ученый, он в курсе, что такое «изогравы», «квантовое запутывание», «гравитационный градиент» — но при этом плетет сложную сеть метафор, выстраивает систему художественных образов, работает одновременно в нескольких повествовательных регистрах. Объединив буквальное и символическое, он перепрыгивает через две ступеньки и переходит на уровень философского обобщения, к главному вопросу: зачем? Того человечества, которое отправило в полет «Эрифору», не существует уже миллионы лет: оно или изменилось до неузнаваемости, или просто исчезло с лица Земли почти сразу после запуска звездолета. В чем же смысл, какова цель? Ради чего этот бесконечный полет, зачем открываются все новые и новые врата? Только потому, что так велят древние алгоритмы, логика нейрокомпьютера, управляющего «Эрифорой»? И если так — стоит ли продолжать этот долгий бессмысленный процесс? Проблема экзистенциальная — цепко за нее ухватившись, Уоттс проламывает стену гетто и оставляет своих коллег, авторов простодушной «звездолетной» фантастики, далеко позади.
Ким Стэнли Робинсон. Черный воздух. Лучшие рассказы. М.: Э. Fanzon, 2022. Перевод с английского Дмитрия Старкова. Содержание
В 1986 году в программной статье «Постмодернизм в фантастике» Майкл Суэнвик писал о противостоянии двух влиятельных литературных групп первой половины восьмидесятых: киберпанков и «гуманистов». Как сложилась дальнейшая судьба киберпанковского Движения, хорошо известно — а вот про «гуманистов» с тех пор что-то не слыхать. Хотя самый именитый их представитель, Ким Стенли Робинсон, до сих пор неплохо себя чувствует и в без малого семьдесят лет продолжает выдавать на-гора роман за романом. Но чтобы понять, почему Суэнвик когда-то поставил раннего Робинсона рядом с Уильямом Гибсоном (а не Артуром Кларком, например), стоит прочитать сборник «Черный воздух», те самые повести и рассказы, с которых начиналась карьера «главного калибра „гуманистов”».
В книгу, составленную редактором Джонатаном Стрэном, вошло около двадцати текстов, впервые опубликованных в основном с 1981-го по 1991 год, когда Робинсон колесил по Европе и Азии, занимался альпинизмом, готовил диссертацию по творчеству Филипа Дика, читал «Улисса», Достоевского и Кафку. Это странная, с трудом поддающаяся классификации проза на грани магического реализма и реалистической литературы «основного потока». Психологическая притча о затонувшей Венеции середины XXI века в духе Дж. Г. Балларда («Венеция под водой»). Пропитанный «атмосферой глуповатого, бестолкового дружелюбия» фарс со снежным человеком, агентами секретной службы, американскими альпинистами и непальскими чиновниками («Побег из Катманду»). История о юноше, обретающем святость на борту одного из галеонов испанской Непобедимой Армады, разбитой в пух и прах англичанами («Черный воздух»). И так далее — писатель разрушает жанровые рамки, с наслаждением ломает клише. Даже в альтернативно-исторических рассказах и эссе («Лакки Страйк», «Перекраивая историю», «Чувствительность к начальным условиям» и др.) Робинсон играет с парадоксами и показывает, насколько безнадежная это задача — выстроить безупречную с рациональной точки зрения «альтернативку»: слишком многое в истории зависит от персонального выбора и непредсказуемой цепочки случайных совпадений. Что, впрочем, не помешало ему позже написать пухлый и вполне успешный альтернативно-исторический роман «Годы риса и соли».
Оригинальное название сборника под редакцией Джонатана Стрэна — «The Best of Kim Stanley Robinson». Трудно не согласиться: пожалуй, на этих страницах действительно собрано лучшее из написанного Робинсоном за сорок лет литературной карьеры. И все же эта книга вызывает, простите за банальность, смешанные чувства: огромный потенциал, который отметил в свое время Суэнвик, так и остался не раскрыт в полной мере. Творческий путь Робинсона — удивительный пример эволюции от новаторства к архаике, от млекопитающих к тираннозаврам. Начать с изящной, выверенной, меланхоличной прозы и прийти к тяжеловесной, одышливой, композиционно вялой научной фантастике «ближнего прицела», «зовущей молодежь в технические втузы», на борьбу с глобальным потеплением, — случай по-своему уникальный. Впрочем, сам Робинсон особого дискомфорта не испытывает, жанровыми премиями и вниманием публики не обделен, — ну а отчаянных революционеров в англо-американской фантастике 1980–1990-х хватало и без него.
Кристофер Прист. Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова: Романы. М.: АСТ, 2021. Перевод с английского Елены Парахневич, Михаила Молчанова
Больше полувека назад отшумела «новая волна», а ключевые произведения New Wave все еще продолжают переводиться на русский; процесс идет, но такими темпами пробелы будут ликвидированы нескоро. Эта книга заполняет еще одну такую важную лакуну. В сборник Кристофера Приста вошли два ранних романа британского писателя — и если «Фуга для темнеющего острова» (1972), история о гражданской войне в Великобритании, наводненной эмигрантами, бегущими от ядерной войны в Центральной Африке, уже издавалась в России, то про «Сны об Уэссексе» (1977) стоит поговорить отдельно.
В альтернативном 1987 году Туманный Альбион испытывает затянувшийся экономический и политический кризис: безработица, инфляция, терроризм — все язвы буржуазного общества словно сошли со страниц журнала «Крокодил». Тем временем в Уэссексе, в нескольких часах езды от Лондона, группа интеллектуалов участвует в сложном психологическом эксперименте. При помощи своеобразной «машины снов», продвинутой технологии виртуальной реальности (которая сама по себе Кристоферу Присту до лампочки), они создают совместную проекцию, формируют виртуальный образ комфортного, безопасного будущего, где разрешены все насущные проблемы. Великобритания в этом виртуальном мире примкнула к социалистическому блоку, Соединенные Штаты стали частью исламского мира, а Уэссекс — отдельным островом, самым престижным английским курортом, приманкой для состоятельных иностранцев и спортсменов-экстремалов, любителей покататься на гребне волны пятидесятиметровой высоты. При подключении к проекции участники эксперимента начисто забывают о том, кем были в реальном мире, но оно того стоит: погружение позволяет каждому из них осуществить скрытые желания, утолить неосознанную тоску. «Уэссекс был наваждением, ожившей фантазией, мечтой, — пишет Кристофер Прист. — В основе проекции лежит одно — душевные стремления участников, живущие в глубинах подсознания». Иными словами, социалистическая Англия, исламские США — то, о чем подсознательно грезят ученые из 1987 года, порождение коллективного бессознательного, идеал, парадиз, к которому они безотчетно стремятся. Но рай не рай, если в нем нет змея. По настоянию спонсоров к проекту присоединяется новый участник, харизматичный и абсолютно беспринципный манипулятор, социопат, одержимый идеей контроля над единственной женщиной, которая много лет назад рискнула отказать ему. Конфликт обостряется — и проекция начинает меняться на глазах.
«Сны об Уэссексе» отличный пример ретрофутуризма: XXII век выглядит тут как пролонгированные 1970-е. Общество, навечно замершее во времени: без интернета и смартфонов, ковида и ЕС, Илона Маска и Владимира Путина. Остров Уэссекс с его расслабленной курортной атмосферой, пестрыми рынками, рыбацкими лодками у пирса, толпами отдыхающих и страшной тайной старой крепости выглядит прообразом Архипелага Грез — первые рассказы из одноименного цикла Кристофер Прист выпустит в 1978 году, а первый роман, «Лотерею», в 1981-м. Но главное — в «Снах» отчетливо звучит тема, которая станет ключевой для его творчества: с субъективной точки зрения не существует никакой разницы между проекцией, грезой, ловким трюком и тем, что мы привыкли опрометчиво называть «реальностью». Подлинно лишь то, во что мы искренне верим, — всем прочим со спокойной совестью можно пренебречь. Ну а отсюда рукой подать уже не только до «Архипелага Грез», но и до «Престижа», в силу стечения обстоятельств ставшего самой известной книгой писателя.