Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Роман Тиса. Освобождение человека: очерки по истории общественной мысли XX века. М.: directio libera, 2024. Содержание
Об авторе известно, что он редактирует украинский марксистский веб-журнал «Вперед», пишет туда статьи и готовит переводы. В «Освобождение человека», по крайней мере, частично вошли материалы, опубликованные именно там.
Амбиция книги — дать представление об эволюции марксизма в XX столетии за пределами Советского Союза. Издание состоит из коротких историко-теоретических очерков, рисующих маршрут от Лукача, Корша и Грамши к Новым левым, представленным Андре Горцем, Рудольфом Баро и Элдриджем Кливером. В центре — обширный континент мыслителей Третьего мира, где помимо прочих Тиса разбирает идеи Франца Фанона, исламских социалистов и теологов освобождения.
С просветительской точки зрения «Очерки» можно сравнить с книгой «Что такое марксизм?» Алексея Цветкова. Это тоже ликбез, написанный простым языком, но гораздо более фактологический, разбирающий общую архитектуру мысли без опоры на образы и аналогии. Подобный подход можно приветствовать, но ждать особой глубины и обстоятельности от него не стоит.
«Быть чернокожим — это не вопрос цвета кожи, но вопрос мировосприятия. Осознание того, что ты черный, является началом эмансипации. Сознание чернокожего — инструмент критического мышления и единения вокруг дела коллективного освобождения, доказательство того, что чернокожий — не отклонение от „нормы“ (белого). Это не бегство от себя, не имитация белого человека, а возвращение к себе.
По Бико, сознание чернокожего — единственное, что действительно противостоит белому расизму».
Гэй Тализ. Фрэнк Синатра простудился и другие истории. М.: Individuum, 2024. Перевод с английского Ирины Заславской, Леонида Мотылева. Содержание
Отец новой журналистики Том Вулф называл своего приятеля Гэя Тализа «отцом новой журналистики». Действительно, выходец из семьи итальянских эмигрантов лучше многих запечатлел в своих репортажах переломную эпоху 1960–1970-х, найдя для нее новаторскую форму субъективного бытописательства высоких литературных достоинств. Сборник документирует журналистские удачи Тализа на куда более широком временном диапазоне — вплоть до 2010-х, когда в фокус его внимательности попала, например, Леди Гага.
Вообще, героями «Других историй» часто становятся знаменитости, правда, они интересуют автора лишь постольку, поскольку его волнуют истории больших взлетов и столь же решительных падений. Как замечает в предисловии Егор Мостовщиков, «в социальной изолированности, во взрослении внутри меньшинства, в отчужденности Тализ нашел свою суперсилу — стал наблюдателем, который жадно ищет истории потерь и неудач». Но эти тексты увлекают не фиксацией провалов, а своеобразием авторского взгляда. Его можно охарактеризовать как деятельную отстраненность, способность сочетать страсть и дистанцию. Так, проникая внутрь самой ткани человеческих ситуаций, Тализу удается парить снаружи измерений — и да, это завораживает.
«Те, кто видел О’Тула только в „Лоуренсе“, ни за что бы не узнали его при личной встрече. Он обычно носит роговые очки, и с бородой, которую он отпустил для „Бекета“, у него был сейчас очень классный голодноватый вид джазового музыканта. Его русые вьющиеся волосы были для „Лоуренса“ выпрямлены и осветлены, благодаря чему он приобрел мягкий и очень миловидный облик; и, поскольку в некоторых эпизодах фильма он в длинном одеянии араба из пустыни напускает на себя нарочитую женственность, половина гомосексуалов мира пришла к блаженному заключению, что он один из них. Но это не так».
Эрнст Роберт Курциус. Критические эссе по европейской литературе. М.: Издательский Дом ЯСК, 2024. Содержание
Антрополог Станислав Дробышевский любит подчеркивать, что современный человек — всего лишь эпизод в многотысячелетней истории человечества, небольшой, но никак от нее не отделимый, и если мы не понимаем того, как жили наши обезьяноподобные предки, то плохо понимаем и самих себя. Похожая мысль легла в основу исследований великого немецкого филолога Эрнста Роберта Курциуса, только с той разницей, что наши литературные предки были не обезьяно- , а богоподобными, и то, что литература нашего времени все надежнее забывает об этом родстве, не идет ей на пользу. Центральный труд Курциуса, «Европейская литература и латинское Средневековье», посвящен формо- и смыслообразующему значению позднеантичной словесности для литературы Средних веков и вытекающего из нее общеевропейского литературного канона. В новую книгу, составленную переводчиком Дмитрием Колчигиным, вошли эссе разных лет, объединенные той же идеей единства и преемственности европейской литературы, но написанные на гораздо более близком к нам по времени материале (Гете, Гессе, Джойс, Элиот и т. д.). Это величественное и завораживающее чтение, пышущее духом довоенной эпохи (хотя многие тексты были написаны во время Второй мировой и после нее) и надеждой на то, что литература не отринет окончательно своих корней, возродится и расцветет. И хотя все надежды Курциуса обернулись прахом, плоды его страстного и пугающе работоспособного ума до сих пор способны по-настоящему вдохновлять и просвещать.
«Интеллектуальный мир Эмерсона лучше поймет тот, кто знает Бальзака; раскроется нечто такое, что в ином случае останется смутным предощущением: эти два писателя, жившие совершенно разной жизнью в разных социальных средах, производят, оказывается, весьма схожее (и при этом весьма специфическое) воздействие на своего читателя — я имею в виду определенную энергетизацию, плохо поддающуюся описанию, при этом отчетливо заметную: это все то, что называют „магией“ Бальзака, это некий, по Бодлеру, ardeur vitale [жизненный задор], это силовое писательское воздействие; у Эмерсона то же самое воспринимается как стимулирующий импульс, о котором мы и поговорим в этой статье».
Лорна Мартенс. Ее словами. Женская автобиография 1845–1969. М.: Новое литературное обозрение, 2024. Перевод с английского Алены Фоменко. Содержание
Сейчас мы воспринимаем детство как безусловную ценность — этап жизни, в который формируется личность человека, раскрываются его возможности, потребности и тому подобное. Такое отношение к этому периоду земного существования — изобретение на самом деле новое, возникшее на излете эпохи романтизма и с возникновением более-менее современной педагогики и психологии, то есть в XIX веке.
Именно тогда в западной литературе возникает отдельный жанр автобиографического описания детства. Его пионерами, а впоследствии ветеранами стали французы — Руссо и Стендаль; под влиянием автора «Исповеди» идея описания мира глазами ребенка распространилась по всей Европе.
Как это бывало в те времена, женщины присоединились к творческому процессу с запозданием. Первая полностью женская и полностью посвященная детству книга, которую удалось найти специалистке по литературе ФРГ, Австрии и ГДР Лорне Мартенс, была написана 1866 году — это «Воспоминания ребенка» Атенаис Мишле.
В книге «Ее словами» Мартенс восполняет читательские знания об этом срезе как классической, так и новейшей литературы, демонстрируя, как в разные эпохи писательницы подключались к созданию произведений не только и не столько ради упражнений в изящной словесности, сколько из чувства общественного долга.
Глубокая ретроспектива разных эпох, географий и социальных ситуаций позволяет прежде всего понять, почему и как именно сейчас женское автобиографическое письмо наконец из статистической погрешности стало силой, активно определяющей актуальные культурные «ландшафты».
«Гендерные различия между автобиографическими произведениями женщин и мужчин в эпоху до Первой мировой войны заметны намного больше, чем в любой последующий период. По сути, дамы той эпохи не должны были высказываться как мужчины. Таким образом, за редким исключением, женщины не писали автобиографий в духе романов воспитания („как я стал тем, кем я стал“), столь любимом их коллегами-мужчинами. Очевидная причина заключается в том, что женщины в ту эпоху, как правило, не становились общественными фигурами, а если и становились, то считали, что им следует блюсти скромность и преуменьшать свои карьерные успехи. Кроме того, за редкими исключениями, женщинам не свойственен ностальгический тон, который подхватили авторы мужских рассказов о детстве».
Константин фон Хоффмайстер. Эзотерический трампизм. СПб.: Владимир Даль, 2024. Перевод с немецкого Н. М. Селиверстова
Со времен Мигеля Серрано известно: если к какой-нибудь идеологии добавить эпитет «эзотерический», идеология тут же станет в разы эзотеричней. Прекрасно знает об этом и «немецкий интеллектуал», как его теперь представляют в наших краях, Константин фон Хоффмайстер — философ и мыслитель, член «национал-демократической» партии Die Heimat, в сравнении с которой пресловутая «Альтернатива для Германии» — леволиберальный семинар по изучению Лакана.
Россию фон Хоффмайстер знает и любит: в 2007 году, например, приезжал в Москву в компании Дэвида Дюка и Гийома Фая на Международную конференцию борцов за Белую Расу «Европа и Россия: новые перспективы». Очевидцы говорят, что впечатление на московских коллег он произвел дурное, но, впрочем, быстро «напился и притих».
Русскоязычным читателям известны лишь отдельные произведения немецкого интеллектуала: «Манифест национал-футуризма», «Расовый материализм» и теперь вот «Эзотерический трампизм».
К сожалению, буйнопомешанным заглавием достоинства книги исчерпываются. Если вы склонны к тайному сакральному и по возможности нечестивому знанию, то после ее прочтения вам скорее захочется стать эзотерическим байденистом и устраивать факельные шествия во славу Вотана демократии. Именно либералы, демократы и прочие «леваки» в этой неожиданно пресной книжке объявляются подлинными демонами — разрушителями миров. Будущее они нам готовят, конечно, ужасное, но дистопической фантазии фон Хоффмайстера почему-то хватает лишь на вот такое:
«Возникла новая тенденция: транс-индивиды стали читать сказки маленьким детям в начальных школах. Для партии это был способ „нормализации“ транс-сообщества и выстраивания „понимающего“ к нему отношения, однако у родителей это вызвало смятение. Они опасались влияния партии, ведь „в конце концов партия объявит, что дважды два — пять, и придется в это верить“. <...> Под спудом кипел праведный гнев. Приглушенным тоном за закрытыми дверями они выражали свое недовольство. Но вызов был велик. „Они никогда не взбунтуются, пока не станут сознательными, а сознательными не станут, пока не взбунтуются“, — писал Оруэлл. Росло осознание: необходимо защитить свое драгоценное потомство от того, что им казалось извращенным воспитанием».
В общем, как-то без огонька. От Трампа вон вражеские пули отскакивают, а тут какая-то паста с форчана унылая.