«Тайная исповедь и мемуары оправданного грешника» — шедевр готической литературы, написанный шотландцем Джеймсом Хоггом (1770—1835) и серьезно повлиявший сперва на его соотечественника Роберта Луиса Стивенсона, а затем и на «темную» литературу XX века. О том, на что стоит обратить внимание читателю этого романа, наконец переведенного на русский, рассказывает Эдуард Лукоянов.

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Джеймс Хогг. Тайная исповедь и мемуары оправданного грешника, написанные им самим, дополненные от издателя любопытными преданиями и другими свидетельствами. М.: Носорог, 2022. Перевод с английского Ирины Борисовой под ред. Валерия Нугатова

I

Шотландский писатель и поэт Джеймс Хогг при жизни был близок к поэтам Озерной школы, помогал Вальтеру Скотту в сборе исторического и фольклорного материала для книг, однако заслуженная слава в полной мере пришла к нему после смерти, когда был заново открыт его шедевр — законченный в 1824 году роман «Тайная исповедь и мемуары оправданного грешника, написанные им самим, дополненные от издателя любопытными преданиями и другими свидетельствами» (The Private Memoirs and Confessions of a Justified Sinner: Written by Himself: With a detail of curious traditionary facts and other evidence by the editor).

Главный художественный труд Джеймса Хогга начинается как жовиальный фарс, действие которого разворачивается через некоторое время после шотландской Реформации, приведшей горный край в лоно кальвинистской церкви. Немолодой, но бойкий шотландский лэрд Колуэн берет в жены юную, но чрезмерно набожную красавицу Рабину, которая первую ночь после свадьбы намерена посвятить страстным молитвам за грешные души новобрачных. После недолгих уговоров лэрд Колуэн сдается и, посмеявшись над супругой, ложится спать, оставив ее наедине с мыслями о Боге. Поутру он обнаруживает, что жена его спряталась на другом этаже замка и ни в коем случае не собирается исполнять супружеский долг; в конце концов она сбегает в отчий дом, но родители такому повороту явно не рады. Тогда она находит заступника в лице священника Рингима, который обвиняет лэрда Колуэна во всех смертных грехах и добивается того, чтобы супруги спали и вообще жили отдельно. Хозяин замка сдается и находит себе любовницу, менее склонную к религиозному фанатизму, что приводит его законную супругу в ярость. Мстит она неочевидным образом: рожает ему сына Джорджа, а потом еще одного — но второго ребенка лэрд Колуэн не признает, так что младенец Роберт отправляется в дом священника Рингима.

На этом легкомысленная комедия положений резко заканчивается и начинается чернейший ужас. Незаметно для читателя фарсовые герои срывают маски, под которыми прячутся их истинные, демонические и человеческие, лики. Нелепый попик Рингим оказывается коварным интриганом, ловко манипулирующим мелкопоместными элитами, набожная Рабина — злобной мстительной кликушей, а беззаботный лэрд Колуэн — голосом разума в обезумевшем замке и его окрестностях. Тем временем юный наследник Джордж Колуэн подрастает и становится настоящим джентльменом — не самого выдающегося ума, но безупречного воспитания. Его брат Роберт, получивший фамилию Рингим, — полная противоположность: все время он посвящает учебе, делая особый упор на катехизис. Братья ни разу в жизни не видели друг друга, пока однажды Роберт не объявился на корте, где Джордж играл с друзьями в теннис: стараниями злобного богомольца-провокатора Рингима партия заканчивается мелким кровопролитием, которое затем перерастает в уличные беспорядки.

С момента этой встречи жизнь Джорджа Колуэна превращается в готический ад: куда бы он ни пошел, демонический брат следует за ним безмолвной тенью, одним своим присутствием доводя до полубезумия. Развязка наступает ожидаемо трагическая — молодого подающего надежды джентльмена находят убитым, его отец умирает от горя, а замок переходит во владение бастарда Роберта и его ликующей матери.

Это лишь зачин первой части «Тайной исповеди», которая носит заглавие «Рассказ издателя» и при этом занимает почти половину всей книги. Внимательный читатель быстро обнаружит, что «издатель» не только злоупотребляет привычными объемами предисловия, но и детальнейше описывает сцены, свидетелем которых быть не мог. Кто этот «издатель» и что он хочет сообщить? Вполне возможно, что он пишет сатиру на шотландское общество, главными раскольщиками и смутьянами в котором выступают религиозные радикалы, использующие учение Жана Кальвина в своих мелочных корыстных целях. Однако сатирическое начало «Тайной исповеди» целиком и полностью разрушается последующим остросюжетным мраком истории о зловещем двойничестве и погибели, о попытках наказать убийцу и его бегстве от суда. Но и все эти леденящие душу перипетии не дают ответа на самый тревожный вопрос, лежащий за пределами непосредственно текста: кто автор этого предисловия, разросшегося до масштабов законченной повести?

II

Основная часть главного художественного произведения Джеймса Хогга, озаглавленная «Тайная исповедь и мемуары грешника, написанные им самим», начинается в духе автобиографического романа воспитания. Рассказчик, Роберт Рингим, повествует о невзгодах своего детства: он растет в доме священника, милостиво усыновившего его, хотя церковный сторож говорит, что старик Рингим и есть его отец — слишком очевидно их внешнее сходство. Роберт — прилежный ученик, но радость от штудий его омрачает появление более талантливого мальчика, добивающегося исключительных успехов по всем предметам. К счастью, Господь дарует Роберту идею, как избавиться от зазнавшегося однокашника, — и вскоре отличник удаляется из школы. Теперь подросток Рингим может спокойно, ни на что не отвлекаясь, сосредоточиться на постижении библейских истин, которые приводят его к осознанию полного превосходства над окружающими его грешниками.

Его духовные поиски достигают апогея после встречи с таинственным юношей, похожим на Роберта как две капли воды: у него те же черты лица, тот же голос, та же одежда. Двойник убеждает юношу в том, что служение Господу и истребление греха — его особое предназначение, и в этом он уникален. Расстаются они друзьями, а при следующей встрече Роберт обнаруживает, что его приятель выглядит совсем иначе, и более того — Рингим даже не знает, как его зовут. В ответ на просьбу представиться обольстительный хамелеон просит называть его Гил-Мартин, подчеркивая, что это имя, впрочем, не было дано ему при крещении. Смущенный Роберт пытается узнать, почему его новый друг так стыдится свою семью, что даже отказывается от имени, данного при рождении. Гил-Мартин отвечает загадками: «У меня лишь один родитель, но я его не признаю».

Тут бы Роберту наконец понять, что перед ним сам Сатана, однако вывод он делает совершенно неверный и крайне неожиданный: «Меня осенило, что это не кто иной, как русский царь Петр, путешествующий инкогнито по Европе». Вернувшись домой после очередной встречи, он приводит мать и хозяина дома в ужас: они замечают, что он изменился, перестал быть похож сам на себя. Его это, однако, ничуть не смущает: отныне он воин Господа, и у него есть первая ясная цель — убить своего развратного брата Джорджа Колуэна и его нечестивого отца, старого лэрда Колуэна. Сперва его терзают сомнения, потому что всю свою недолгую жизнь он полагал, что убийство брата и отца — страшнейший из грехов, о котором только может помыслить человек. Но «царь Петр» помогает ему найти в Библии стихи, говорящие об обратном, о том, что убийство ближайших родственников — величайшая благодетель и подвиг во славу Бога. Что он Роберт и делает, сожалея лишь о том, что смерть отца стала лишь косвенным следствием гибели брата.

И это лишь зачин второй части романа Джеймса Хогга, в которой он вроде бы разрушает основные законы остросюжетной прозы, заново рассказывая историю, уже хорошо известную читателю. Главное отличие заключается в том, что радикально меняется наше отношение к происходящему: злодеи оказываются праведниками, хитроумные провокаторы — невинными жертвами, а жертвы — преступниками. Меняется и жанровая принадлежность книги: из темной готики она эволюционирует в религиозно-сектантский роман, эдакий «Пламень» Пимена Карпова, написанный за сто лет до него и в совершенно иной системе духовных координат. То, какими путями юный Роберт следует к Богу, разумеется, возмутит читателя и заставит его укрепиться в ненависти к кровожадному фанатику. Но вот какая деталь — «Исповедь» завершается следующей предсмертной репликой повествователя: «Ныне я запечатываю и прячу свою книжицу, и будь проклят тот, кто попытается хоть что-то в ней изменить или улучшить».

Фраза эта наводит на тревожную, крайне неуютную мысль: если мы уже усомнились в благих намерениях «издателя», то мы имеем полное право усомниться и в том, что он выполнил последнюю волю публикуемого им автора. Что если «издатель» самостоятельно ввел в повествование дьявольского Гил-Мартина и опорочил несчастного Роберта, дабы его служение Господу представить как помешательство дьяволопоклонника и посеять раздор среди благочестивых пресвитериан, едва пришедших к согласию по поводу места Шотландии в Соединенном Королевстве?

Немногочисленные рецензенты прижизненного издания романа, увы, не уловили суть ужаса, изложенного Джеймсом Хоггом, всерьез обличая то, что текст Роберта Рингима, вероятно, был сочинен сами Хоггом и является грубой мистификацией. Современный же читатель наверняка получит немало удовольствия, наблюдая за тем, как феномен злого двойничества и распада психики, ставший в наши дни штампом из триллеров, в начале XIX века был поводом для сложнейшей литературно-философской игры. От праздного словесного жонглирования ее отличает то, что игра эта требует предельных интеллектуальных усилий от всех ее участников: в романе Хогга нет ни одной лишней фразы, каждая вроде бы незначительная деталь из одной части находит свое смыслообразующее отражение в другой. Это делает «Тайную исповедь» романом, который принципиально невозможно прочитать полностью, до конца: получая новые сведения из второй части, необходимо перечитать первую, чтобы обнаружить в ней новые сведения, ставящие под сомнение изложенное в части второй. Сам текст таким образом превращается в дьявольскую головоломку: читателю предлагается стать судьей в тяжбе, каждая из сторон которой предъявляет одинаково убедительные доказательства.

Но, скорее всего, сама постановка такого вопроса является демонической хитростью, а на самом деле нам надо непрестанно думать о том, кто же все-таки в мире этого текста представился «издателем». И это вряд ли царь Петр.