Мэттью Либерман. Социальный вид. Почему мы нуждаемся друг в друге. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2020. Перевод с английского Екатерины Петровой Содержание
Может ли человек обойтись без общества — вопрос основополагающий, а в контексте последних мировых событий еще и крайне злободневный. Давно бытует точка зрения, согласно которой общество может мешать человеку и угнетать его. Георг Зиммель в эссе «Большие города и духовная жизнь» писал, что современный горожанин, живущий среди множества других людей, испытывает фрустрацию и чувствует недоверие к окружающим, а Андрей Тарковский говорил, что человек должен научиться жить в одиночестве и бывать вне общества как можно чаще. Мэттью Либерман, нейробиолог и автор книги «Социальный вид», считает иначе: человек не в состоянии обходиться без общества и, более того, социальность «вшита» в наш мозг. Ее нехватка не только препятствует нашему развитию, но и опасна для нашего благополучия и физического здоровья.
Книга «Социальный вид» основана на исследованиях Либермана и других ученых в области работы мозга, человеческой психики и социального поведения. Автор утверждает, что социальное — не просто одна из составляющих нашей личности, но и ее основополагающий компонент. Мы изначально социальны, а мозг обеспечивает нашу связанность с другими людьми.
Наша потребность в близости не менее важна, чем нужда в еде или сне. Она настолько сильна, что неудовлетворенность может причинять эмоциональную боль, схожую с физической. Это означает, что на внутреннем уровне мы неразрывно связаны, и эта связь — основной модус нашего существования. Наша тяга к людям, по мнению Либермана, не требует каких-либо оснований, потому что человек без жажды другого просто невозможен.
Автор полагает, что человеку по мере взросления необходимо повышать уровень социальности, а формирование личности и первые попытки вступить в близкие отношения всегда болезненны. Подростковая обособленность не может не ранить. Потребность в другом, по мнению Либермана, свойственна нам на протяжении всей жизни: чем мы старше и опытнее, тем ниже уровень нашей социальной боли, хотя в любви без нее все равно не обойтись.
Как человек адаптируется к социуму
Либерман выделяет три механизма социальной адаптации: связи, «чтение мыслей» и гармонизация.
Связи — это способность испытывать социальную боль и удовольствие. Наше благополучие связано с нашим пребыванием в социальных группах.
«Чтение мыслей» — так автор книги называет способность понимать поступки, мысли и чувства окружающих нас людей (проще говоря, речь идет об эмпатии). Благодаря ей мы объединяемся в коллективы, реализуем идеи, предвосхищаем потребности и желания друг друга.
Гармонизация — это процесс нейронной адаптации, благодаря которому мы перенимаем убеждения и ценности нашего окружения.
Именно благодаря механизмам социальной адаптации человек стал доминирующим видом. Мы запрограммированы договариваться и взаимодействовать с окружающими, такова наша конструктивная особенность. Наш мозг устроен так, что выключенность из общества или психологическую боль утраты мы можем переживать как боль физическую. Благодаря этому механизму мы всю жизнь поддерживаем социальные связи, учимся взаимопониманию, координации и кооперации.
Мы запрограммированы изучать общество
Либерман пишет, что всю жизнь мы находимся в режиме социального познания: наш мозг запрограммирован так, что постоянно думает об обществе и нашем месте в нем. По мнению автора книги, умнее всех те, кто превосходит окружающих в овладении социальными навыками. Впрочем, несмотря на этот чрезвычайно мощный эволюционный механизм, мозг не в состоянии понять общество во всей его полноте, хотя и стремится к этому.
Интересно, что мы изучаем социум не только в активном режиме. В свободное от основных задач время наш мозг совершает пассивную работу, чтобы достичь успеха и благополучия, а некоторые его участки в периоды условного безделья даже более активны. Эти механизмы Либерман называет «сетью пассивного режима работы мозга». Мы рефлекторно включаем эту «сеть» в свободное время — так развиваются эмпатия и отзывчивость, способность к сотрудничеству и заботе.
Социальный мозг
С древних времен людям для выживания приходилось объединяться в группы, и это определило развитие человеческого мозга, размер которого обусловлен тем, что мы социально обучаемы и перенимаем чужие знания и навыки. По сути наш мозг — социальный, и это не побочный эффект эволюции, напротив: автор книги убежден, что мозг человека отличается большим размером именно потому, что он социален.
У больших групп есть существенный недостаток — конкуренция, но люди преодолевают ее за счет дружбы, а реакция мозга на угрозу разрушения социальных связей схожа с реакцией на физическую боль. Отсюда первостепенная значимость социальных потребностей, без удовлетворения которых мы бы просто не выжили, что вполне очевидно: ребенок никогда не станет взрослым самостоятельно.
© JR Bee for Quanta Magazine
Природа со всеми ее многочисленными хищниками заставила нас держаться друг друга и поддерживать представителей своего вида, познавая радости принадлежности к группе. Поэтому мы не можем не быть социально связанными друг с другом. Отсюда наши представления о справедливости, отсюда важность разных знаков и действий, укрепляющих принадлежность индивидуума к группе. Социальное вознаграждение активирует систему вознаграждения мозга, то есть общие нейрокогнитивные процессы характерны не только для социальной и физической боли, но и для физического и социального поощрения, а признание нас другими людьми не менее приятно, чем поедание мороженого.
Принцип взаимности
Каждый человек стремится к лучшему для себя, но принцип взаимности остается одной из самых строгих социальных норм. Для нейрокогнитивной системы вознаграждения сотрудничество вполне себе самоцель: например, когда детям, находящимся в капсуле МРТ, показывали фотографии незнакомых детей и говорили, что вторые к ним хорошо относятся, активизировались те же зоны, что и при получении удовольствия от вкусной еды. Альтруистом быть так же естественно, как и эгоистом. В другом известном эксперименте его участникам показывали кинофрагмент с движущимися треугольниками, а те описывали перемещение геометрических фигур как целенаправленное поведение и взаимодействие одушевленных объектов. Отсюда следует вывод, что понимание действий других (не важно какое: правильное или такое же, как в случае с треугольниками), а значит, и приспособление к ним, — наш базовый и необходимый навык.
Ментализация
Мы учимся понимать убеждения и взгляды окружающих с детства, но, даже став взрослыми, не всегда в этом преуспеваем. Эмпатию, отличающую нас от животных, Либерман связывает с так называемой ментализацией или зеркальной системой: «отражая» мысли и чувства других, мы добиваемся взаимопонимания и эффективного взаимодействия. Наглядным примером работы зеркальной системы может служить описанное Либерманом исследование: участники эксперимента наблюдали, как человек получает удары током в кисти и стопы, и их мозг реагировал на это, посылая сигналы в те же части тела. В результате в этих зонах у них фиксировали электрические импульсы, хотя воздействию тока они не подвергались.
Однако социальная адаптация задействует и более сложный механизмы. Мы не только чувствуем чужую боль, но и усваиваем нормы и ценности окружающих, превращая их в свои собственные, а затем сами транслируем приобретенное во внешний мир, ориентируемся на эти ценности, принимаем решения и действуем в соответствии с ними, и тем самым приносим пользу всему обществу. Такая схема поведения обеспечивает сближение с членами группы, цели которой мы разделяем. Автор книги полагает, что тем самым обеспечивается гармонизация общества.
Непреодолимая тяга к Другому
Мэттью Либерман считает, что желание быть с другими, быть частью общества глубоко вшито в нашу личность и что это не просто одна из потребностей, но конститутивный элемент личностной структуры, развивающийся в процессе взросления. Наша тяга к другому непреодолима. Исследование Либермана — это попытка с естественно-научной точки зрения ответить на вопрос о роли фигуры Другого, столь важный для современных гуманитарных наук. Понятно, почему, в отличие, например, от Лакана и Сартра, трактующих фигуру Другого в негативном ключе, автор книги полагает, что другие — это благо. Тут хорошо видна вся сила и вся слабость подобных подходов к подобным проблемам. Сила их в объяснительной простоте, логичности, доказательности, опоре на эмпирические методы и т. п., а слабость — в редукционизме, из-за которого сверхсложные социальные взаимодействия сводятся чуть ли не к перемещению тех самых треугольников из эксперимента, треугольников, нейрокогнитивный базис которых вырабатывает эмпатию и уравновешивает эгоизм альтруизмом в черно-белом двухмерном мире, не знающем безумия, чудовищных войн и других незначительных исключений из общего правила.