Ольга Хорошилова. Джентльмен Джек в России. Невероятное путешествие Анны Листер. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2022 г.
Ожидания российских издателей отчетливо заявлены на обложке книги Ольги Хорошиловой. Там без экивоков обозначено, кто должен бы составлять ядро целевой аудитории. У главной героини, реально существовавшей Анны Листер, — облик Сюранн Джонс, актрисы андрогинного очарования. В 2019 году она сыграла главную роль в сериале BBC, вдохнув жизнь в образ, который для историков уже не одно десятилетие существует в виде дневников. Первую из этих двух с лишним десятков тетрадей Анна Листер, британская помещица-фабрикант, начала 15-летней (1806), а последняя запись была сделана 11 августа 1840 года, незадолго до внезапной кончины.
«Загадка на два миллиона слов», как в 1984 году обозначила письменное наследие Листер The Guardian, способна заинтересовать и сейчас: отчеты о погоде, быт, общественно значимые события, бизнес-планы, а кроме того — особым шифром — отношения с женщинами, увлечение ими, их соблазнение. «Понадобилось женское движение 1970-х, ЛГБТ-активизм 1980-х, чтобы Англия и Галифакс оказались способны на публикацию дневников, — несколько лет назад объясняла немецкая феминистка Ангела Штайделе. — В 1988 и 1991 годах вышли два тома расшифрованных записей, которые впервые показали миру Анну Листер. Точнее, настоящую Анну Листер, поскольку о ней как публичной личности и путешественнице еще в конце XIX века в своих газетных заметках писал Джон Листер, ее племянник-наследник».
Прозванная «Джентльмен Джек» за любовь к мужскому платью, промышленница Анна Листер оставила записки, которые способны порадовать биографа любого толка — и любителя либертинажа, и ценителя производственных частностей (например, желающего узнать, как в Галифаксе первой половины XIX века была устроена добыча угля). Расшифрованное потомками, это жизнеописание, в отличие от трудов многих других квир-людей, не было уничтожено ханжами-родственниками, оно попало в руки пытливых исследователей, стало поводом для статей, книг, документалистики, песни и, наконец, сериала с великолепной Сюранн Джонс.
«Джентльмен Джек в России» в исполнении питерского искусствоведа Ольги Хорошиловой вполне способен подарить удовольствие тому, кто оценил сериал Салли Уэнрайт, где сила документа приумножена деликатно исполненным домыслом. Прямыми обращениями то и дело разрушая «четвертую стену», экранная Анна Листер выглядит поразительно современным человеком, — свободной как в делах, нетипичных для женщины того времени, так и в чувствах, далеких от конвенциональных для той эпохи. Дневники, а следом и интерпретаторы показывают британку страдающей и хищной, влюбленной и расчетливой, жадной до самых разных знаний. И это зрительское переживание облегчает путь к книжной Анне, которую представляет Ольга Хорошилова.
В послесловии автор сообщает, сколь прихотливым образом получила записи Листер. Оцифрованные дневники ей прислал живущий в США историк Кирилл Финкельштейн, который на свой лад обогатил российскую «квирографию» — ранее он скрупулезно восстановил жизненный путь Николая де Райлана, американца из России, рожденного в Одессе под именем «Анна Терлецкая».
Российская исследовательница описывает последний год жизни Листер: в 1839 году вместе с Энн Уокер, «племянницей» (а на деле постылой тайной женой), она, заядлая путешественница, приехала в Россию, побывала в Санкт-Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, Тифлисе, Баку, Кутаиси. В сентябре 1840-го Анна Листер скончалась от лихорадки в Грузии.
Эксцентричная путешественница помещается в один ряд с другими знаменитыми вояжерами, будь то гомосексуал Астольф де Кюстин («Россия в 1839 году») или гей Андре Жид («Возвращение из СССР», 1936). В своей книге Ольга Хорошилова часто цитирует дневники Листер, и тревожит сердце мысль, что это голос ЛГБТ-человека XIX века, переданный без какой-либо (само)цензуры и почти без искажений, если не считать неизбежных, возникших при переводе с английского на русский.
Квир-человек исследует Россию, — в «радужное» поле зрения попали дорогие российскому сердцу нравы и достопримечательности. Из книги о «Джентльмене Джеке», выстроенной как травелог, можно узнать о том, как работала российская цензура, как давали взятки чиновникам, как была устроена холодноватая светская жизнь Санкт-Петербурга и в чем ее отличие от добросердечной московской; обстоятельные пояснения ведут и к обрусевшим иностранцам, и на вельможные пиршества, и в русскую баню. «Потом снова шайка воды, погорячее, — главная героиня пришла в московскую баню, — Анна вместе с Паниной отходила от пытки в третьем зале — дежурно-уютном, бордельно-игривом. Посидели в мягких креслах, выпили горячего чая. Листер не могла произнести ни слова — ее разморило, голова гудела, перед глазами раскачивались бедра, волнующие груди, волнистые пряди волос взмыленной красной улыбчивой „женщины“, и неприятно свистели березовые прутья. Панина что-то рассказывала, должно быть смешное. Но Анна ничего не слышала. И едва помнила, как ее расчесала и одела служанка Гротца и как они доехали до дома».
Это взгляд человека пришлого, способного распознать в обыденном удивительное, незамыленностью восприятия помогающего увидеть знакомое под иным углом. К тому же это «чужак» вдвойне, — Анну Листер влекло к женщинам, она отдавала себе в этом отчет, она умела соблазнять, и тонкая ирония уже в имени Анна, которая сама могла быть «донжуаном». Она любуется русскими «венерами», флиртует с ними и не безответно: «Она вдруг сказала, — это цитата из дневника, — что поражена мной, что я тронула ее душу. И я призналась, что это чувство взаимно. Но я не стала восхвалять ее. Я сказала ей лишь столько, сколько она захотела услышать. Как же она очаровательна! И теперь я понимаю, что снова, как когда-то, всерьез влюблена. И все же как странно и необычно, что такая женщина способна думать обо мне».
Подобно предыдущим биографам, Ольга Хорошилова забросила сеть широко. Ее книга примерно в той же степени «нон», как и «фикшн»: фразы из дневников, касающиеся России, чередуются пассажами, о чем главная героиня подумала, что сказала, в какое путешествие-флешбэк мысленно отправилась. Исторический роман и роман документальный скорее странно соседствуют, нежели интерактивно сосуществуют. Задуманный как стилевой кентавр, это куда больше тянитолкай, смущающий читателя порывами самого разноречивого толка: суховатые пояснения, взывающие к Википедии, сочетаются с жеманностями романа из тех, которые в прежние времена именовались «дамскими» — в избытке эпитетов, в аляповатости сочинения не столько красивого, сколько «красивенького», вынуждающего сомневаться в авторском чутье, писательском таланте, литературном опыте. «Крепко впившись зубами в округлую плоть сигары, Анна курила и пронзала Софью глазами, обжигала алыми искрами пламени, обнимала плотными пахучими кольцами дыма. В этот момент она сама была этим дымом, едким, истомчивым, горько-сладостным необоримым змеем, все теснее оплетавшим мягкое податливое тело, желавшим покорить, подавить, задушить его в рептильных кольцах невыразимой постыдной страсти».
Стилевая пестрота «Джентльмена» сбивает с толку. Некоторые цитаты из дневников кинематографичны, хороши сами по себе: «Я обняла ее, прижала, почувствовала, как она пульсирует. Я была переполнена желанием. Я посадила ее на колени, целовала, крепко прижимала, пока не почувствовала, что не могу больше сдерживаться. Мои колени мелко тряслись от возбуждения, сердце учащенно билось. Я подарила ей глубокий поцелуй, коснулась языком ее неба, сильно прижала, почувствовала, как напряженно трепещет ее грудь». Но, давая яркий образ, Ольга Хорошилова стремится дорисовать уже показанное, чем создает ощущение ненужной суеты. Взявшись сопровождать Анну российскими дорогами, она то и дело заглушает прямую речь, чем напоминает назойливого экскурсовода в музее, мешающего посетителю выстроить свои отношения с экспонатом, врывающегося со своим компетентным мнением, выраженным с зудением такой избыточности, что к финалу книги возникает стойкая иллюзия зубной боли.
И на этом фоне, пожалуй, простительны нелепости, которые попали в финальный текст просто по недосмотру и застряли там из-за редакторского недогляда: «Спала скверно. Но усталость как рукой сняло, когда рано поутру 7 августа она вышла из хаты и увидела справа в ослепительном блеске утренней лазури свою спесивую красавицу — Виньмаль!» (так мир узнал, что и во Франции есть хаты).
Какими бы утомительными ни казались беллетристические упражнения Ольги Хорошиловой, все же нельзя не признать популяризаторскую ценность этого труда: много ли в России найдется авторов, готовых раз за разом писать об ЛГБТ-людях? И в этом отношении Хорошилова находится в актуальном поле современной западной квир-документалистики, дающей людям, прежде невидимым, шанс на внимание, сопереживание и (пока потенциальное) равенство вместе с прочими на чаше исторических весов, в чаще дат, фактов, событий. На уровне идеи путешествие Анны Листер не так уж отлично от сенсации прошлогодней книжной ярмарки во Франкфурте-на-Майне, — биографического романа Ангелы Штайделе «В мужском платье» о немке Катарине Маргарите Линк, 15 лет успешно выдававшей себя за мужчину и в 1721 году казненной «за разврат женщины с женщиной». Штайделе, к слову, написала «эротическую биографию» Анны Листер («Anne Lister — Eine erotische Biographie», 2017).
Стремление любой ценой «олитературить» документ сослужило Ольге Хорошиловой дурную службу в ее предыдущей книге — «Русские травести» (2021), где не без фактических ошибок, в терминологической чехарде, со стилевой, прости господи, «гривуазностью» описан феномен кроссдрессинга, — переодевания в одежду противоположного пола, как оно было в России от времен Петра Первого до середины 1950-х. В новой романизированной биографии искусствовед пробует настроить резкость квир-окуляров. В новой версии Анна Листер все время делит мир на мужской и женский. «Она заснула сразу, мертвецким мужицким сном», — сообщает автор, а ранее читатель узнает, что мужскими были и плечо Анны Листер, и ее силы; любовь же Энн, тайной жены, к шоколаду и украшениям обозначена как женская, так же женской названа и бойкость мысли, и слезливость, и тяга к уюту, и даже грусть.
Эти антиномии, по существу мнимые, понадобились автору для того, кажется, чтобы обозначить самоидентификацию Анны Листер — она якобы полагала себя мужчиной, носителем мужских свойств и качеств, плеч, поступков, желаний. Измеряя мерками нынешними, Листер, возможно, заслуживает обозначения «трансчеловек», — который не только слывет «джентльменом», но им себя и чувствует. «Гендерно-неконформным» человеком Anna Lister именуется и на мемориальной доске, установленной в 2018 году в городе Йорк. Но тут, наверное, уместно вспомнить, что осмысление гомосексуальности как особой практики началось только во второй половине XIX века, — к тому времени прах «джентльмена» уже давно покоился в земле. «Она взрывает все известные историкам представления», — писала британская исследовательница Джилл Лидингтон. «Как мужчина она была бы сейчас невыносима, как женщина — чрезвычайно интересна», — говорила немка Ангела Штайделе.
Ольга Хорошилова: «Энн, конечно, права. Но что она знает. Она, разумеется, не рабыня, что за вздор, как можно. Она супруга. И, как всякая кроткая супруга, она тень своего мужа. Такова уж ее судьба. И нужно попытаться ей это втолковать, как-то объяснить эту непреложную житейскую истину. Женщины созданы для мужчин. Энн создана для нее».