Синдром деперсонализации — сравнительно распространенное (по статистике, им может страдать 1-2% населения Земли, то есть десятки миллионов людей), однако плохо изученное психическое расстройство. Люди, страдающие им, чувствуют себя так, как если бы все время наблюдали за собственной жизнью со стороны. Это ощущение часто сопровождается симптомом дереализации, когда мир представляется человеку иллюзией или сновидением. Книга «Я не я» развеивает мифы об этом заболевании, рассказывает истории людей с деперсонализацией и демонстрирует разные подходы к проблеме отчуждения человека от собственной личности: нейробиологический, философский, религиозный. По просьбе «Горького» с этой книгой ознакомился Роман Королев.

Дафни Симеон, Джеффри Абугел. Я не я. Что такое деперсонализация и как с этим жить. М.: Альпина Паблишер, 2022. Перевод с английского Лилии Филипенковой и Александра Алябьева. Содержание

Жизнь проходит словно сон

Эрик рос счастливым, уравновешенным и не по годам развитым ребенком, он занимался спортом, писал стихи и не сталкивался с какими-либо серьезными проблемами ни в школе, ни дома. В 15 лет, однако, в его жизни без всяких видимых причин случился тяжелый депрессивный эпизод. Все его прежние занятия перестали приносить Эрику радость, и, что еще хуже, он больше не чувствовал себя ответственным за собственные мысли и переживания. Эрик бесконечно задавался вопросами о том, кто он такой (или что он такое), и ощущал себя не живым человеком, а актером, исполняющим на сцене опостылевшую роль. Встревоженные родители Эрика отвели его к школьному психотерапевту, диагностировавшему у подростка депрессию.

Благодаря терапии юноша почувствовал себя несколько лучше, однако ощущение чудовищной отстраненности никуда не исчезло. Эрику все еще казалось, что он идет по жизни как робот, наблюдающий за собой извне собственного тела. Шли годы, он обращался к разным специалистам и принимал длительные курсы антидепрессантов, однако продолжал ощущать себя скорее ходячим мертвецом, нежели человеком. Лишь несколько лет спустя ему удалось найти в интернете описание симптомов, напоминающих его собственные: так Эрик познакомился со словом «деперсонализация».

Депрессивный эпизод может сопутствовать началу дереализации, однако в случае Эрика очевидно, что последняя являлась самостоятельным заболеванием: чувство отчуждения сохранялось после того, как видимые симптомы депрессии исчезли. Проблема, из-за которой он долгое время не мог получить правильного лечения, заключается в том, что, как пишут авторы «Я не я», синдром деперсонализации-дереализации плохо изучен и остается одним из состояний, хуже всего поддающихся диагностике. Вместо грамотно подобранной терапии пациентам зачастую предлагают лечение от депрессии или тревожности. Что еще хуже, люди с деперсонализацией могут сами не понимать психиатрического характера своей проблемы и годами лечиться от стресса или хронической усталости, посещая неврологов, эндокринологов и даже офтальмологов.

Эрик — один из пяти людей, чьи истории рассказываются в начале книги «Я не я: Что такое деперсонализация и как с этим жить». Она была написана в 2006 году американским психиатром Дафни Симеон в соавторстве с австралийским журналистом Джеффри Абугелом, который сам около десяти лет страдал от этого состояния и много размышлял о его философских и литературных смыслах (при этом на страницах книги Абугел ни разу не делится от первого лица собственным опытом борьбы с болезнью).

Книга начинается с вводного экскурса в понятие деперсонализации. В последнем на момент написания книги американском диагностическом руководстве по психическим расстройствам DSM-IV (с 2013 года используется DSM-V) говорилось, что пациент с таким заболеванием «может чувствовать себя роботом или живущим во сне или в кинофильме. Может присутствовать ощущение, что человек наблюдает за своими же мыслями, телом или его частями извне. Часто возможны ощущения потери чувствительности различных типов, недостаток эмоционального отклика, ощущение недостатка контроля над своими действиями. Человек с деперсонализационным расстройством постоянно доказывает себе, что реальность не повреждена (например, что он/она не робот, а просто чувствует себя таким)».

Хотя бы раз в жизни с чувством деперсонализации сталкивалась примерно половина из нас. Сильный эмоциональный шок, значительный стресс, угроза жизни, употребление наркотиков или депривация сна могут включить защитные механизмы нашей психики и заставить думать, что это все происходит словно бы с кем-то другим. Затем мы, однако, возвращаемся в привычное состояние сознания. Стресс, терпимый для обычного человека, у людей с предрасположенностью к дереализации, увы, может стать началом тяжелого заболевания.

Характерными симптомами этого расстройства являются восприятие внешнего мира как чуждого или нереального (дереализация), необычные визуальные искажения форм и размеров объектов (макро- или микропсия), восприятие других людей как «странных» или «механических» и руминации (повторение мыслей по кругу, «мыслительная жвачка»).

Треть пациентов, по статистике 1946 года, жаловались на изменение чувства времени. Люди с деперсонализационным расстройством могут испытывать трудности с вызыванием в памяти событий прошлого, минуты для них тянутся как часы, а вся их прошедшая жизнь, напротив, кажется пролетевшей за секунды.

В отличие от пациентов с бредовой симптоматикой, люди, страдающие деперсонализацией, как правило, прекрасно понимают, что они больны, и их состояние ненормально. Оно причиняет страдания как им самим, так и их близким, к которым они не в состоянии относиться с должной теплотой. Симеон и Абугел, например, рассказывают историю 29-летнего Эвана, который не мог полноценно заниматься сексом, поскольку во время этого процесса он будто бы покидал тело и смотрел на происходящее чужими глазами.

История болезни

Термин «деперсонализация» впервые употребил французский психиатр Людовик Дуга в конце XIX века. Дуга понимал его как нарушение границ между «желающим умом» и телом, управляемым как автоматом. Симеон и Абугел разворачивают перед читателем историю споров о деперсонализации, которые ученые вели на протяжении столетия, пока не пришли к современному пониманию симптомов этой болезни.

О деперсонализации писали многие психоаналитики, включая самого Зигмунда Фрейда, который пережил кратковременный эпизод этого состояния, когда вживую увидел Акрополь. Он объяснил его как механизм защиты разума от чувства вины перед собой за то, что преуспел гораздо сильнее своего умершего в нищете отца. Единая позиция большинства ученых ХХ века сводилась к тому, что деперсонализацию можно рассматривать как реакцию, направленную на дистанцирование «я» от непереносимых чувств.

Современные исследования деперсонализации, основанные на широкой выборке пациентов, начинают проводиться с 1990-х годов отделением психиатрии Школы медицины Маунт-Синай в Нью-Йорке и Институтом психиатрии при Королевском колледже в Лондоне. Благодаря им мы можем получить обобщенный портрет пациента, страдающего этим заболеванием. Как пишут Симеон и Абугел, «по осторожной оценке нескольких исследований, расстройством деперсонализации страдает около 1-2% населения»: это сопоставимо с аналогичным показателем для обсессивно-компульсивного и биполярного расстройств и в два раза больше, чем число людей, страдающих шизофренией.

Средний возраст начала деперсонализации составил около 16 лет для выборки Маунт-Синай и 23 лет — по данным Института психиатрии. Начало заболевания характерно для подросткового возраста и сравнительно необычно в зрелости, хотя встречались люди, заболевшие и после 60 лет. Мужчины и женщины подвержены расстройству в равной степени. Болезнь может наступить как абсолютно внезапно, так и развиваться на протяжении нескольких недель, месяцев или даже лет. Течение заболевания носит хронический характер, и, как правило, больной находится в состоянии деперсонализации постоянно.

По данным американских исследователей, 25% пациентов сообщали, что деперсонализация развилась у них после серьезного стресса, 12% связывали ее с панической атакой, а 9% — с депрессией. 13% больных назвали явным и бесспорным началом своего заболевания момент, когда они сделали затяжку марихуаны, после чего так и не смогли полностью выйти из трипа. Расстройство деперсонализации действительно часто оказывается вызвано приемом наркотиков, и иногда даже однократного употребления марихуаны или ЛСД (реже кетамина или экстази) бывает достаточно, чтобы вытащить наружу скрытые психические проблемы человека. Эмоциональное насилие, пережитое в детстве («крики и угрозы типа „Я убью тебя“ или заявления типа „Лучше бы ты не родился“, которые звучали часто и долго, изо дня в день, годами»), также может стать триггером деперсонализации. Зачастую же врачам в принципе не удается установить причину, которая привела к началу болезни.

Симеон и Абугел знакомят читателя с различными научными теориями, объясняющими возникновение дереализации неврологическими процессами в мозге. Деперсонализацию, как объясняют они, можно представить в качестве более «мягкой» версии синдрома неглекта. В результате этого неврологического нарушения, которое иногда развивается после инсульта, пациент может перестать чувствовать половину собственного тела. «Даже понимая умом, что их тело существует, люди, страдающие деперсонализацией, не ощущают связи с ним естественным образом, и у них возникает чувство, что тела не существует вообще», — пишут Симеон и Абугел.

У людей с деперсонализацией могла возникнуть дисфункция в сенсорных зонах коры, которая вызвала искажения восприятия и нарушение обработки информации. У этих пациентов может также наблюдаться повышение активности префронтальной коры и подавление активности лимбических структур: в результате человек знает, что он должен чувствовать, но из-за подавленной эмоциональности не испытывает этого на самом деле.

Деперсонализация и медитация

В одной из наиболее интересных глав книги авторы «Я не я» пускаются в рассуждения о том, как состояние деперсонализации представлено в философии и литературе. «Посторонний» Камю и «Тошнота» Сартра представляют нам деперсонализацию настолько достоверно, что мы вправе заподозрить этих авторов в наличии у них самих подобного опыта.

Наиболее подробным текстом, от первого лица описывающим историю этой болезни, однако, без сомнения является «Дневник» профессора Швейцарского университета Анри-Фредерика Амьеля, жившего в 1821—1881 годах.

Амьель на протяжении более чем 30 лет скрупулезно записывал свои самые сокровенные мысли и наблюдения на множество тем, включая вопросы европейской культуры, политики, религии и отношений с противоположным полом. Всего им было сделано более 17 000 записей. Перед смертью Амьель попросил друзей найти какое-то применение своему труду, и теми была подготовлена к печати сокращенная версия этой книги, занимающая два тома (к настоящему времени «Дневник» опубликован полностью в 12-томном издании).

Внимательными читателями «Дневника» Амьеля, названного образцом душевной аналитики, стали такие писатели, как Лев Толстой, Мигель де Унамуно и Франсуа Мориак, а также уже упомянутый нами выше психиатр Дуга. «Вопреки ожиданиям некоторых, „Дневник“ Амьеля вовсе не о том, как одинокий мыслитель постепенно впадает в безумие. Наоборот, это подробные записи о человеке, чья жизнь никогда не выходила за рамки обычной, так как никогда обычной и не была. Говоря словами автора, с 16 лет он страдал деперсонализацией», — объясняют Симеон и Абугел.

Амьель воспринимал весь мир, включая собственную личность, как иллюзорный и бессодержательный. Единственной истинной реальностью для него являлся Бог, и чем меньше в человеке оставалось собственного «я», тем ближе он, по мнению Амьеля, к нему приближался. Такая точка зрения на человеческую личность известна нам благодаря философии буддизма, индуизма и нью-эйджа, однако Амьель не вычитал ее в книгах и даже не пришел к ней посредством медитации. Он с юности переживал исчезновение собственного «я», и иногда это чувство перерастало для него в связь с Божественным.

Переживания, связанные с утратой эго, обычно ассоциируются с восточными религиями, однако, как показывают авторы, встречаются и в христианском мистицизме, когда верующий желает стать «пустым сосудом», наполненным присутствием Бога.

Новые исследования находят все больше общего у деперсонализации с медитацией и мистическим опытом. Впрочем, разница в этих переживаниях очевидна. Если религиозный человек воспринимает достижение подобного состояния как долгожданную ступень на пути духовного роста, то пациент с деперсонализацией испытывает страдания и стремится от них избавиться.

«Отстраненность, деперсонализация и дереализация, которые переживаются вследствие <...> длительных усиленных занятий медитацией, обычно воспринимаются скорее не как ужасающие, а как познавательные и часто освобождающие. Когда же такие переживания возникают неожиданно и приводят к нарушению жизни, они — неизменно пугающие и крайне нежелательные», — пишут авторы.

Медикаменты и психотерапия

Две последние главы книги «Я не я» посвящены различным методам лечения синдрома деперсонализации. Перебирая различные виды медикаментозного лечения авторы приходят к выводу, что «ни один из доступных на сегодняшний день препаратов не обладает выраженным антидеперсонализационным эффектом». Назначаемые препараты, как правило, не лечат это расстройство само по себе, а облегчают связанные с ним симптомы и таким образом улучшают состояние пациентов.

«Одни лекарства оказывают непосредственный эффект на конкретные системы головного мозга, другие работают скорее „наугад“, воздействуя на множество нейрохимических систем сразу», — пишут Симеон и Абугел.

Ученый из Атланты, доктор медицинских наук Эван Торч объясняет, что его план медикаментов на 80% состоит из психотерапии и лишь на 20% — из приема препаратов. Положительные результаты дает когнитивно-поведенческая терапия: так, доктору Элейн Хантер с коллегами в лондонском Институте психиатрии удалось добиться того, что у 30% пациентов более не выявлялось симптомов деперсонализации.

Чрезвычайно полезным для пациентов, как пишут Симеон и Абугел, становится опыт ведения дневника, в котором на протяжение дня фиксируются испытываемые симптомы и их тяжесть по 10-балльной шкале. Ведение дневника помогает пациентам лучше осознать колебания симптомов и понять, какие мысли и поведенческие реакции на них влияют.

Важным недостатком издания «Я не я» на русском языке стоит назвать отсутствие у нее какого-либо предисловия. Напомним, что книга была написана 16 лет назад, и с тех пор исследования феномена деперсонализации могли существенно продвинуться (а в США и вовсе изменилась классификация психиатрических болезней), однако русскоязычному читателю предлагается узнать об этом лишь из немногочисленных примечаний.

Местами оставляет желать лучшего и перевод книги: некоторые предложения получились тяжеловесными и трудными для понимания, а отдельные фразы и вовсе звучат примечательно абсурдно (приведем лишь один такой пример: «вскоре ЛСД объявили вне закона, и это вещество стало одним из основных наркотиков, вызывающих зависимость, в контркультуре 1960-х и вне ее»).

Наконец, чрезвычайно странным выглядит решение переводчиков и редактора книги употребить в контексте разговора о марихуане аббревиатуру ПАВ и расшифровать ее не как «психоактивное», а как «поверхностно-активное» вещество (так называют основной компонент моющих средств).

Несмотря на упомянутые недочеты, книга станет полезным приобретением для людей, интересующихся психиатрией и психологией, и ценнейшим подарком для людей, которым на собственном опыте довелось узнать, что такое синдром деперсонализации-диссоциации, или иметь близких, которые от него страдают.