Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Наринской Анной Анатольевной либо касается деятельности иностранного агента Наринской Анны Анатольевны.
Рождество 1853 года Теккерей провел в Риме. Он вместе со своими дочерьми Анной и Хэрриэт поселился в бельэтаже дворца Понятовского на виа Кроче. Комнаты были сняты по совету поэта Роберта Браунинга — знатока и пропагандиста Италии (он и его жена, поэт Элизабет Барретт, поселились там, бежав от гнева недовольных их браком родственников). Окна Теккереев располагались прямо над витриной кондитерской, но это не портило, а скорее украшало жизнь путешественников, просыпавшихся каждое утро с запахом корицы и какао, — так же как и соседство с целым выводком детей английского семейства, поселившегося в соседней квартире: они были шумными, но заразительно веселыми.
Грустно было лишь то, что в католическом Риме нельзя было устроить Рождество по-английски. «В городе не достать было даже волшебного фонаря, чтобы устроить детям праздник, — писал Теккерей, — и, уж конечно, негде было купить смешных бумажных кукол, которыми у нас так любят играть на Рождество: короля, королеву, даму с кавалером, щеголя, воина и других героев карнавала». В итоге Теккерей, в юности учившийся живописи, решил устроить английским детям праздник самостоятельно. Он нарисовал фигурки и сочинил «под них» историю. Так появилась «Кольцо и роза» — чудеснейшая детско-взрослая сказка, предварившая по части метода создания «Алису в стране чудес» и «Остров сокровищ», которые тоже сочинялись для развлечения любимых авторами детей, а стали — известно чем.
Литературная участь «Кольца и розы», конечно, куда скромнее: все-таки это совсем короткий и, как кажется, совсем уж шуточный текст. При этом в Англии ее читают и даже до сих пор используют как сценарий рождественского спектакля. А в России, несмотря на то, что она когда-то выходила с комментариями самой Екатерины Гениевой, ее знают совсем мало. И очень жаль, потому что это просто огромное удовольствие для старых и для малых, вместе и по отдельности.
Для сегодняшнего отечественного читателя этот текст имеет даже особую пикантность. Теккерей поместил действие в горячую точку своего времени, а именно в Крым, где в то время шли военные действия. Правда, в русском переводе Раисы Померанцевой, сделанном (это теперь важно отмечать) задолго до теперешних напряженностей, совсем очевидные указания на полуостров «завуалены». Переводчица, работавшая в демуровском ключе «смысловой» замены значимых имен и названий, сделала из страны под названием Крымская Татария (у Теккерея — Crim Tartary: бытовавшее в разных источниках название Крымского Ханства) страну Понтию, сохранив «черноморскость», но избавив от появляющегося в советском-постсоветском контексте политического призвука. В каком-то смысле это правильно: у Теккерея же дело совсем не в политике, а в том, что Крым для него — это место, про которое все слышали, но никто там не был. То есть самое подходящее место, для того чтобы развернуть там события сказочные и при этом совершенно узнаваемые.
«Королевская семья за завтраком», иллюстрация Уильяма Теккерея к сказке «Кольцо и роза», 1855 год. Гравюра на дереве
victorianweb.org / scanned by Simon Cooke
Екатерина Гениева писала о том, что в «Кольце и розе» содержится понятная современникам злая пародия на викторианскую «евангелическую литературу» для детей и тем самым на викторианское общество вообще: тексты, предлагавшие ребенку «быть хорошим, чтобы дорога к богатству и благополучию была тебе открыта», как бы кристаллизировали его мораль. Но, прочитанная современным взглядом, эта сказка оказывается зеркалом общества, где иерархия как будто бы оправдывается в глазах людей достоинствами тех, кто ее составляет. Пафос Теккерея — не надо утешать себя мыслью, что правящие нами хоть как-то это заслужили, — ровно так же подходит для демократического общества, как для аристократического. Разве что в демократическом устройстве (ну, или притворяющимся таким) это отягчается тем, что мы этих гадов себе еще и выбираем. Ну, или как бы выбираем.
Теккерей не щадит никого, вернее, смеется надо всеми, и, как часто бывает в исполненных таланта и ясности текстах, важные для читателя параллели возникают в самых неожиданных местах. Вот, скажем, он рассказывает о том, как добропорядочные граждане Татарии-Понтии восстают против тирана и узурпатора Заграбастла (в оригинале у него итальянское имя Padella, то бишь «сковородка»): «Они разгуливали по стране, размахивая флагами и ржавыми мечами… и на каждого солдата приходилось два офицера… а сами все спорили о должностях в государстве, о чинах титулах и правах, ну так спорили — прямо страх! И поскольку Заграбастл был в то время в каком-то набеге, им сначала никто не мешал». Меня, например, этот пассаж царапает, заставляя вспомнить саму себя пятилетней давности. Не знаю, как вас.
Только не надо думать, что «Кольцо и роза» — это притча, в которой взрослое значение важнее детского. Совсем нет! Это упоительная история двух принцев и двух принцесс с волшебными превращениями, уморительными недоразумениями, устрашающими злодеями и счастливыми избавлениями. Это ровно тот случай, когда детям интересно и смешно свое (ну, например, как принцесса, глядя в небо, указывает на Большую Медведицу, а принц восклицает: «Не пугайтесь! Будь здесь хоть дюжина медведей, я перебью их, они вас не тронут!»), а взрослым цепляюще и тоже смешно — свое. Вот, скажем, король беседует с королевой, застав ее за чаепитием: «„Все чаи распиваете”, — мрачно промолвил монарх. „Уж лучше пить чай, чем портвейн или бренди с содовой”, — возразила королева. „Я ведь только хотел сказать, что вы большая чаевница, душенька”, — сказал повелитель, силясь подавить раздражение».
Когда в 1855 «Кольцо и розу» выпустило издательство «Смит, Элдер и K*», один из рецензентов написал, что главное, что он видит в этой сказке, — это «психологическая правда поведения людей». Вот именно.