Эрнст Юнгер. Стеклянные пчелы. М.: АСТ, 2019. Перевод с немецкого Анны Кукес
Художественная проза Эрнста Юнгера — развлечение на любителя: при всей своей рафинированности она статична, бессобытийна и даже, скажем прямо, пресновата, особенно на фоне его великих дневников. Однако впервые изданные на русском «Стеклянные пчелы» (1957) читаются повеселее знаменитого «Гелиополя» — герой этого антиутопического произведения, отставной ротмистр, устраивается работать на фабрику, производящую наделенных интеллектом роботов-лилипутов, брызжущих ядом стеклянных пчел и другие чудеса техники. Антипрогрессистский алармизм Юнгера в середине прошлого века мог казаться ретроградством, но сегодня предостережения немецкого мыслителя, так и не смирившегося с появлением компьютеров и интернета, уже не кажутся такими уж нелепыми.
«Дзаппарони начинал с крошечных черепашек, которых называл селекторами и пускал в дело, когда речь шла о тончайшем отборе. Они считали, взвешивали и сортировали драгоценные камни и банкноты, попутно выявляя фальшивки. По тому же принципу работала его техника и на опасном производстве, на испытаниях взрывчатых веществ и заразных, ядовитых субстанций. Целый рой таких селекторов не только улавливали и фиксировали мельчайшие очаги возгорания, но и тут же их тушили. Другие запаивали разрывы в проводах, третьи вообще питались сором и грязью и были незаменимы для идеальной уборки».
Симона Вейль. Личность и священное. СПб.: Jaromir Hladik Press, 2019. Перевод с французского Петра Епифанова
На русском языке наконец-то вышла последняя работа Симоны Вейль (1909 — 1943) — французской мыслительницы, прожившей весьма недолгую и, прямо скажем, не очень счастливую жизнь. Свой путь в этом мире она завершила голодовкой в знак поддержки тех, кто находился в нацистских лагерях смерти.
«Личность и священное» крайне болезненная книга. В ней философ развивает свои основные идеи о дихотомии «индивидуум/коллектив». Мысли Вейль путаются, она перескакивает с темы на тему, но общая мысль все равно предельно ясна. Ее текст — назидание нам, живущим в современном, относительно сытом, мире: нацизм может повториться. Если все будут беспрекословно верить коллективу и следовать за лидером, то рано или поздно наступит крах.
Читать эту тоненькую книгу, повторимся, больно. Но нужно.
«Подчинение личности коллективу столь же в природе вещей, как перевес килограмма над граммом на чашках весов. Но весы могут быть и такими, что грамм на них перевесит килограмм. Для этого достаточно, чтобы одно плечо было более чем в тысячу раз длиннее другого. Закон равновесия полновластно преобладает над неравенством грузов. Но никогда меньший вес не победит большего без такого отношения между ними, в котором закреплен закон равновесия».
Антон Секисов. Реконструкция. СПб.: Все свободны, 2019
Главный герой занимается стендапом, живет в одной квартире со стартапером-гробовщиком и переживает взаимнотоксичный роман со странной девицей, у которой из груди торчит металлическая спица. На самом деле это лифчик порвался и это торчит его дуга, но все равно выглядит жутко. Есть такой тип литераторов — это те, которые считают себя писателями после публикации автобиографической книги. Антон Секисов получил относительную известность после выхода романа «Кровь и почва», в котором достаточно остроумно описывал будни редакции одного патриотического сайта. Роман «Реконструкция» вряд ли убедит нас в том, что Секисов именно писатель, а не мемуарист. В новой книге самое удачное (как-то не хочется писать «единственное удачное») — это гиперболизированные зарисовки Москвы и описания быта столичного невротика.
«Мы лежали на тесном матрасе в моей комнате. Я смотрел на угол черного неба, который был виден в окно, Майя давила угри на моей груди с вдохновением. Шел вялый дождь, и кто-то ходил по маленькому двору, шурша листьями. Я представлял, что этот кто-то наступает на желтые распотрошенные страницы моего блокнота. Скорее всего похититель даже не изучил содержимое — никому не нужны были мои готовые шутки, и уж тем более черновики к ним, — а распустил листы, как кишки, вынув пружину. Ему просто хотелось увидеть, как они будут выглядеть на земле. Блокнотный Чикатило. На спинке высокого стула висело Майино платье с блестками. Что с ней не так, красивая баба, но одевается непонятно. Почти вся одежда ей велика, как будто она резко сбросила вес, но обновлять гардероб не сочла нужным, лифчик ее поломан, одежда в ворсинках, сплошные небрежности».
Леви Р. Байант. Демократия объектов. Пермь: Гиле Пресс, 2019. Перевод с английского О. С. Мышкина
«Гиле Пресс» продолжает радовать переводами очень, мягко говоря, непростых книг. На этот раз они покорили новую вершину и выпустили книгу Леви Р. Брайанта, содержание которой мы затрудняемся передать. Объектно-ориентированная онтология сама по себе штука не для слабонервных, но «Демократия объектов» даже по ее меркам вещь зубодробительная. Смешав язык Делеза и Гваттари с Латуром и Лаканом, Брайант делает воистину артиллерийский залп по мозгам благодарных читателей.
Обязательная книга для всех, кто хочет проникнуть в волшебный мир актуальной философии и либо погрузиться в него с головой, либо в ужасе убежать.
«Несмотря на различия между аллопоэтическими и аутопоэтическими машинами, мне хотелось бы доказать, что как первые, так и вторые претерпевают актуализации посредством информации, а также включают в себя дистинкции система/окружающая среда, которыми конструируются их отношения с другими объектами. Главное различие между аутопоэтическими и аллопоэтическими машинами заключается в том, что в то время, как вторые могут претерпевать актуализацию только посредством информации, первые могут быть как актуализированными определенным способом с помощью информации, так и актуализировать себя определенными способами с помощью внутренних их бытию непрерывных действий. Может оказаться странным, что мы говорим об информации применительно к аллопоэтическим, или неодушевленным, объектам. Однако следует напомнить, что информация — это не смысл, а также не сообщение, которым объекты обмениваются между собой».
Расселл Хобан. Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт. М.: Додо Пресс; Фантом Пресс, 2019. Перевод с английского Валерия Вотрина под редакцией Максима Немцова
«Додо Пресс» продолжает свой долгоиграющий проект: из мрака неизвестности и полузабытости вытаскивают англо-американских писателей, которые в свое время были почти классикой и про которых в России почти никто не знает. Рассел Хобан (1925 — 2011) был журналистом, копирайтером, писал детскую прозу, опубликовал несколько взрослых вещей. Оба переведенных и выпущенных романа относительно короткие, но это не должно вводить в заблуждение: тексты Хобана плотные и густые, тут нужно некоторые фразы перечитывать по нескольку раз, а к отдельным абзацам возвращаться, а иначе суть повествования окончательно ускользнет. Оба текста играют с вечными мотивами «Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов» — с библейскими притчами, а «Кляйнцайт» с мифом об Орфее.
«УЗРИ МЕНЯ, взревел Лазарет. УЗРИ МЕНЯ В ВЕЛЧИИ МОЕМ, НА ЖЕРЕБЦЕ ВРАНОМ, ИСПОЛИНА. Я ЦАРЬ БОЛИ. УЗРИ ДЕЛА МОИ, ТЫ, ВСЕМОГУЩИЙ, И ОТЧАЙСЯ.
Это Озимандий, заметил Кляйнцайт.
Следи за языком, сказал Лазарет.
Асимптоты гиперболические, спело тело Кляйнцайта на мотив Venite adoremus»*.
Александр Сиверс. Дневник. 1916–1919. Сост., предисл., коммент. А. Б. Гуларян. М.: Кучково поле, 2019
Дневник генерал-лейтенанта царской армии Сиверса, который фиксировал день за днем события на фронте и слухи из тыла. Без преувеличения можно сказать, что в этом дневнике интересно практически всё: как жили старшие офицеры, как они выясняли между собой отношения, как относились к власти, как был устроен быт, как они решали участвовать или не участвовать в политике. Но, пожалуй, самое важное в книге начинается тогда, когда генерал царской армии начинает сотрудничать с большевиками.
«Сегодня был у меня полковник Тимофей Тимофеевич Беляев, просил моего мнения относительно возможности привлечь в восстанавливаемую бригаду бывших офицеров. Я указал, что основанием при приеме в бригаду должно быть положено приглашение преимущественно своих офицеров, посторонних (то есть других бригад) лишь за неимением своих. Затем командные должности должны быть замещены офицерами, которые пользуются доверием и симпатиями офицерского состава. Я враг выборного начала, но для первого состава новой бригады не должно быть таких, против которых общий голос офицеров. Начальная работа должна идти в полном согласии и в доброжелательном духе».