Патриция Черчленд. Совесть. Происхождение нравственной интуиции. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. Перевод с английского Марии Десятовой. Содержание
Как известно, люди — существа социальные. Они могут страдать, когда находятся в изоляции, а в окружении друзей и близких легче переживают стресс и жизненные трудности. Социальность — биологический феномен, который проявляется не только у человека, но и у некоторых животных. Биологи давно подметили, что умение жить в стае, взаимодействовать друг с другом характерны для теплокровных видов, но вовсе не свойственны холоднокровным. У млекопитающих в ходе эволюции мозг развился таким образом, что эмпатия стала возможной на нейробиологическом уровне. Как показывают современные эксперименты, способность сопереживать кроется в особенностях строения рецепторов мозга.
Патриция Черчленд — философ американо-канадского происхождения. Она специализируется на высших нервных процессах в мозге и пытается объяснить понятия нравственности и морали с помощью достижений современной нейробиологии. Большинство работ этой исследовательницы находятся на стыке нейронауки и философии. Одна из первых ее книг так и называется — «Нейрофилософия». В ней Черчленд развивает непопулярную на тот момент (книга вышла в 1986 году) тему о том, что сознание обусловлено эволюционными процессами. Кроме того, автор пытается популяризировать тезис, согласно которому философия может быть своеобразной протонаукой и опираться на вполне конкретные эмпирические выкладки, а не уходить в сферу бесполезного мудрствования.
В книге «Совесть. Происхождение нравственной интуиции» Черчленд с помощью научных данных доказывает, что такую довольно абстрактную категорию, как совесть, можно объяснить вполне конкретными экспериментами из сферы нейробиологии. Свой рассказ она начинает с того, что сопереживание и умение ладить с разными членами группы появилось у разных животных в процессе эволюции. Для некоторых представителей млекопитающих умение наладить контакт с сородичами было исключительно важным в процессе выживания. Умеешь взаимодействовать с группой — сможешь сохранить свою жизнь и избежать опасностей. Конечно, социальное взаимодействие и эмпатия у разных видов проявляются неодинаково. Тем не менее у тех животных, которые склонны сопереживать членам своей стаи или группы, есть некоторые общие черты.
Черчленд приводит данные любопытного эксперимента, который проводился на горных и степных полевках. Ученым известно, что горные полевки склонны к одиночеству и полигамии, а степные, наоборот, привязываются к одному партнеру и выращивают потомство вместе с одной самкой. Специалист по нейробиологии Ларри Янг задался вопросом о том, какие отличия в строении мозга этих двух видов обусловили разницу в их поведении. Оказалось, что у степных полевок в коре головного мозга выше плотность рецепторов окситоцина и вазопрессина — двух гормонов, которые отвечают за социальное взаимодействие и умение «заражаться» эмоциями другого представителя биологического вида. Иными словами, чем больше рецепторов, тем выше восприимчивость к чужому страданию и чужим реакциям.
Окситоцин — это гормон, который отвечает за многие социальные процессы у человека и млекопитающих в целом. Он вырабатывается в мозге матери во время схваток и в процессе кормления новорожденного, задействован в процессе узнавания своего потомства. Кроме того, этим веществом определяется привязанность в паре. Поэтому неудивительно, что особенности строения рецепторов окситоцина во многом определяют склонность или несклонность к сопереживанию. В какой-то момент после серии открытий о действии окситоцина ученые стали называть его «социальной молекулой», однако Черчленд выступает против такой метафоры, так как видит в этом некоторое упрощение.
Стоит сказать, что эмпатия характерна не только для человека, но и для многих видов из семейства млекопитающих. Например, те же самые полевки могут проявлять заботу о партнере, который только что подвергся стрессу. Как показало исследование, если в клетку к самцу полевки помещали самку, которая только что пережила некую стрессовую ситуацию, то самец «заражается» переживаниями испуганной самки и начинает проявлять заботу о ней, что выражается в вылизывании шерсти и груминге.
От темы привязанности и сопереживания Черчленд переходит к тому, как животные и люди воспринимают разные нормы и реагируют на их нарушение. К примеру, в ходе экспериментов было выявлено, что некоторые капуцины могут бурно возмущаться случаями несправедливости. Известно, что они любят виноград и огурцы, но отдают предпочтение винограду. В рамках исследования одним приматам давали виноград, а тем, которые сидели в соседней клетке, — только огурцы. Такое неравное распределение пищи вызвало возмущение со стороны капуцинов, и они начали проявлять агрессию по отношению к ученым, проводившим эксперимент.
У человека восприятие норм также заложено на биологическом уровне, но оно в большей степени подвержено влиянию группы, а также может меняться со временем. Отношение к тому, что ранее считалось недопустимым, может измениться с негативного на позитивное или, по крайне мере, более терпимое. Если в начале XX века добрачные связи были табуированы и воспринимались резко отрицательно, то в XXI веке во многих обществах это явление уже не считается символом вопиющей развращенности. Тем не менее базовые нравственные представления все-таки более устойчивы и формируются в процессе взросления путем позитивного и отрицательного подкрепления. То есть родители, учителя и друзья ругают за проступки и поощряют те действия, которые считаются правильными и одобряемыми с точки зрения морали. В итоге у человека возникает понимание того, как нужно себя вести, а как, наоборот, нельзя. Чувство стыда и вины — те механизмы, которые препятствуют возникновению неверного с точки зрения нравственности поведения.
Однако бывают случаи, когда у человека отсутствует чувство вины и его нравственное сознание «приглушено». В таких случаях он может совершать аморальные поступки, но при этом не корить себя из-за этого. Именно так себя ведут психопаты — люди, которые демонстрируют антисоциальное поведение, но при этом не испытывают муки совести. Обусловлено ли их поведение аномалиями в развитии и строении мозга? По мнению Черчленд, на этот вопрос современная наука пока не может дать однозначного ответа. Вернее, взаимосвязь между антисоциальным поведением и особенностями структуры мозга, его активностью в разных отделах прослеживается, но в отдельных исследованиях ученые выявляют низкую активность то в одних участках коры мозга, то в других. Однозначно можно сказать, что психопатия и сопутствующее ей отсутствие чувства вины связаны с нарушением восприятия страха и реакции на него. Психопаты не всегда испытывают чувство ужаса и оцепенения в стрессовых ситуациях. Кроме того, наука доказала, что психопатологии часто передаются по наследству и обусловлены генетическими особенностями человека.
Наконец, в последней главе Черчленд рассуждает о том, существует ли свобода воли и можно ли снять ответственность с человека за его аморальные поступки только потому, что его мозг устроен тем или иным образом. На эти вопросы у философа есть довольно категоричные отчеты. По ее мнению, свобода воли — вполне реальное понятие, а устройство мозга не может служить оправданием. Черчленд также рассуждает о нравственных авторитетах и о том, как сложно в современном мире их найти, так как политики, звезды шоу-бизнеса и многие известные личности часто грубо пренебрегают законами нравственности и подрывают моральные устои. Книгу она завершает цитатой из Александра Солженицына, писавшего о том, что безнравственные поступки часто маскируют некой политической или иной идеологией:
«Идеология! — это она дает искомое оправдание злодейству и нужную долгую твердость злодею. Та общественная теория, которая помогает ему перед собой и перед другими обелять свои поступки и слышать не укоры, не проклятья, а хвалы и почет. Так инквизиторы укрепляли себя христианством, завоеватели — возвеличением родины, колонизаторы — цивилизацией, нацисты — расой, якобинцы и большевики — равенством, братством, счастьем будущих поколений. <...> А без злодеев — Архипелага бы не было».
По мнению Патриции Черчленд, это очень страшная тенденция, так как ни одна идеология не может служить оправданием таким аморальным поступкам, как ложь, убийства и воровство. И с этим простым умозаключением особенно трудно не согласиться.