Виктор Дольник. Непослушное дитя биосферы. Беседы о человеке в компании птиц и зверей. М.: Педагогика-Пресс, 1994
В девяностые годы в России на фоне малой популярности этологии (науки о поведении) и еще вполне распространенного мнения, что человек — продукт труда и социума, появился сборник эссе о биологических предпосылках поведения Homo sapiens. Несмотря на то, что написан он был, по сути, неспециалистом и содержал немало ошибок, сборник стал едва ли не культовым среди любителей биологии и переиздается до сих пор. Речь идет о книге «Непослушное дитя биосферы» Виктора Дольника.
Виктор Рафаэльевич Дольник (1938–2013) — выпускник биолого-почвенного факультета ЛГУ, доктор биологических наук, профессор, в 1967–1989 годах — заведующий биостанцией «Рыбачий» Зоологического института АН СССР на Куршской косе. Основные его научные работы касались орнитологии, в первую очередь биоэнергетики птиц и их близких родственников: как соотносятся размер тела и интенсивность метаболизма? были ли динозавры теплокровными? как вообще появилась теплокровность? как энергетический обмен птиц влияет на их размножение и продолжительность жизни?
Правда, была еще как минимум одна интересная тема. По словам самого Дольника, уже студентом он размышлял о поведении человека с точки зрения зоолога, с опорой в первую очередь на биологические, а не социальные факторы жизни Homo sapiens. Совсем не понятые преподавателями Дольника-студента в 1950-е годы, к 1980-м эти размышления оформились в серию научно-популярных статей в журнале «Знание — сила», а затем автор объединил их в книгу «Непослушное дитя биосферы». Первое ее издание вышло в 1994 году, с тех пор появилось еще несколько, причем по сравнению с изначальной версией в них кое-что было добавлено (к примеру, эссе «Право на землю»).
В издании 2009 года девять глав-«бесед». В каждой из них автор сравнивает поведение человека с поведением других животных — чаще всего обезьян и птиц, изредка — других позвоночных, в паре случаев — беспозвоночных. Первая представляет собой описание и краткое обоснование основных, по мнению автора, инстинктов человека; вторая — палеоантропологический ликбез (перечисление предков и родственников сапиенсов). Третья беседа посвящена детству человека и других животных, четвертая — подростковому возрасту и якобы свойственным ему шумным демонстрациям. Пятая и шестая касаются самого интимного — полового поведения и брака. Беседа седьмая рассказывает о страхе и закономерностях соподчинения у нашего и других видов приматов. Восьмая объясняет некоторые демографические закономерности и, в отличие от остальных, сначала рассматривает процессы не на уровне отдельных личностей и групп, а на уровне целой биосферы. Девятая повествует о разуме и речи, их взаимосвязи и различиях и о том, наличие чего из них отличает человека от прочих животных.
Едва ли не каждую из глав вместе и по отдельности рецензенты уже давно разобрали по косточкам, и мы немного скажем об этом ниже. Однако особняком стоит беседа восьмая — «Пляски жизни и смерти на сцене большого театра природы и истории». О ней в отзывах на «Непослушное дитя» практически не пишут. Причин, скорее всего, две. Во-первых, она касается по большей части не этологии (хотя и она там есть), а экологии на биосферном уровне и биоэнергетики — именно в последней Виктор Дольник был настоящим специалистом. Вероятно, критики книги (а это чаще всего этологи) не стали обсуждать то, в чем разбираются недостаточно хорошо. Во-вторых, вполне может быть, что тут действительно не к чему придраться. На взгляд непрофессионала там все логично (по крайней мере, до слов «скучные страницы позади»!), а еще релевантно нынешней ситуации.
На протяжении последних пяти десятилетий, если не дольше, при рассказе о численности населения Земли упоминают, что она ограничена ресурсами (в экологии это по определению то, что может закончиться, в отличие от условий), и ресурсов на планете уже осталось так мало, что человечеству нужно срочно что-то делать, чтобы не остаться совсем без средств к существованию и не уничтожить все остальные виды. Этим уже никого не удивишь и не напугаешь. Дольник идет дальше и показывает с помощью расчетов, насколько больше нормы мы (люди и одомашненные животные) тратим ресурсов, а затем (и это главное!) упоминает, что мы находимся не в изоляции, а в биосфере, что это система динамическая, у нее есть механизмы возврата в равновесное состояние, и она их при случае применит против человеческой деятельности — и уже начала применять. Это первое и последнее место в книге, где раскрывается смысл фразы «дитя биосферы», вынесенной в заголовок.
Рассказывая, как именно биосфера будет воздействовать на человека, чтобы снизить степень его влияния, Дольник не слишком запугивает читателя. Выясняется, что тотальный апокалипсис маловероятен, зато постепенное локальное снижение численности людей за счет инфекционных болезней, добровольного отказа от размножения, агрессивных стычек между «своими» и «чужими» в крупных городах — вполне. Кроме того, рождаемость может снизиться и сама по себе через некоторое время после того, как подрастет уровень жизни. Вероятно, не все это научно обоснованно, но каждое из перечисленных явлений жители мегаполисов видят своими глазами — а оттого легко могут поверить в сравнительно мирный выход из биосферной катастрофы современности.
В начале повествования и изредка позже Дольник обращается к двум читателям — Благосклонному и Неблагосклонному. Первый интересуется поведением животных и не против, что человек тоже к ним относится, а второго от подобных мыслей коробит. Еще на страницах «Непослушного дитяти» часто появляются «гуманитарии», которые почему-то неизменно оказываются против «животных» взглядов автора, и «кабинетные мыслители XIX века», которые все в поведении человека понимали неправильно. Сейчас эта деталь заставит похихикать оголтелого любителя биологии и отрицателя гуманитарных наук (увы, таких много) и загрустить — человека с широким кругом интересов. В семидесятых и восьмидесятых, когда Дольник писал эссе, позже вошедшие в книгу, такой подход мог служить отдушиной в мире обязательных курсов основ марксизма-ленинизма и тому подобного.
Конечно, немалая часть фактических данных в книге Дольника устарела. К примеру, неандертальцев уже не считают подвидом человека прямоходящего, а «конструкция» австралопитека Люси не просто не была «непригодна для... лазания по деревьям»: она, напротив, позволяла Люси и ее родственникам проводить на деревьях значительную часть времени, и есть версия, что самый знаменитый австралопитек погибла при падении с дерева. Какие-то факты, вероятно, взяты из личного опыта и желаний автора, а не из научных исследований («собаки врожденно любят костер», «для нас [человека как вида]... самый приятный ландшафт — слабовсхолмленный», «в действительности его [матриархата у первобытных людей] никогда не могло быть»).
Быстро проверить, что правда, а что нет, не получится: в «Непослушном дитяти» нет ни одной ссылки на источники. Иллюстрации — а их довольно много — тоже остались без упоминания авторов. Еще интереснее дело обстоит с терминами. Кроме «этологии», в явном или скрытом виде Дольник не дает определения практически ничему, однако оперирует множеством понятий: мораль (она у вида, по мнению автора, может быть сильной и слабой, и выясняется, что это некие врожденные запреты); первичная мораль; доминирование (которое, судя по употреблению этого слова в некоторых отрывках, не равно самому высокому положению в иерархии) и другими. Не зная, какой смысл собеседник вкладывает в слово, невозможно ни оспорить, ни подтвердить его выкладки. Таким образом, в споре с Дольником читатель нередко заранее обречен на поражение.
И даже там, где автора можно было бы осадить и переспорить, у него припасен козырь, существенно смягчающий реакцию мысленного противника, — красивый, грамотный, литературный язык. По нынешним временам это в российской научно-популярной и научной литературе редкость, как и практически полное отсутствие опечаток (правда, эстральный цикл в шестой беседе все же стал «астральным»...). Быть может, одна из причин — тесное знакомство автора с людьми, которые обращение с языком сделали своей профессией.
В основу «Непослушного...» легли не только студенческие изыскания Виктора Дольника, но и его частые разговоры с писателем Андреем Битовым. Тот в конце шестидесятых — начале семидесятых каждый год приезжал в Рыбачий и много беседовал там с орнитологами, а больше всех — с Дольником. Оба вдохновили и подтолкнули друг друга написать по книге: Битова — «Птицы, или Новые сведения о человеке», Дольника — «Непослушное дитя биосферы». Главный герой «Птиц» списан с В. Д., а «Дитя» посвящено А. Б.
«Дитя» советовали и до сих пор часто советуют всем, кто интересуется поведением человека: и школьникам, и студентам, и тем, кто постарше. Об этологии человека Дольник не только писал, но и читал студентам курсы, и выступал с сообщениями на соответствующие темы на научных конференциях — хотя изначально специалистом в этой области не был.
Впрочем, ряд критиков считает, что Дольник так никогда и не вооружился истинно научным подходом при оценке поведения человека. На некоторых сайтах, связанных с наукой вообще и этологией в частности, есть целые разделы, посвященные обсуждению «Непослушного дитяти» учеными, — притом, как правило, в негативном ключе. Пишут, что автор зря использовал в книге понятие инстинкта/врожденного поведения применительно к людям (инстинкт использовать огонь, собирать разные не слишком нужные предметы, иметь не только мать, но и отца, любить родину, выращивать в старости клубнику на даче...) и многие из этих инстинктов фактически выдумал.
Отмечают еще, что большинство зоологических аналогий Дольника несостоятельны (например, не стоит сравнивать форму стада павианов при походе за пищей и построение человеческого войска, поскольку второе вовсе не инстинктивно). Немало возмущений было по поводу интерпретаций полового поведения человека (секс и брак надо рассматривать отдельно, а Дольник про паттерны половых актов животных говорит так, будто это системы брачных отношений). И это далеко не полный список спорных моментов.
Все эти замечания справедливы. Именно поэтому «Непослушное дитя биосферы» могло бы стать отличным учебником для всех, кто хочет заниматься научной журналистикой (впрочем, точнее тут будет употребить термин science writing — рассказы о науке, необязательно сопряженные с журналистикой как таковой). Кандидатам на должность писателя или редактора научпопа можно давать тестовое задание по книге Дольника: просить найти и исправить как можно больше ошибок, снабжая исправления ссылками на источники.
Впрочем, сегодня печатной продукцией с упрощениями, с использованием фактов, подтверждающих личное мнение автора, и умолчанием об остальных (что в английском языке получило емкое название — cherry-picking) вряд ли удивишь постоянного читателя научно-популярной литературы. Не нов и общий посыл «Непослушного дитяти»: поведение человека подчиняется тем же биологическим законам, что и любого другого живого существа. Биологизаторство сейчас крайне модная тема, потому что она значительно упрощает систему выкладок при оценке и моделировании сознательных действий сапиенсов. Если человек ничем не отличается от прочих животных, значит, мотивы у него абсолютно такие же и их можно изучать в экспериментах на других видах, а потом применять их результаты без существенных поправок на межвидовые различия.
Идеи книги Дольника не новы, но среди отечественной научно-популярной литературы они не вторичны. Ведь именно «Непослушное дитя биосферы» запустило массовую любовь к биологизаторству в России. Теперь же многочисленные видеоблоги, статьи, даже книги о практической психологии черпают идеи в биологизировании поведения сапиенсов, а также непосредственно из «Непослушного дитяти».
Само по себе это скорее плохо: люди оперируют неверными сведениями, да еще и тиражируют их, нередко под видом научного знания. А раз так, то и заявленных целей — понять собственное поведение и поведение представителей своего вида и научиться управлять им — они не достигнут. Однако если закрыть глаза на все ошибки в повествовании Дольника, получается, что «в главном-то он прав»: человек действительно животное, а не существо какой-то отдельной, эксклюзивной категории; его поведение и впрямь можно эффективно изучать; оно далеко не всегда оказывается удобным и приятным остальным; его не получается направлять в нужное русло одними только высокопарными лозунгами и пропагандой утопических идей. Сейчас, когда прошла уже пятая часть XXI века, эти мысли кажутся очевидными. Во времена написания «Непослушного дитяти» они такими не были. Ценность книги как раз в том, что она внедрила их в сознание хоть сколь-нибудь заметной массы людей.
Да, аналогичную роль могла сыграть и более научно достоверная книга, составленная не из старых эссе, а из оригинальных описаний новейших экспериментов, очищенная от подмены понятий и выборочного представления фактов. Но такой просто не было — либо она прошла настолько незаметно, что сейчас сохранилась лишь в некоторых «материальных» библиотеках. Возможно, труд о поведении человека не появился бы у нас еще пару десятилетий: ученые и сейчас нечасто работают на широкую публику, а в девяностых, когда появилось первое издание «Непослушного дитяти», перед многими из них гораздо острее стояла проблема выживания — куда уж там до опусов.
Сейчас «Непослушное дитя биосферы» имеет смысл читать в первую очередь тем, кто уже познакомился с более современными и достоверными книгами и статьями по этологии (и не настроен скептически по отношению к «гуманитарным наукам»), чтобы понять, откуда растут ноги у современных биологизаторских идей и настроений. Книга наверняка понравится и тем, кто ностальгирует по восьмидесятым и девяностым: панки, любера и угроза ядерной войны там в небольших количествах тоже присутствуют. Со стилистически-художественной точки зрения «Дитя» не вызывает отторжения, скорее наоборот — а вот этим большинство научно-популярных книг возрастом меньше десяти лет похвастаться не может. Но если идти только за художественной составляющей, то, вероятно, «Птицы» Битова в чем-то будут и получше.
«Пиши, — сказал Битов Дольнику, — иначе напишу я».
То же, пожалуй, мог бы сказать и Дольник своим академическим критикам.