Бустрофедонический способ письма: книги недели

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Матиас Мальзье. Фарфоровый солдат. М.: Corpus, 2023. Перевод с французского Наталии Мавлевич

Юный Мену проводит лето в доме бабушки, где компанию ему составляют дядя Эмиль, тетя Луиза и ручная аистиха по имени Марлен Дитрих. Все бы ничего, но это лето 1944 года, а бабушкин дом находится в оккупированной Лотарингии, которую с переменным успехом освобождают союзные войска. И еще одна важная деталь: нацисты не должны знать не только о присутствии Мену, но и о еврейке, которую вместе с мальчиком укрывает его родня.

Детство на войне — литературная тема, которой сложно удивить, а вот раздосадовать — проще простого, особенно когда автор фантазирует на тему не своего опыта (в данном случае в основу легли воспоминания отца писателя). От практически неизбежной в таких случая фальши Матиаса Мальзье спасают прекрасное чувство меры, уместная ирония и типично французская жовиальность, которую в наших краях порой ошибочно принимают за типично французское легкомыслие.

На страницах этого небольшого романа Матиас Мальзье устраивает своего рода интенсив по курсу «Разговоры о важном». При этом, в отличие от некоторых, он прекрасно умеет работать с детской и юношеской аудиторией, о чем русскоязычные читатели и так знают благодаря переводу его романа «Механика сердца» или по его анимационной экранизации «Джек и механическое сердце».

«— Вообще-то... Бомбежка — хорошее лекарство от нацистов. Лечение болезненное, но надо набраться терпения. Должно подействовать, — говорит бабушка, воинственно потрясая пучком.

Во мне вскипает злость. Вопросы жгут язык.

— Как это?

— Эти бомбы бросают на наши головы союзники, — объясняет Эмиль. — Англичане атакуют немцев, чтобы выгнать их за Рейн. Наша земля сейчас считается немецкой, вот и получается, что мы сами как будто немцы. Привилегий у нас никаких, а неприятности — вот они. Лечение, как говорит твоя бабушка, болезненное, но оно, возможно, очистит наши края от нацистской заразы».

Сост. Борис Фирсов, Наталья Печерская. По обе стороны рампы. Театральная жизнь Ленинграда (1980–1989). СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2023. Содержание. Фрагмент

В годы перестройки советское руководство провело театральный эксперимент, полигоном для которого стал Ленинград. Цензуру отменили, худрукам разрешили самостоятельно формировать репертуар без оглядки на линию партии, а главное — набирать актеров в труппу и распределять роли без согласования с высшим начальством.

Как нетрудно догадаться, эксперимент этот был не только культурный, но и социально-экономический — театрам предлагалось, помимо творческой свободы, познать и то, что такое свободный рынок со своей, как говорится, атмосферой.

В основу сборника «По обе стороны рампы» легли материалы исследований, проведенных в период до старта эксперимента, во время его проведения и после. Материалы эти конгениальны заглавию, под которым собраны. Они прежде всего по-советски дотошны в лучшем смысле слова: выборка респондентов максимальная, насколько возможно, в нее включены все слои общества, задействованные в театре как предельно социальном искусстве — от уже упомянутых худруков до зрителей самых разных возрастов.

Эти исследования, когда-то проведенные для решения сугубо прикладных (и по-перестроечному туманных) задач, теперь, тридцать с лишним лет спустя, получили должную концептуальную огранку. В этом смысле книга получилась не только познавательная, но и вдохновляющая.

«Цена посещения театра не равна стоимости билета. Затраты времени и „нагрузка“ при покупке в театральных кассах города, буфет, транспортные расходы, коллективность (ходят вдвоем или втроем) доводят цену семейного посещения едва ли не до десяти рублей. А если учесть, что возросли другие культурные блага по стоимости (пленка, радиосистемы, пластинки, книги), а доля затрат на культуру очень фиксированная (единицы процентов), то дело не такое радужное, как часто рисует статистика. Мы хотим проверить, во что в реальности обходится одно посещение (в рублях, часах и других единицах)».

Честмир Лоукотка. История письма . М.: Ломоносовъ, 2024. Перевод с чешского Н.Н. Соколова. Содержание

Книга чешского лингвиста и антрополога Честмира Лоукотки рассчитана на самого широкого читателя — это, так сказать, введение в палеографию и эпиграфику для начинающих. Вместе с тем собранный в ней материал отнюдь не является общеизвестным и легкодоступным: в «Истории письма» приводятся сведения об эволюции письменности у самых разных древних (и не очень) народов — от примитивных охотничьих знаков-сигналов, известных всему человечеству на всем протяжении его существования, до письма североамериканских индейцев чероки, разработанного лишь в начале XIX века. С учетом того, что весь этот богатый и разнообразный материал систематизирован и изложен человеком, профессионально погруженным в тему, можно сказать, что перед нами редкий пример простого и понятного объяснения довольно сложных вещей.

История письма на каком-либо языке — это в первую очередь история этого языка, а значит, и говоривших на нем людей. В этом смысле книга Лоукотки построена по этноязыковому принципу. Соответственно, «История письма» — это еще и введение в историю человечества на ранних этапах его расселения и складывания отдельных метаэтнических общностей. Так, лингвистические данные подсказывают нам, что кириллица, разработанная в IX веке при посредничестве глаголицы, восходит к древнегреческому алфавиту, а тот, в свою очередь, имеет семитское происхождение — скорее всего, древних дорийцев с письменностью познакомили финикийские купцы.

Поскольку речь тут идет о раннем этапе письменной истории человечества, Лоукотка обращает внимание и на материальные носители образчиков древних надписей: нередко особенности знаков того или иного алфавита, направление письма и другие составляющие этого процесса элементарно зависели от того, по какому материалу и с помощью каких инструментов было принято писать в том или ином обществе. Одним словом, «История письма» совмещает в себе достоинства краткого и емкого справочного издания по конкретной теме с изложением увлекательной истории развития человеческой культуры.

«Переходная форма от семитского способа письма к индоевропейскому — бустрофедон. При бустрофедоне форма букв приспособляется к направлению письма: все буквы в четных строках „повернуты“ в направлении, противоположном тому, какое буквы имеют в нечетных строках. Бустрофедонический способ письма существовал недолго, так как вскоре и четные строки стали писать слева направо, причем все буквы повернулись в одну сторону. На этом греческий алфавит закончил свой генезис, и началась его одиссея».

Кристофер Кларк. Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году. М.: Издательство Института Гайдара, 2023. Перевод с английского Алексея Снигирова под научной редакцией Михаила Гершзона. Содержание. Фрагмент

Австралийский историк Кристофер Кларк начинает свою книгу с того, что констатирует невозможность написать исследование, которое бы поставило точку в вопросе о причинах начала Первой мировой войны: источников настолько много, что ничего не стоит доказать практически любую точку зрения на этот вопрос. Поэтому автор предлагает не мучиться с вопросом «почему», а подумать о «как». Поиск ответа на этот вопрос, говорит Кларк, заставляет нас присмотреться к достаточно длинной последовательности действий, которые привели к определенным результатам. В нем нет желания найти виновных, но есть стремление определить решения и выявить суждения, которые за ними стояли.

К тому же вопрос «почему» смещает акцент на отдаленные и невидимые причины («национализм», «гонка вооружений» и т. д.), которые создают ощущение неизбежности события. Антифаталистическая стратегия Кларка предполагает контингентность катастрофы: для нее были обстоятельства, но действия всех агентов не были предопределены.

(Кстати, такой подход к анализу войн вполне подходит и для текущих событий.)

Заслуживающий всякого внимания труд состоит из трех частей. Первая посвящена конфликту Сербии и Австро-Венгерской империи. Вторая часть разбирает серию вопросов: как страны Европы распались на враждебные блоки? Как они строили свою внешнюю политику? Почему кризис грянул именно на Балканах? Как международная система, как будто вступавшая в эпоху разрядки, произвела на свет глобальную войну? Третья часть фокусируется на убийстве Франца Фердинанда и описывает «Июльский кризис» как самозаматывающийся клубок противоречий.

«Поддавшись мальчишеской браваде (они ведь уже пересекли Дрину и были на родной земле), Гаврило Принцип, в свою очередь, продемонстрировал хозяевам револьвер и объяснил, как действует бомба. За эту глупость семья Керовичей — неграмотных, аполитичных крестьян, <...> заплатила дорогую цену. <...> Их показания в суде над террористами в октябре 1914 года внесли в процесс незапланированный оттенок черного юмора. На вопрос председателя суда о его возрасте, Неджо Керович, сам отец пятерых детей, ответил, что точно не знает и что лучше справиться у его отца. Когда же Керовича-старшего спросили, сколько он выпил в ту роковую ночь, тот ответил: «Когда я пью, то счета не веду; пью столько, сколько влезет».

Виталий Тихонов. Полезное прошлое: История в сталинском СССР. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Содержание. Фрагмент

Может показаться, что научно-популярная книжка, посвященная такой теме, с неизбежностью будет набита банальностями: действительно, чего неожиданного сообщишь широкой публике о «Кратком курсе ВКП(б)», праздновании пушкинского юбилея в 1937 году или о том, как Сталин нахамил великому Эйзенштейну за неправильное изображение прогрессивных опричников во второй серии «Ивана Грозного»? Без общих мест, конечно, не обошлось, однако основное внимание автор уделяет гораздо менее очевидным сюжетам и в частности тому, как историкам пришлось, подстраиваясь под внутренне- и внешнеполитическую конъюнктуру, писать сперва одну, а потом совсем другую историю СССР. Первая из них была, не побоимся этого слова, деколонизационной (Российская империя как тюрьма народов, восстания на колонизированных окраинах как сугубо положительный феномен) и создавалась в эпоху коренизации 1920-х, вторая же — великодержавной, в которой те же самые феномены оценивались прямо противоположным образом. Начальство в лице понятно кого вся эта шизофрения ничуть не смущала, поскольку во главу угла ставилось решение текущих задач, а все остальное было побоку. Результаты столь дальновидного управления исторической наукой приходится расхлебывать по сей день, а основной урок так и остается невыученным: утилитарное обращение с «полезным прошлым» ни к чему, кроме общественной деградации, не ведет и вести не может. При этом нельзя не отметить, что Вячеслав Тихонов анализирует свой материал максимально взвешенно, никого не клеймит и даже отмечает некоторые позитивные стороны происходивших в то время в исторической науке процессов. Например, он подчеркивает, что ходившие перед Сталиным на цыпочках ученые были при этом именно учеными и занимались пускай ангажированными, но серьезными исследованиями, что явно отличает их от нынешних пародийных верноподданных исторических публицистов.

«Но если Ленин ругал Виппера, то его верный ученик Сталин восторгался его книгами. Скорее всего, именно Виппер был любимым историком вождя. До нас дошло несколько посвященных древней истории книг Виппера из библиотеки Сталина: „Очерки истории Римской империи“ (1908), „Древняя Европа и Восток“ (1916), „История Греции в классическую эпоху. IX–IV вв. до Р. Х.“ (1916). Все книги испещрены сталинскими пометами, но особенно ему нравились „Очерки истории Римской империи“».