Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Здесь были. Сборник русскоязычной прозы Осетии. Составитель Алан Цхурбаев. Владикавказ: Ир, 2021. Содержание
Что усредненный житель метрополии знает о двух Осетиях — Северной и Южной? Полагаю, список будет короткий и мрачный: две войны, одна в начале 1990-х, другая — совсем недавно, в 2008 году; захват террористами школы в Беслане; из хорошего — футбольный клуб «Алания», до сих пор способный удивлять. О том, чем живет провинция, метрополия обычно узнает в двух случаях: либо когда провинция бунтует, либо когда в ней случается какой-нибудь катаклизм. В порядке исключения хочется немного поговорить об осетинской литературе без особого повода — просто потому, что вышла такая книга.
«Здесь были» — сборник малой прозы пятнадцати авторов, составленный работающим во Владикавказе журналистом Аланом Цхурбаевым. Многие из этих рассказов уже были опубликованы в разных журналах, в основном — в «Дружбе народов» и в осетинском «Дарьяле», который уже несколько лет редактирует Цхурбаев. Судя по всему, четырехсот страниц, составляющих эту книгу, достаточно, чтобы составить приблизительное представление о русскоязычной литературе двух Осетий XXI века.
Литература эта оказывается весьма разнообразной стилистически и, что вселяет надежду, тематически — одной войной сюжеты осетинской прозы далеко не ограничиваются. Так, Руслан Бекуров, открывающий сборник, пишет о людях, которые живут в состоянии какой-то глубинной бытийственной неустроенности и даже неприкаянности. Его персонажи даже не «лишние люди» из школьных сочинений про русскую литературу, а существа, находящиеся в абсолютно враждебной среде, автохтонных обитателей которой по-настоящему волнуют лишь «бухло, пироги и дыц-дыц-дыц». Люди знающие говорят, что в новейшей осетинской литературе стала общим местом репрезентация региона как места, где живут сильно пьющие люди, наркопотребители и коррумпированные полицейские. Впрочем, я, пожалуй, не смогу найти на карте постсоветского мира места, очищенного от подобных стереотипов.
Совершенно иначе устроена проза уже следующего за Бекуровым автора — Киры Беловой. Вместо неонатурализма с его телеграфным стилем здесь мы встречаем фантасмагорическую прозу с соответствующим немного избыточным образным языком. Рассказ «Июльские костры» — история осмысления девушкой собственной сексуальности, разворачивающаяся на фоне сообщений о деятельности околорелигиозной секты, напоминающей одновременно феминисток и их врагов. Текст пестрит многочисленными лакунами, обозначенными как «самоцензура автора». Не до конца понятно, действительно ли Белова порезала собственный текст или просто позволила читателю домысливать в соответствии со степенью своей распущенности, но получилось забавно — чего нельзя сказать о финале, наводящем на самые грустные мысли по поводу женского вопроса на Северном Кавказе.
Далее сборник вновь совершает интонационный поворот (на этом нехитром, но все равно эффектном приеме организована вся книга), чтобы познакомить читателя с рассказами Бориса Бицоева. В этом блоке я бы выделил рассказ «Как мы выиграли войну» — это трагикомическая новелла, в которой большой миф о войне если не деконструируется, то подвергается сатирической ревизии.
Среди других ведущих и просто заметных тем сборника я бы условно выделил такие: разрыв базовых социальных связей (Денис Бугулов, «Снег»; Игорь Булкаты, «Большой Бат»; Тамерлан Тадтаев, «Ангел Беса»; Алан Черчесов, «Палец в ране»), неравенство и эксплуатация (Георгий Гобаев, «Милости просим!»), вневоенное насилие (Дина Дзираева, «Дверь»; Алан Цхурбаев, «Бледные пятна»), вневременная тоска (Станислав Харин, «Бабочка на снегу»; Ирлан Хугаев, «Самородок»).
Из общего строя антологии резко выбиваются два автора, являющихся, пожалуй, полной противоположностью друг друга. Первый из них — Резван Хасанов с рассказом «Тазият». Его герой оказывается дважды представителем меньшинств: с одной стороны, он мусульманин в христианском регионе, с другой — он кумык, представитель малочисленного этноса, разбросанного по всему Северному Кавказу. Но и в своем этнорелигиозном сообществе он оказывается посторонним: «Я делал все то же, что и остальные, как учили меня сначала дядя, потом старший брат и, наконец, Расул; все точно так же, как было написано в небольшой брошюре, которую брат принес из мечети. И каково было мое разочарование, когда закончив, я понял, что не испытал во время этого действа совершенно никаких чувств. Все, что я делал, все, что говорил, не тронуло меня. Я задавался лишь одним вопросом: зачем я это делаю? Во всем этом было только механическое следование инструкции и произнесение текста, значение которого мне было совершенно непонятно».
Ну а противоположностью Хасанова мне видится Азамат Габуев — живущий в Москве автор, публикующийся не только в толстых, но и в глянцевых журналах (в 2019 году вошел в пятерку лучших молодых писателей России по версии GQ). Его текст, представленный в книге, — сатира на очередное поколение столичных яппи, что-то вроде Бегбедера, но с меньшим цинизмом. Герой рассказа «Четыре свидания Кирилла» — эталонный жлоб, не понимающий, что живет в аду, его все раздражает: его раздражают феминистки, его раздражает оппозиция, его раздражают сотрудницы «Сбербанка», его раздражают художники, его пугают кавказцы; он не знает радости, он — мертв. На общем фоне рассказ Габуева может показаться несколько легковесным, но лично я считаю, что в каждой литературе должен быть как минимум один свой Бегбедер и два собственных Мишеля Уэльбека, иначе она неизбежно приобретает чахоточные тона.
Закрывает сборник рассказ Виктора Чигира «Новобранцы». Внешне это почти бессюжетная зарисовка (с неожиданно кровавой развязкой) о призывниках, оказавшихся в воинской части в Дагестане. Если бы меня попросили выбрать один текст из сборника, который обязательно должен прочитать человек из метрополии, то я бы выбрал его. Потому что именно в нем разрушаются представления о неких «кавказцах», которых так боится яппи из рассказа Азамата Габуева и которые якобы представляют собой отдельную цивилизацию, своего рода Анти-Россию в пределах России. На деле же в замкнутом пространстве, куда приглашается сторонний наблюдатель, мы видим целую бездну противоречий и разногласий — национальных и просто бытийственных, внешних и внутренних: даже рассказчик «Новобранцев» — осетин лишь наполовину, разрывающийся между национальной культурой и культурой российской.
Собственно, в демонстрации этой разнородности мне и видится идея всего сборника. Отдельно взятый народ здесь предстает не воинствующим монолитом, как его пытаются представить некоторые политические идеологи, а как совокупность самостоятельных личностей с общей историей, но не обязательно общей судьбой. Это впечатление подкрепляется иллюстрациями пятнадцати художников, работающих с самым разным материалом и в разных манерах — от ультратрадиционного реализма до эстетики «после инстаграма».
К слову, о художниках. Читая «Здесь были», все никак не мог отделаться от неуютного воспоминания. Однажды я пристал к одному видному деятелю российской имперской культуры с прямым вопросом: что он забыл в Цхинвале 8 августа 2008 года? Официальная версия гласила, что у него на этот день была запланирована выставка, но я не особо верю в такие совпадения.
Деятель российской имперской культуры от ответа уклонился, но вместо этого рассказал, как именно он встретил начало войны. По его словам, он сидел в каком-то подвале с полевыми командирами, которые поили его вином и водкой. Воды не было, поэтому вместо нее и пили алкоголь в огромных количествах (видимо, чтобы умереть от обезвоживания, не дождавшись прихода войск). Громыхали снаряды, командиры пели печальные народные песни и объясняли заезжему деятелю культуры, что так у них принято себя вести перед лицом неминуемой смерти.
Вдруг сверху послышался шум моторов. Деятель культуры, увидев, как хохочут осетинские командиры, понял, что все это время они его разыгрывали и теперь приехали «наши». Об этом он рассказывал с таким восторгом, будто тот день, когда началась война, стал самым счастливым днем в его жизни. Глаза его безумно вращались, а грудь содрогалась от кровожадного хохота.
Будьте бдительны.