Богач, бедняк

Книга выдающегося экономиста Аткинсона «Неравенство» как символ надежды

Энтони Б. Аткинсон. Неравенство: как с ним быть? М.: ИД «Дело», 2018. Перевод с английского Олега Левченко

Сэр Энтони (Тони) Барнс Аткинсон, скончавшийся в начале 2017 года в возрасте 72 лет, практически всю свою научную карьеру посвятил изучению проблемы экономического неравенства. Сначала юный амбициозный экономист исследовал феномен бедности, но, чем дальше, тем сильнее Аткинсона интересовало не столько то, почему люди становятся бедными, сколько вопрос — а почему у них все меньше возможностей из этой бедности вырваться? Постепенно Аткинсон стал проповедовать идеи социальной справедливости, для реализации которых предлагал довольно радикальные меры.

Бедность — она, извините за тавтологию, бедная родственница на празднике экономической науки. Всем интересно изучать богатых, их состояния, их великолепное потребление и источники доходов. В то время как изучение бедных, уверял сэр Аткинсон, может куда больше дать пытливому уму. Хотя бы потому, что их, бедных (нас, бедных, хочется уточнить), на Земле в десятки раз больше. Поэтому «Неравенство: как с ним быть?», изданная в России после смерти автора, звучит как его научное и идейное завещание.

Тут есть важный момент. Как мы понимаем справедливость и что это такое. На Западе этой темой занимались величайшие умы, существуют обстоятельные теории, описывающие феномен справедливости (хотя бы трехтомный труд Джона Ролза «Теория справедливости»). В мире большой экономической науки есть такие фигуры, как Джозеф Стиглиц и нобелевский лауреат Амартия Сен (чью книгу также недавно выпустило российское издательство — ИД Высшей школы экономики). В России же глубокого изучения природы справедливости нет.

Вся проблема в том, что справедливость у нас и у них понимается по-разному. В России справедливость рассматривается не как результат определенного стечения экономических обстоятельств, а как явление метафизическое, экзистенциальное, непостижимое. Как отражение общего несовершенства мироустройства.  Справедливость в российском понимании — это не про цифры, а про то, «чтобы честно», у ней особенная стать, в которую можно только верить. Тогда как на Западе справедливость — это прежде всего justice, означающее строгое следование определенным процедурам. То есть у нас справедливость — вера, а в мире экономиста Аткинсона — наука. Поэтому у них есть сэр Энтони Аткинсон (почетный член Американской академии искусств и наук, президент Королевского экономического общества, почетный доктор Стерлингского университета и т. д.), а у нас только партия «Справедливая Россия».

Аткинсон честно говорит: решить проблему неравенства невозможно. Этого нельзя сделать ни в масштабах всей мировой экономической системы, ни в экономике отдельной страны. Рыночный капитализм, конкурентная экономика превращает наши индивидуальные особенности (уровень образования, национальность, степень проработанности социальных связей, да даже цвет волос и вес) в факторы нашего личного экономического успеха или провала. Поэтому полного равенства не наступит никогда. Вопрос в другом: возможно ли сделать разрыв в доходах разных социальных групп не таким, как деликатно выражается Аткинсон, чрезмерным. Последние полвека богатые стремительно богатеют, а бедные так же быстро беднеют.

Что этому можно противопоставить? Аткинсон исходит из того, что идеи экономистов-социалистов «каждому по труду» — слишком идеалистичное представление о том, как работает экономика. Одинаковые стартовые возможности вовсе не гарантируют справедливого результата. Во-первых, человеку может элементарно не повезти в жизни. Еще сегодня он смотрел на мир из окна своего офиса, а завтра кризис — и он пакует свой офисный скарб в коробку. По Аткинсону, результаты жизненной гонки не всегда связаны с понятием личной вины: «мы не можем игнорировать людей, для которых этот результат оказался плачевным».

Во-вторых, богатые — это ведь не только люди, которым, условно говоря, повезло в жизни. Они обладают достаточно сильным влиянием, чтобы менять социальные нормы и передают свои преимущества следующему поколению. То есть общество становится сословным, когда богатые сохраняют свою власть, а у бедных все меньше возможности вырваться из заколдованного круга: Аткинсон употребляет даже такое понятие, как poverty trap — «ловушка бедности», — когда у человека с низкими доходами не хватает ни сил, ни воли изменить свою экономическую судьбу.

И что же предлагает Аткинсон? Единственной силой, которая может нарушить этот круг, является государство. Именно оно обязано ограничивать аппетиты богатых и устраняя незаслуженные преимущества нового поколения богатых. Глобально это выглядит так: чтобы сохранить оптимальный баланс между бедными и богатыми, придется увеличивать государственные расходы на социальные программы, а также поощрять социальных партнеров и заинтересованные некоммерческие организации. В книге Аткинсон приводит 15 предложений по сокращению неравенства — от введения этического кодекса оплаты труда (когда доходы беднейших слоев превышают базовую минимальную зарплату) до ограничений максимальной суммы сбережений на одного вкладчика.

В числе прочих предложений звучит и такое: «обновить систему социального страхования, увеличив размеры выплачиваемых пособий и расширив охват населения этими пособиями». Рано или поздно государства придут к пониманию, что им придется  вводить обязательный базовый доход, иначе сдержать усиление неравенства невозможно.

А это уже непосредственно касается того, что происходит сегодня с пенсионной реформой. Российские власти действуют совершенно противоположным образом: вместо того, чтобы расширять количество людей, включенных с систему государственной поддержки, собираются повышать пенсионный возраст и тем самым увеличивать количество бедных — соответственно, наращивать разрыв между доходами бедных и богатых. Нынешняя экономическая модель России действует в интересах  «активных» богатых, что, по Аткинсону, является весьма тревожным симптомом. Экономическое неравенство приводит к социальному расслоению и изнуряет общество, лишая его воли к жизни. А это опасная ситуация, лишающая государство надежды на развитие.