Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Федор Синицын. Красная буря. Советское государство и буддизм в 1917–1946 гг. СПб.: Изд. А. Терентьева, 2013. Содержание
Для того чтобы лягушка не выпрыгнула из котелка с нагревающейся водой, скорость нагрева не должна превышать 0,1 градуса по Цельсию в минуту. Якобы тогда лягушка не успевает почувствовать дискомфорта, пока в конце концов не сварится. Это известно из многочисленных экспериментов XIX века по кипячению лягушек, которые начались с опытов Фридриха Гольца по поиску у лягушек души.
Благодаря этим исследованиям у человечества есть емкая метафора — «лягушка в кипятке», напоминающая об угрозе пусть и очевидных, но медленных изменений, которые непременно нас убьют, если мы ничего не сделаем. Такая метафора неплохо подходит и к истории взаимоотношений власти и буддистов в раннем СССР, а подробно эту историю рассказывает Федор Синицын в книге «Красная буря. Советское государство и буддизм в 1917–1946 гг.».
На пятистах с лишним страницах подробно и довольно сухо повествуется о том, как за первые тридцать лет существования СССР власть решила для себя «буддийский вопрос» в пользу полного уничтожения соответствующего духовенства.
Можно спросить: почему же лягушек не сварили быстро? Почему буддийских лам сразу не поставили к стенке вместе с православными священниками, муллами и раввинами?
Если упростить, все сводится к желанию Советов завершить начавшуюся еще в царской России геополитическую «Большую игру» с Великобританией за влияние в Тибете. Немалую роль сыграла и личная харизма бурятского ламы и дипломата Агвана Доржиева, который смог убедить большевиков, что экспорт революции в Тибет может быть достигнут только с учетом понимания всех культурных особенностей региона, в первую очередь — северного буддизма. Деятельности Агвана Доржиева, до последнего момента пытавшегося спасти буддизм в СССР, в книге Синицына посвящено много места, что вполне соразмерно масштабу фигуры.
В «Красной буре», правда, нет других захватывающих сюжетов, подобных историям романтизированных людоедов — барона Унгерна или Глеба Бокия. Жизнь и смерть последнего до сих пор могут стать прекрасным материалом хоть для научных монографий, хоть для авантюрных романов. Шутка ли — глава 9-го отдела ГУГБ НКВД СССР, криптограф, организовавший кружок по изучению буддийской тантры и планировавший отправиться на поиски Шамбалы, но перемолотый репрессиями 1937 года.
Синицын, как и положено историку, концентрируется в основном на хронологии и статистике процессов, однако в «Красной буре» можно найти и множество любопытных для внимательного читателя фактов. Особого интереса заслуживает описание взаимоотношений трех главных идеологических направлений внутри обреченного советского ламаизма: консерваторов (над которыми Дамоклов меч завис сразу же после Октябрьской революции), «обновленцев» (которые надеялись при содействии советской власти произвести антиклерикальные реформы в буддизме) и «нирванистов» (которые скептически относились как к консерваторам, так и к обновленцам, стремясь сосредоточиться на религиозной практике). Не менее любопытным кажется тот факт, что ликвидация института собственных лам-перерожденцев в СССР (аналогичного тибетскому, который был основным способом передачи политической власти и монастырского имущества и с которым многие знакомы на примере Его Святейшества Далай Ламы XIV) произошла по инициативе «обновленцев».
Естественно, за счет разделения и конфронтации этих трех упомянутых групп ОГПУ не преминуло заложить фундамент будущего эшафота. Как только советские власти свернули «тибетский проект», они сразу перешли к варке лягушек на сильном огне — терпимость стала подстрекаемыми гонениями, а гонения превратились в репрессии и массовые казни. В этот момент читатель может ощутить, что язык таблиц и статистики способен быть весьма красноречивым и поэтичным — и Синицын его прекрасно использует, показывая, как сотни монастырей и десятки тысяч представителей буддийского духовенства в первых ячейках таблиц превращаются в ноль в последней ячейке.
Ну и, разумеется, нельзя не упомянуть про исторические документы и протоколы, которые разбавляют сухой академический язык автора советским канцеляритом вековой давности и колоритной прямой речью:
«Банзараксаев, забравшись на третий этаж сумэ, вытащил из глубины храма из шкапа бурхана сахюс (хранитель дацана) и, стоя на крыше 3-его этажа, на глазах всех присутствующих отломал у него руки и ноги и бросил на землю со словами: „Вот, у главного командира вашего отрублены лапы, он мною убит“.
Эти его слова теперь распространяются среди массы как иллюстрация разрушения дацана Банзараксаевым. Затем он спустился вниз и приступил к поломке других бурханов. При этом они вытаскивались наружу, здесь им разрубались топорами тела и головы, выкалывались ломом глаза, выбрасывалось содержимое и т. д. Не был оставлен в целости ни один бурхан Гунейского дацана. Такая же поломка была произведена в ближайшие два дня в дацанах Токчинском и Кужертайском. Также были сожжены дореволюционные дацанские архивы всех трех дацанов. При этом вынесенные и сложенные в порядке книги и бумаги были разбросаны Банзараксаевым ударами ноги, со словами „что вы защищаете бурханов“.
По трем дацанам сожжено и разорвано икон около 750 шт.; бурханов медных, золоченых и незолоченых по трем дацанам уничтожено 1500 с лишком, деревянных и глиняных, лежавших на улице, сожженных и полусожженных число точно не известно. Уничтожено 9 полных комплектов дацанских оркестров. Совершенно разрушено три деважина (буддийских рая)... В районе трех дацанов степь на территории около 100 кв. км покрыта разнесенными ветром листами книг)».
Судьба данного персонажа-богоборца Банзараксаева (отправленного, кстати, после своих титанических деяний на принудительные работы, так как он «не принял надлежащих мер к сохранению металлических изделий, могущих быть использованными в промышленности») напоминает об эстафете тысячелетий.
В истории средневековой Индии есть такой эпизод: кашмирский правитель Харшадэва (1089–1101), симпатизировавший близкой джайнам неортодоксальной детерминистской секте адживика, решил финансовые проблемы своего царства неочевидным способом. Харшадэва по наущению своего советника Лоштадхары завез с юга Индии наиболее радикальную ветвь адживиков, которой было присуще особое и нехарактерное для остальных адживиков иконоборчество. Этим голым нищенствующим фанатикам-аскетам, верящим в полный детерминизм окружающего мира и отсутствие какой-либо свободы воли или божественного провидения, был дан полный карт-бланш на уничтожение всех буддийских и индуистских святынь царства.
Как живописует этот эпизод индолог Артур Бэшем в книге History and Doctrines of Ajivikas, бесчинствующие нагие аскеты разрушали храмы, выволакивали из них статуи будд и божеств, мочились и испражнялись на них, а потом, привязав веревками, тащили по грязи к чиновнику Удаярадже, которого Харшадэва назначил дэвотпатанаякой («уполномоченным по уничтожению богов»). Удаяраджа, в свою очередь, следил, чтобы «исправно принимались надлежащие меры к сохранению металлических изделий» — то есть статуи затем переплавлялись в золотые, серебряные и бронзовые монеты Харшадэвы со вздыбившимся слоном, по которым мы и знаем, что описанный средневековым хронистом Калханой эпизод действительно мог иметь место.
Масштаб событий в «Красной буре», конечно, куда более значителен. Частично книга охватывает и события 1930–1940-х годов в Монголии, где до сих пор находят массовые захоронения лам, расстрелянных по приказу лидера монгольской революции Чойбалсана. Как раз по поводу этих событий тибетский иерарх Тубден Чокьи Ньима и сложил строфы, давшие название книге Федора Синицына:
Да будут погашены великие огни
ложных учений борьбы и вражды,
раздуваемые бурей красного цвета —
истинного цвета эпохи Вырождения!
Оставив очевидные политические аллюзии в этом благопожелании, хочется присоединиться к нему. Ибо великие огни вражды умеют нагревать котел с водой жизни очень незаметно.
Будьте бдительны.