Девятый роман о беглеце из Ада Сэндмене Слиме, Джон Краули прощается с читателями новой книгой с древнеегипетскими мотивами и критика феминизма по-лавкрафтовски. Василий Владимирский выбрал три наиболее интересные новинки переводной фантастики.

Ричард Кадри. Сэндмен Слим: Роман. / Richard Kadrey. Sandman Slim, 2009. Пер. с англ. Максима Сороченко. М.: Эксмо. Fanzon, 2020

Обложку «Сэндмена Слима» украшает цитата Уильяма Гибсона: «Лучший фильм категории B, который я читал за последние двадцать лет... Будто Серджио Леоне и Клайв Баркер снимают фильм по сценарию Джима Томпсона». Классик киберпанка зрит в корень. Судите сами: парень, осужденный на пожизненное и уже смирившийся со своей участью, внезапно узнает, что на воле убили его девушку, причем убийцы — те самые подельники, которые когда-то отправили его на нары. У главного героя сносит крышу, он убивает одного из надзирателей, устраивает бунт и под шумок делает ноги из неприступного узилища, откуда до сих пор не случалось побегов. За годы, проведенные за решеткой, мечтательный юноша успел превратиться в непобедимого бойца, несгибаемую машину для убийства, Жан-Клод Ван Дамм плачет от зависти. Его пытаются убить или переманить на свою сторону копы и неонацисты, мафия и ФБР, но главный герой, одержимый жаждой мести, им всем не по зубам. Классическая завязка для третьесортного боевика, хоть сейчас оформляй сценарную заявку. Правда, есть нюанс: герой «Сэндмена Слима» Джеймс Батлер Хикок Старк, потомок одного из легендарных героев Дикого Запада, бежит не из острога, а из Ада, его дружки-иуды не продуктовые лавки грабят, а черную магию практикуют, а в роли гангстеров и полицейских выступают ангелы, демоны и твари непонятной природы из-за пределов этого мира.

Всех, кто подбивает к нему клинья, Джеймс посылает по известному адресу с непринужденной легкостью: он никому ничего не должен и ни перед кем не собирается отчитываться. Старк вообще тот еще обаяшка — саркастичен, ядовит, не лезет за словом в карман, как и положено чуваку, только что выбравшемуся из преисподней. Тщательно отмеренное сочетание цинизма и романтизма: такой Джон Константин, только по-американски резкий и почти неуязвимый, тертый тридцатилетний дядька с замашками восемнадцатилетнего юнца — это подкупает. Что же до демонов и ангелов, то во вселенной Ричарда Карди они друг друга стоят: по одну сторону баррикады садисты и социопаты, по другую — фанатики и холодные манипуляторы, вот и выбирай. Удивительно, что корпорация DC до сих пор не выкатила писателю иск на сумму с шестью нулями за заимствование сеттинга. И, конечно, к плюсам романа стоит добавить скрытую, потаенную Америку, страну магов и алхимиков, служителей древних культов и упоротых панков, мечущих файерболлы в белый свет как в копеечку. «Лос-Анджелес — это когда старшие боги Лавкрафта и юные порнозвезды запираются в отеле Шато-Мормон на все выходные и вдыхают там метамфетамин с костей Джима Моррисона».

«Сэндмен Слим» — драйвовый, стремительный боевик без претензий, который портит не столько предсказуемость сюжетных поворотов, сколько их однообразие. Как справедливо отметила Жанна Пояркова в своем телеграм-канале Yashernet, «козырь правильного настроения Кадри обнуляет слишком большим количеством силовых группировок — ад, ангелы, антиангелы-хаоситы, ФБР, саброза, инквизиция». И практически каждая из этих сил начинает с того, что грубо прессует Старка, а потом, получив отпор, пытается заманить его в свои ряды. При втором повторе начинаешь зевать, на третьем — выключаешь телевизор, то есть, простите, захлопываешь книгу. С другой стороны, эксплуатировать этот сценарий можно до бесконечности: с 2009 года в США вышло уже десять романов о Сэндмене Слиме, и ставить точку в своей истории Ричард Карди вроде бы пока не планирует.

Джон Краули. Ка. Дарр Дубраули в руинах Имра: Роман. / John Crowley. Ka. Dar Oakley in the Ruin of Ymr, 2017. Пер. с англ. Ефрема Лихтенштейна. М.: Азбука-Аттикус. СПб.: Азбука, 2020

У древних египтян «ка» — часть души, потусторонний двойник, сопровождающий человека на протяжении всей его жизни. Сложное сакральное понятие, не вполне очевидное для европейцев. У Джона Краули это прежде всего исконное имя вороньего племени, древнее прозвище, урезанный птичий крик: «Кар!». Писатель уверяет, что совпадение случайное, но это, конечно, кокетство: автор цикла «Эгипет» слишком хорошо разбирается в верованиях строителей пирамид, чтобы допустить такую накладку. «Ка» — рассказ о жизни Дарра Дубраули, бессмертной вороны (не путать с воронами!), которая первой встретила Людей и заговорила с ними, первой научилась давать имена, первой вступила в загробный мир в качестве провожатого и проводника. Дарр умирал и возрождался бессчетное множество раз, в разных странах и на разных континентах — и сопровождал человечество на протяжении всей его истории, от позднего неолита до наших закатных дней.

Смертельно больной герой-повествователь, недавно похоронивший жену, повинуясь внезапному импульсу подбирает больную ворону на заднем дворе своего дома, выкармливает, выхаживает — и в благодарность получает шанс прикоснуться к чудесному, к чему-то, давно ушедшему из жизни современного человека. За бесчисленные столетия Дарр Дубраули и сам стал частью легенды, олицетворением «вороны вообще», символом и метафорой — оставшись в то же время обычной птицей со всеми птичьими повадками и потребностями. Он регулярно навещает загробное царство, умирает и воскресает — но, как и положено вороне, не верит в жизнь после жизни: мертвые мертвы, и все тут. Роман «Ка» начинается как классический «рассказ о живой природе», то ли Пришвин, то ли Даррелл, то ли Бианки, и постепенно превращается в историю эволюции человеческого мифа о смерти — Джон Краули мастер такого рода парадоксов.

Эта двойственность восприятия — коронный прием писателя, козырь, который он разыгрывает во всех своих книгах. Другой конек Краули — богатство литературных и культурных аллюзий. В послесловии переводчик Ефрем Лихтенштейн и автор примечаний Михаил Назаренко сопоставляют «Ка» с «Улиссом» Джойса, «Обитателями холмов» Ричарда Адамса и «Таинственным пламенем царицы Лоаны» Умберто Эко, выискивают отсылки к Библии и «Упанишадам», разбирают сюжет по Джозефу Кэмпбеллу и Юрию Лотману с Борисом Успенским (см. классическую работу «Миф — имя — культура»). И между делом проговаривают главное: роман «Ка» написан автором «как последняя книга». Мы не знаем, сколько еще томов успеет опубликовать Джон Краули, который через пару лет разменяет девятый десяток, но именно в этом романе он пытается разобраться со своим отношением к смерти и посмертию, раз и навсегда определить собственное место в мире — и в мифе. В этом смысле новая книга, пожалуй, важнее для понимания творчества писателя, чем даже его пухлый magnum opus «Маленький большой».

Виктор Лаваль. Подменыш: Роман. / Victor LaValle. Changeling, 2017. Пер. с англ. Владимира Гольдича и Ирины Оганессовой. М.: Эксмо, 2020

В 2018 году роман Виктора Лаваля «Подменыш» был удостоен Британской премии фэнтези, Всемирной премии фэнтези, Американской книжной премии и премии журнала «Локус» в номинации «Роман ужасов». Рекомендация, конечно, сомнительная: слишком часто в последние годы крупные литературные награды вручаются по внелитературным причинам. Но тут определенно другой случай. Да, конечно, это не шедевр — «Подменыш» страдает дефектами, свойственными скорее дебюту, чем четвертой книге автора: экспозиция безбожно затянута, развязка скомкана, сюжетные линии обрываются на полуслове, намеченные конфликты не получают развития. Но живые персонажи, бойкие диалоги и нетривиальная интрига все-таки не дают начать клевать носом.

Аполлон Кагва, афроамериканский «книжный мальчик» без малого сорока годочков от роду (чтобы понять, кто послужил прототипом, достаточно взглянуть на любую фотографию самого Лаваля), библиофил и профессиональный букинист, незадолго до вступления в «средней возраст» находит наконец спутницу жизни и начинает вить семейное гнездышко. В положенный срок у пары рождается сын — и вот тут начинается самое странное. Когда Аполлон отлучается из дома вместе с ребенком, его жена получает странные фотографии, на которых главный герой заснят вместе с мальчиком — явно со стороны, неким таинственным и, возможно, злонамеренным наблюдателем. Однако стоит мужу вернуться, как эти снимки непонятным образом исчезают с телефона, что заставляет Кагва усомниться в твердости рассудка супруги. Дальше — больше: младенец начинает до судорог пугать свою мать, она боится подходить к кроватке, занавешивает окна глухими шторами, чтобы укрыться от дневного света, закатывает жуткие скандалы на пустом месте. Заканчивается все печально: в состоянии аффекта женщина жестоко убивает сына и бежит из дома. Но на этом история, разумеется, только набирает обороты: скажу сразу, что на самом деле ребенок жив и в финале счастливо воссоединиться с родителями — Лаваль сам подкинул нам жирный спойлер, когда назвал книгу «Changeling».

Современные литераторы, пишущие о нелегкой судьбе афроамериканцев, нередко похожи на студента-биолога из известного анекдота, выучившего один-единственный билет о блохах: «собаки это животные, у них есть шерсть, в шерсти водятся блохи», «кролики это животные, у них есть шерсть, в шерсти водятся блохи» — и далее по списку. «Хорошо, молодой человек, что вы можете сказать о рыбах?» — «У рыб нет шерсти, на них не водятся блохи. А блохи, профессор, это...». Виктор Лаваль сумел избежать этой ловушки — он смотрит на мир шире и не страдает мономанией. Да, сегрегация, конечно, отвратительная штука, и в своих разъездах по Америке Аполлон нередко с ней сталкивается, но — вот крамола! — не все беды в мире происходят от расизма. Чернокожие люди — тоже люди, у них тоже бывают послеродовая депрессия, детские психологические травмы, не говоря уж о жутких монстрах, таящихся во мраке.

И это, кстати, не единственный случай, когда автор идет поперек сложившегося тренда: в одном из эпизодов он описывает тайную женскую коммуну, где не привечают мужчин, поклоняются Великой Богине и горячо одобряют детоубийство. Потом, правда, выясняется, что мудрые женщины все правильно сделали, а настоящий злодей — цисгендерный мужчина скандинавского происхождения, но осадочек-то остался. Сомнительные намеки на движение за женские права, феминисткам стоит присмотреться к этому подозрительному фантасту с французской фамилией повнимательнее.