Новая литературная история Америки. Под редакцией Грейла Маркуса, Вернера Соллорса. М.: Весь мир, 2021. Перевод с английского М. Давыдовой, Н. Заборина, Л. Кудиновой и других. Содержание
Вопреки названию этот 1100-страничный труд, созданный под крылом Гарвардского университета, — не учебник по истории литературы. Бери шире: это пособие по культурной истории Штатов с момента появления в 1507 году на карте слова «Америка» до президентской инаугурации Барака Обамы в 2008-м. Помимо очевидно литературных зарубок вроде «Листьев травы» и «Великого Гэтсби», плотный таймлайн книги украшают и менее ожидаемые вехи, без которых авторский коллектив не мыслит труды и дни Дядюшки Сэма: например, движение анонимных алкоголиков, порноактриса Линда Лавлейс и ураган Катрина.
Каждой теме посвящено эссе, из которых складывается что-то вроде автобиографического нарратива нации, рассказанного скорее из демократической, чем республиканской перспективы. И тем интереснее, что многие сюжеты предсказуемо видятся изнутри иначе, чем снаружи.
«От Викторианской эпохи до 1960-х годов бокс был неотъемлемой и яркой чертой американской жизни. Умение разбираться в боксе — владение боксерскими приемами или твердое мнение о втором полусреднем весе, договорных матчах или о том, как побить боксера-левшу, — было весьма распространенным атрибутом в инструментарии культурного человека в США».
Петер Надаш. Путешествие вокруг дикой груши: собрание малой прозы. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2021. Перевод с венгерского В. Середы
Сборник малой прозы едва ли не самого великого европейского модерниста из ныне живущих может служить обзорным путеводителем по его творчеству. «Путешествие...» открывается дебютной повестью Надаша «Библия» и заканчивается его последним на текущий момент рассказом «Соль жизни». Смысловой и художественный центр небольшого издания — рассказ Надаша о клинической смерти от инфаркта, которую он пережил в 1993 году, в 51 год.
Автор послесловия замечает, что проза Надаша обычно лишена юмора, однако «Собственная смерть» пронизана не только пограничным, если так можно выразиться, смехом, но и оказывает предельно жизнеутверждающий эффект (не сказать, что это типично для автора). Описывая непередаваемое трепыхание между суетой материального мира и великолепным светом ничто, Надаш — из своего парадоксального опыта — провозглашает неуязвимость человека как формы чувственности. И если верить Декарту, что пространство есть сенсориум бога, то всем нам предстоит стать пространством, и, как было сказано по схожему поводу, ничего в этом страшного нет, ничего-ничего в этом страшного.
«„Матери рожают верхом на могиле”.
Оглядываясь назад с этой ступеньки абстракции, я испытываю невыразимую радость оттого, что коллега Беккет действительно не ошибся. Моя мать родила мое тело, я же рожаю собственную смерть».
Илья Кукулин, Марк Липовецкий. Партизанский логос. Проект Дмитрия Александровича Пригова. М.: Новое литературное обозрение, 2021. Содержание
Покинувший нас в 2007 году Дмитрий Александрович Пригов уже при жизни стал каноническим «неканоническим классиком», а уж с тех пор его огромное наследие успели изучить едва ли не лучше, чем работы любого другого представителя московского концептуализма. Литературоведы Илья Кукулин и Марк Липовецкий предлагают некоторую суммирующую надстройку над этой «изученностью», анализируя творчество Д.А.П. как цельный, хотя и незавершенный проект. Его несущей конструкцией, согласно исследователям, ускользающей за скоморошничаньем и злободневностью, оказывается систематическая критика культурных механизмов и идущее с ней рука об руку изобретение «партизанских» контркультурных языков.
Книга разбита на четыре части: отдельно разобраны творческие принципы перформативности, советский и постсоветский периоды творчества, а также параллели с творчеством современников, включая Всеволода Некрасова и Эдуарда Лимонова.
«Запомним этот парадокс: способность переходить со своего языка на языки другого (уважая границы его „инаковости”) служит тем не менее способом воплощения собственной независимости».
Человек в своем времени. Многомерность опыта темпоральности. СПб: Владимир Даль, 2021. Содержание
Не то чтобы философы и художники до XX века не размышляли о природе времени, но с возникновением неньютоновской физики и психоанализа, с технологическим ускорением, морзянкой революций и мировых войн ощущение того, что история летит в тартарары, потребовало некоторого особого внимания. Гегелевского историцизма с его абстрактно протяженной стрелой времени здесь не хватало, требовалась осмыслить сам опыт проживания спотыкающегося и, наоборот, галопирующего времени, т. е. темпоральность.
Авторы этой коллективной монографии разбирают различных авторов первой трети прошлого века, предлагавших свои подходы к темпоральности. Среди прочих — Ясперса, Хайдеггера, Клее, Прокофьева, Липавского с друзьями-обэриутами. В качестве приложения — новые переводы Блоха, Бергсона и того же Клее.
«Ключ к пониманию природы времени Липавский предлагает искать не в области физики, а в психологии и вводит с этой целью понятие ужаса, которое характеризует состояние человека, переживающего опыт „исчезновения” мира».
Сергей Мызников. Русские говоры Беломорья в контексте этноязыкового взаимодействия. Опыт комплексного исследования. М., СПб.: Нестор-История, 2021. Содержание
Книг по материалам региональных исследовательских экспедиций выходит все больше, русский Север в особом фаворе, и колоссальный во всех смыслах том, подготовленный известным диалектологом Сергеем Алексеевичем Мызниковым, выглядит одним из флагманов в этой флотилии. В работе представлен комплексный анализ русских говоров Беломорья — т. е. прилегающей к побережью территории современных Мурманской и Архангельской областей, а также республики Карелия. В работу включены историко-географические очерки, анализ этноязыковой ситуации и языковых контактов (с вепсами, скандинавами и т. п.), множеств схем, таблиц и фотографий.
Волнительнее всего читать восхитительные записи диалектной речи, разбитые по темам с такими, например, названиями: «кто украл овес?», «она была предательница», «мумии младенцев», «черный один мох такой» (был тут недавно случай) и т. п. Большую часть издания занимает словарь русских говоров Беломорья (около 11 600 словарных статей) — как всякий словарь, он умиротворяет; на такие вещи хочется опереться.
«Один Нюхчомох — сем с половиной килóметров черный один мох такой был, што не пройти не проехать. Фталка утонула дэй так и, до сяк пор и сидит там, да. Пошла фсё, швóрнэй-то, пошла, в эту в Валдай, с Чёлы сходила, на там Челозéрския, вот на этот она на этот мох, а он Гиблое болото называли, а токо дви мостинки вóто-от было, черес это болото. Она с пáлочками, и потом морóшки там наéрно литром пять был в кошэлé у ей, с пáлочками пошлá черес мох, наверно где как-нибуть потыкну́ласи, упала и с палочкам, с кошелём, и софсем и ушла сквось землю ушла. И не зайти никак, однé палочки остáлись во мху стоят, а бáпка ушла сквось землю, и так до сех пор сидит там».