Адольф Лоос был занудой. Это видно по всем эссе, которые он написал за свою жизнь. Назидательность и самовлюбленность — их отличительная черта. Он был глухим с детства (мемуаристы пишут «глуховатый»), имел шрамы на теле вследствие полостной операции, что не помешало ему трижды жениться на красивых женщинах, которые были на 20-30 лет моложе его. Говорят, он был «витальным». Возможно так. Если называть витальностью стремление везде и всем навязывать свое мнение.
Его суждения категоричны и безапелляционны, многие из них сегодня кажутся в лучшем случае смешными. Например, в самом знаменитом своем эссе «Орнамент и преступление» (1908) Лоос самоуверенно пишет: «Папуас украшает себя татуировкой, разрисовывает свои пирогу и весло, все, что попадает ему в руки. Он не преступник. Современный человек с татуировкой или преступник, или дегенерат. Люди с татуировкой, живущие на свободе, являются или потенциальными преступниками, или аристократами–дегенератами. Бывает, что до конца своих дней они ведут безупречную жизнь. Это значит, что смерть настала раньше, чем они совершили преступление...» Можно было бы воспользоваться авторитетом Адольфа Лооса и обозначить дегенератами всех современников с татуировками. Ему бы это понравилось.
В историю культуры Адольф Лоос вошел как теоретик архитектуры и практикующий австро-чехословацкий архитектор. Он построил несколько важных зданий в Вене и на юге Франции, которые сам же и приводил на лекциях в качестве примера хорошей архитектуры. Рассматривая их сегодня, легко усомниться в их красоте. Впрочем, как раз красота и была главной головной болью Адольфа Лооса. Именно о ней он размышлял с детских лет, именно по поводу ее спорил с современниками. Сказались бедное детство и необходимость всего добиваться своим трудом, не надеясь на помощь окружающих. Родился он в 1870 году в семье каменотеса (или каменщика). Биографы уточняют — отец его был владельцем лавки, занимающейся резкой камня. Он умер, когда мальчику было девять лет. Юноша посещал строительно-техническое отделение профессиональной школы в Богемии, а 1890—1893 годах учился в Высшей технической школе в Дрездене.
Дальше — хуже. Он заражается сифилисом в венских борделях, в результате чего не может иметь детей. Кажется, его этот факт не очень тяготит, но мать отказывается от позорящего ее сына, и в 23 года, не окончив учебу, Адольф уезжает к дяде в Америку. Лоос уже вовсю мечтал об архитектуре, но пока ему приходилось зарабатывать на жизнь мытьем грязной посуды.
В 1896 он возвращается в Вену и сразу же включается в жизнь города. Эссе «Орнамент и преступление» написано как манифест — именно так оно и воспринималось современниками. Автор утверждает, что стиль Венского Сецессиона (австрийской версии модерна) устарел, что прогресс связан с отказом от орнамента, который широко использовался в архитектуре и в прикладном искусстве эпохи модерна. Что это бесполезная трата времени — заставлять ремесленников и строителей тратить время на украшательство. Он был приверженцем функционализма, подразумевавшего использование простейших геометрических фигур при создании формы. Своими тезисами Лоос шел вразрез с модой, зато нашел сторонников среди молодежи — наиболее яркий продолжатель идей Лооса, конечно же, Ле Корбюзье. «Функция определяет форму» заявляет Лоос и строит свой первый в Вене шикарный дом миллионера Штейнера (1910). Убогий фасад с нелепой полукруглой крышей мансарды сегодня считается классикой этого периода. Все подчинено рациональному использованию пространства, дом — машина для жилья. Не более того.
Активность Адольфа Лооса привела к тому, что в 1921 его назначают главным архитектором при управлении строительства Вены, однако поучительно, что уже в 1922 он вынужден покинуть эту должность в результате конфликта с Венской городской общиной, которая не оценила его стремление изувечить императорский город.
Любопытнее всего, что стремление к прагматизму в архитектуре решительно расходилось с собственным вкусом Лооса, что наглядно подтверждает книга его эссе «Почему мужчина должен быть хорошо одет». Несмотря на завлекательное название, из книги вы не получите ни одного внятного ответа на важный для всех мужчин вопрос, вынесенный в название. Самоутверждение для Адольфа Лооса было куда важнее сути. В собственных проектах архитектор вполне позволял себе украшательство, он собирал серебряные вещицы и ценил качественные изделия из кожи. Он любил моду и спроектировал магазин мужской одежды Knize (1921, Карлсбад) и магазин Л. Гольдма на улице Грабен, 13, в Вене (1898). Да и жен себе он подбирал как предметы роскоши: первой стала актриса Лина Обертимпфлер, второй — танцовщица Эльзи Альтман, третьей — актриса Клер Бек. «Быть хорошо одетым. Кто бы этого не хотел? Наш век устранил сословные требования к одежде, и теперь каждый имеет право наряжаться как король», — в заглавном эссе книги Адольф Лоос проговаривает свой главный комплекс: отказаться от сословных требований, стать своим, наверстать то, чего был лишен с детства. Он потешается над немцами, следующими в моде за англичанами, высмеивает «павлинов», спешащих одеться «по-моде». Детально рассматривает вопросы кроя и сочетания цветов, с улыбкой и страстью рассказывает, какие именно шляпы и обувь стоит носить. «Мы на полвека отстаем от Англии, где трикотажное белье одержало полную победу над полотняным», — Лоос борется с портянками и полотном в пользу трикотажа почти как Коко Шанель. «Впрочем, трикотажное белье таит в себе большую опасность. В сущности, оно предназначено только для тех, кто моется по собственной воле. А многие немцы рассматривают ношение трикотажного белья как охранную грамоту, освобождающую их от обязанностей мыться». Понятно, что не все немцы готовы были отождествлять себя с наглецом (колонки эти печатались в австрийской прессе). Не случайно в конце концов Адольф Лоос был вынужден уехать из Вены во Францию.
«Женская мода! Ты — омерзительная глава культурной истории!» — здесь он язвительно обходится с женщинами, словно мстя им за дурную болезнь, которой его наградили в юности: «Пробуждение любви — единственное оружие, которым владеет женщина в современной борьбе полов... Голая женщина для мужчины непривлекательна. Она может распалить любовь мужчины, но не может ее удержать...» Размышления Лооса всегда провокационны, безапелляционны и афористичны, собственно поэтому их и хочется перечитывать: «Мужскую моду задает тот мужчина, который занимает самое высокое социальное положение, а дамскую моду формирует та женщина, которая наиболее искусно пробуждает чувственность, — кокотка».
Ле Корбюзье писал, что с появлением Лооса «кончился сентиментальный период… Лоос вычистил под нашими ногами почву, и это было генеральной чисткой — тщательной и философски логичной». Архитектор умер в санатории в 1933 году вследствие обострившегося неврологического заболевания. Произошло это за пять месяцев до того как рейхсканцлером Германии стал его знаменитый тезка. На могиле Адольфа Лооса на Центральном кладбище Вены установлен каменный куб, напоминающий и о его родителе-каменотесе, и о стремлении самого архитектора к лаконичности. Лаконичность ведь это не что иное, как квинтэссенция искусства. И если исходить из этого тезиса, то и жизнь и смерть Адольфа Лооса таким искусством и стали. «К искусству относится лишь самая малая часть архитектуры, а именно: надгробие и монумент. Все остальное, как служащее цели, должно быть исключено из мира искусства».