Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
— Давайте начнем с вашей биографии: где вы родились, в какой семье выросли?
— Я ростовчанка в третьем поколении. Мой дед, Николай Жолткевич, был белым офицером, воевал в армии Деникина. Дед был человеком исключительной порядочности. Когда его арестовали в 1930-е годы, следователь предъявил ему анекдотическое обвинение: что он собирался отравить рыбу в Таганрогском заливе Азовского моря. Дед, несмотря на пытки, отказался признать себя виновным: брат его жены был врачом, имел доступ к лекарствам, и дед боялся, что шурина и его коллег привлекут по тому же делу. В результате следователю пришлось удовлетвориться другим, столь же анекдотическим обвинением: якобы дед сыпал песок в станки на заводе, где работал в заводоуправлении. Это обвинение, в обмен на отказ от первого, дед согласился признать, потому что оно не подразумевало соучастников. Он отсидел в лагерях, потом был поражен в правах, в том числе в праве жить в родном городе Таганроге... Второй мой дед, Герасим Колобов, по одной из своих многочисленных профессий был шулером. Кроме того, у него был свой хутор под Ярославлем. Хутор этот носил небезосновательное название Шельма. Когда началось раскулачивание, деда предупредили, что ночью за ним придут, и он со всей своей семьей бежал — буквально в чем был. Долго скитался по России, занимаясь самыми разнообразными, в том числе очень сомнительными заработками, пока не осел в Ростове-на-Дону. Меня маленькую он учил стрелять из рогатки, а как кропить карты я знала с раннего детства. Мне кажется, от обоих дедов я унаследовала немало качеств, и прежде всего страстную ненависть к совку.
Моя мать была преподавателем русского и литературы, отец — математик. Отец, кстати, учился вместе с Солженицыным, был его близким другом. Александр Исаевич часто бывал у нас дома, но в то время я была еще совсем маленькой и как-то не выделяла его среди большой толпы друзей отца. Помню рассказы матери о том, как она угощала Солженицына яичницей, — он дочиста вытер тарелку хлебом и сказал как бы извиняясь: не могу оставлять даже крохи еды, лагерная привычка... Потом, когда мне было уже далеко за 30 лет, Солженицын, вернувшийся в Россию, снова приезжал к нам в гости. Мы сидели за столом, общались. Александр Исаевич и мой отец не виделись много лет, разговор, конечно, перескакивал с тему на тему. Но мне запомнился рассказ Солженицына о его расследованиях касательно авторства «Тихого Дона» — он был абсолютно убежден, что Шолохов не имел никакого отношения к написанию этого романа.
— Ваша учеба после школы к литературе никакого отношения не имела — почему вы решили пойти на химфак?
— В юности я была безумно влюблена в химию. Представляла себя знаменитым ученым, который работает в роскошной лаборатории и совершает блестящие открытия, достойные Нобелевской премии. В 1973 году я поступила на химфак Ростовского университета и, только когда начала заниматься химией по-настоящему, поняла, что это повседневная, грязная, тяжелая работа, которая совсем необязательно приведет к успеху и славе.
— А как получилось, что вы так радикально сменили сферу деятельности и вместо химии обратились к литературе?
— В то время я писала стихи — как сейчас понимаю, довольно плохие. Я отправила их на творческий конкурс в Литинститут и прошла, но поступить не смогла: чтобы учиться на заочном, нужно было где-то работать. Я бросила химфак, устроилась на работу и через год снова отправила на конкурс в Литинститут свои стихи, но теперь уже неудачно. Поэтому, чтобы не сидеть на шее у родителей, я поступила в тот же Ростовский университет на заочное отделение журфака. Меня можно назвать ветераном этого университета: с учетом академического отпуска и года, пропущенного между химфаком и журфаком, мой студенческий стаж составил 11 лет.
Получается, что, с одной стороны, я могу не без гордости говорить, что у меня два высших — химия и журналистика. А с другой стороны — ни одного: химфак я бросила на 4-м курсе, на журналиста училась заочно, что вообще сложно назвать полноценным образованием.
— После окончания учебы вы занялись журналистикой?
— Кем я только не работала... Была манекенщицей, керамистом, переводчиком, работала в планетарии, на съемках разных коммерческих фильмов, в местных газетах и на телевидении. Была референтом аккредитованного в СССР американского писателя и журналиста Роберта Каллена; с его подачи стала консультантом съемочных групп Голливуда и BBC, которые снимали у нас фильмы по его книге. Точнее, снимали только ребята из BBC, а ребята из Голливуда собирались делать в Ростове-на-Дону фильм о Чикатило и работе следователей, которые его поймали. Я несколько дней возила режиссера Криса Джеролмо и его продюсера по городу и окрестностям. Как назло, электричку, которой мы собирались ехать, отменили, а самолет, несмотря на летную погоду, выпустили часов на десять позже. Еще в гостинице отключили воду и свет, это было в начале 1990-х годов... Короче говоря, они здесь все посмотрели, а снимать поехали в Венгрию — к моему огромному сожалению, потому что мне было интересно с ними работать и они платили мне огромные по тем временам деньги... Они сказали, что в Венгрии все внешне очень похоже, а порядка больше. Но, когда я посмотрела фильм (в нашем прокате он назывался «Гражданин X»), мне показалось, что их Венгрия все-таки не слишком похожа на наш совок, кое-какие бытовые ляпы в фильме заметны... Я там даже в титрах упомянута — но на этом моя «голливудская карьера» закончилась. Потом я стала литературным редактором в журнале «Донская археология». В 1999 году начала ездить с журналом на раскопки — подрабатываю в экспедициях и по сей день.
— Какая работа из этого обширного послужного списка стала вашей любимой?
— Моим любимым занятием, которое, кстати, приносило мне безумные по советским временам деньги, было ныряние за рапанами в Черном море. Появился этот заработок совершенно случайно. Однажды я со своим первым мужем поехала отдыхать в Лазаревское. Мы сняли квартиру и через несколько дней обнаружили, что проели все деньги. Как сейчас помню — осталось 8 копеек, которых даже на хлеб не хватало. Чтобы как-то выкрутиться, мы решили наловить рапанов и попробовать их продать. Три дня мы, абсолютно голодные, ныряли за ними, чистили раковины о прибрежный песок, стирая в кровь пальцы, вываривали свой улов в кастрюлях на кухне, что страшно бесило хозяйку квартиры. Чтобы раковины блестели, мы покрывали их моим прозрачным маникюрным лаком. Когда все было готово, мы нарядились в какие-то сумасшедшие яркие костюмы и вышли на пляж с подносом, продавали рапанов от 50 копеек до 3 рублей за штуку, в зависимости от размера. Было невероятно стыдно! В те времена вообще торговать считалось зазорным, а вразнос — тем более. Но, к нашему удивлению, мы очень быстро распродали несколько десятков раковин. С первых же денег кинулись магазин, купили бутылку портвейна и сразу же выпили ее в какой-то подворотне для храбрости. Ужинали уже в ресторане. Благодаря этим рапанам остаток нашего отдыха в Лазаревском прошел прекрасно.
— Получила ли ваша спонтанная бизнес-идея дальнейшее развитие?
— Следующим летом мы уже целенаправленно поехали на Черное море работать. Чтобы не мучиться с чисткой ракушек, нашли бабку, которой продавали свежих рапанов по 5 копеек за штуку. У нас с мужем была норма — 1000 штук за утро. Мы взяли в аренду тачку и каждое утро, часов в 8, выходили с ней на пляж. Где-то к 12 часам, получив большое удовольствие от плавания и ныряния, мы заканчивали рабочий день, грузили улов в тачку и везли бабке, а она уже сама чистила и вываривала. Только представьте: я, журналист местной газеты, зарабатывала в то время 80 рублей в месяц, а тут мы к полудню уже полтинник набирали!
— Сколько сезонов продержалось ваше предприятие?
— Мы думали, что наконец-то нашли дело своей жизни, благодаря которому станем миллионерами, но где-то через месяц бабка от нас отказалась, сказав, что ей нашего улова хватит на несколько лет вперед. Нашли другую бабку — ее хватило только на две недели. К третьей пришлось ездить на автобусе в какое-то отдаленное селение. Мы втаскивали тачку с рапанами в автобус, все это воняло и текло, шофер ругался, пассажиры кричали и просили нас высадить... Где-то на четвертой или пятой бабке мы поняли, что нашему бизнесу пришел конец — наступил кризис перепроизводства. Но я до сих пор вспоминаю это время с удовольствием. Я описала его в романе «Трещина», который вышел в издательстве «Время» полтора года назад.
— Много лет спустя вам снова удалось найти любимое занятие — теперь вы пишете книги. Этому способствовала ваша редакторская работа? Или писательство было такой же авантюрой, как ловля рапанов?
— Я всегда знала, что когда-нибудь стану писателем. Немного писала для себя, какие-то стихи, заметки, но потом все это уничтожала. К писательской работе меня подтолкнули печальные обстоятельства. В середине нулевых моя жизнь рухнула. Я в одночасье потеряла все — работу, мужа, нескольких близких друзей... Мне было за 50, образования толком нет — три курса химфака 30 лет назад и заочная журналистика, которой я уже давно не занималась. Сначала пыталась устроиться на какую-нибудь более-менее приличную работу, потом стала браться за все подряд, однако раскладчицей булочек меня не взяли из-за отсутствия санитарной книжки и мерчендайзером в супермаркет тоже отказались устроить. Все места дворников в окрестностях были заняты. Я сидела голодная, вся в долгах, перебивалась овсянкой и в какой-то момент решила, что буду писать. Дворником стать не удалось, укладчицей булочек не взяли — может быть, это знак свыше, что пора заняться тем, о чем я мечтала всю жизнь.
— Начинать любое дело с нуля всегда очень сложно. Как шла работа над первой книгой?
— Я начала писать книгу по археологии для детей — сочетание научно-популярной и художественной литературы. Быстро поняла, что мне нужен помощник, который будет консультировать меня как археолог — собственного опыта не хватало. Я обратилась за помощью к своему другу Валерию Иванову, с которым как-то познакомилась на раскопках. Сначала он просто помогал мне, но впоследствии мы стали соавторами.
— Вы используете общий псевдоним — Олег Ивик. Почему выбрали именно его?
— Псевдоним сложился из наших имен. Он — Олегович, я — Ольга: значит, назовем «автора» Олег. Из Иванова и Колобовой — «Ив» и «К» — получился Ивик. Так и появился Олег Ивик — имя, под которым мы пишем до сих пор. Правда, первая книга Ивика по археологии для детей так и не вышла: прошло уже 15 лет, а я все еще не нашла издательства, которое согласилось бы ее выпустить.
— А у Валерия археологическое образование?
— Изначально он программист по образованию, но археология — его давняя любовь. Он так увлекся раскопками, что оставил свою работу, переехал из Уфы в Ростов и стал участвовать в наших экспедициях. Через пару лет набрался опыта, начал заниматься археологией профессионально, зарабатывать этим деньги, а потом поступил на истфак. Сейчас он заканчивает магистратуру как археолог. Валерий — библиофил, он очень хорошо разбирается как в античной, так и археологической литературе, поэтому я и предложила ему работать вместе.
— Ваш творческий союз оказался удачным: вы до сих пор работаете вместе, выпустили немало научно-популярных книг, даже художественную литературу вдвоем пишете. Как вы делите обязанности?
— Художественную литературу я могу писать и одна (что порою и делаю, а публикую под тем же общим псевдонимом), но с научно-популярной без Валерия не справлюсь. Он редактирует мои тексты, занимается научной частью и библиографией. Наша работа над книгой начинается с того, что мы садимся вместе и начинаем думать: какие культуры берем, какие источники нам понадобятся. Найти все эти источники — задача Валерия. К примеру, когда мы писали книгу «Еда Древнего мира», поняли, что нам понадобятся тексты шумерских табличек. Их найдены тысячи, большая часть переведена — что-то на русский, что-то на английский, — и все это раскидано по разным книгам. Валерий ищет тексты и выбирает среди них те, которые имеют отношение к делу. Это должны быть не переводы из интернета, а академические издания с датировками, с каким-то контекстом. Иногда я, копаясь в теме, нахожу какую-то цитату со ссылкой на первоисточник, в котором ее на самом деле нет. Тут тоже помогает соавтор: он либо находит верный источник, либо выясняет, что цитата ошибочна.
— Вернемся к вашей первой книге. Она так и не вышла, хотя вы долгое время пытались пробиться с ней в различные издательства. Как выглядело ваше общение с ними?
— Я постоянно обзванивала издательства — писать им было бесполезно. У меня была толстая тетрадка с телефонами российских издательств. Там же я отмечала, кто мне отказал, кто просил перезвонить или прислать рукопись еще раз. Некоторые забывали обо мне, приходилось снова объяснять, кто я и что хочу предложить. Меня часто посылали — видимо, не любят в издательствах незнакомых теток из Ростова-на-Дону, которые считают, что умеют писать книги.
— Тем не менее ваши труды увенчались успехом: в 2009 году в издательстве «Текст» вышла ваша первая книга «История свадеб». Как вам удалось наладить контакт с издательством? И почему вы решили отказаться от археологической тематики?
— С «Текстом» мне действительно очень повезло. Когда я туда позвонила, меня сразу соединили с директором издательства Ольгертом Либкиным. Мы хорошо пообщались. У нас даже нашлись общие интересы: мы оба химики, более того — мой собеседник работал в журнале «Химия и жизнь», который я очень любила в юности. Он выслушал меня и сказал, что детская книжка по археологии им не подойдет, но тут же предложил написать что-нибудь другое. Сошлись на теме истории свадебного обряда. Конечно, к археологии это не имело никакого отношения, но мы с Валерием решили брать что дают. Книга получилась, ее издали. Вот так все и началось.
— На что вы жили до первого гонорара? Неужели на одной овсянке?
— На овсянку и то занимать приходилось. Однажды мне помогла выжить детская фантастическая повесть «Тимка — повелитель драконов и Черный Хакер», которую я написала, но никак не могла пристроить. История с этой книжкой напоминает эпизод из какого-нибудь романа. Однажды вечером я сидела на кухне и думала, что купить на последние деньги: пачку овсянки или пачку сигарет. Так и не определившись, легла спать. Утром проснулась от телефонного звонка — звонили из «АСТ» с предложением купить моего «Тимку», тут же заплатили аванс. Вот так я и перебивалась. Еще помогали археологические раскопки, там тоже что-то зарабатывала.
— После выхода «Истории свадеб» удалось перейти с овсянки на что-то более существенное?
— Гонорары за научно-популярные книги очень невелики. Впрочем, худлит малоизвестных авторов оплачивается не лучше. Были издательства, которые за вышедшую книгу не платили вовсе. Иногда выплачивали только аванс, объясняя это тем, что книга плохо продается.
— Кроме «Текста», вы уже довольно давно сотрудничаете с «Ломоносовым», работаете с «Альпиной» и «НЛО». Поделитесь личным опытом: откуда появляются темы для книг и как складываются ваши отношения с редакторами?
— Темы предлагаем мы, а издательство выбирает то, что им интересно. Что касается редакторов — это очень болезненная тема. Нам попадались ужасные редакторы. Вы не представляете, что они делают с несчастными литераторами. Иногда мне приходилось так тяжело, что я чуть ли не головой о стену билась, рыдала и кричала, что брошу литературу. Совершенно идиотская ситуация вышла с «АСТ»: в моей детской повести редактор заменил слово «расседлать» на «распрячь». В книге герой скачет на лошади верхом, в седле, — такую лошадь можно только расседлать! Распрягают лошадей, запряженных в телегу. На мою претензию редактор ответил просто: «Мне так больше нравится». Некоторые корректировки могут полностью изменить смысл текста, причем повлиять на это может даже неправильно поставленная запятая. Наученная горьким опытом, я теперь всегда требую присылать мне верстку заранее.
— Неужели за всю писательскую карьеру вам не удалось поладить ни с одним редактором?
— Конечно, были люди, о работе с которыми я вспоминаю с большим удовольствием и надеюсь сотрудничать с ними в будущем. Это прежде всего Валерий Генкин и Ольга Поляк из «Текста», Регина Данкова из «Времени», Анна Щелкунова из «Альпины нон-фикшн»... И конечно, Лев Оборин из «НЛО», который хоть и высказывал огромное количество претензий, но всегда говорил по делу. Мы с ним работали над книгой «История сексуальных запретов и предписаний». Лев — очень эрудированный человек, он постоянно предлагал дополнить книгу какими-то материалами то из китайских, то из японских текстов, о которых мы даже не слышали... Книгу сдавать через несколько дней, объем ее и так превышает все мыслимые размеры, а Лев неожиданно рекомендует нам все бросить и приступить к чтению нового первоисточника ради нескольких новых строк... Мы с ним очень много спорили, но работать с ним было приятно и интересно. Он действительно помогал сделать книгу лучше.
— Разброс тем у вас довольно широкий, что предполагает умение управляться с большими объемами разнородной информации, при том что поверхностными ваши книги совсем не кажутся — серьезная работа с источниками видна невооруженным глазом. Как вам это удается?
— Должна признаться, что меня мучает синдром самозванца. Все, чем я занималась, я делала как новичок-дилетант. Химиком так и не стала, в журналистике была просто девочкой на подхвате. То же самое с археологией — я езжу в экспедиции, кое-что умею, но не могу назвать себя профессионалом, у меня нет соответствующего образования. Но я научилась учиться, и могу легко войти практически в любую тему. Это очень важный навык, который здорово мне помогает. Выбирая тему для новой книги, я могу быстро сориентироваться и подобрать нужный материал. В значительной мере мне помогает Валерий, который отвечает за научную и библиографическую составляющую наших книг.
— Безденежье и умение писать на любую тему заставляют некоторых авторов прятаться за чужими именами, превращаясь в литературных рабов. Приходилось ли вам выступать в подобной роли?
— Да, мы сотрудничали с издательством, название которого я опущу. Они издавали книги одного зарубежного автора и хотели продолжить эту серию. «Продолжение» было якобы согласовано с автором. Мы написали несколько книг, которые вышли под его именем, но потом выяснилось, что автор своего разрешения не давал. Назревала судебная тяжба. К счастью, все рассосалось, но некоторое время я очень нервничала. В общем, занятие сомнительное, да и платят копейки.
— Литературное рабство вам, вероятно, уже не грозит — вы ведь стали довольно известным автором, издательства наверняка теперь совсем иначе к вам относятся.
— Известный — это слишком громко сказано... Особой разницы я не ощущаю. Правда, со временем обрастаешь какими-то знакомствами, и общаться с издательствами становится проще. Владислав Петров, который сейчас является главным редактором «Ломоносова», когда-то редактировал нашу книгу в «Тексте». Однажды я позвонила ему и услышала: «Как раз собирался вам звонить — не хотите ли что-нибудь для нас написать?» То же с «Альпиной нон-фикшн» — когда-то я написала главному редактору издательства, Павлу Подкосову, как человек со стороны. Не знаю, слышал ли он обо мне до того. Но теперь, после того как в «Альпине» вышли две книги Олега Ивика, мы уже заочно знакомы, и, когда я ему пишу в очередной раз, можно уже не объяснять, кто я такая, и не опасаться, что мое письмо выбросят в корзинку.
— Какие темы и сюжеты из тех, которыми вам довелось заниматься, работая над научпоп-книгами, оказались лично для вас наиболее интересными?
— Мне лично интереснее всего то, что связано с крито-микенской культурой, прежде всего с эпохой Троянской войны. Я на нее и Валерия подсадила, а он увлек меня скандинавской мифологией, которую я до встречи с ним почти не знала. Поэтому чуть ли не любая наша книга — будь то история еды, история сексуальных запретов или история женщин-воинов — имеет главы, связанные с этими культурами. Мы, по моему страстному настоянию, написали книгу «Троя. Пять тысяч лет реальности и мифа». Это история города, как мифологическая, так и реальная, за все века его существования — и в том числе история раскопок.
— Есть ли в научпопе какие-нибудь образцы, на которые вы ориентируетесь, книги или авторы?
— Очень люблю «Мифы Древней Греции» Николая Куна. Конечно, они написаны для детей, но там все так хорошо структурировано и изложено, что и взрослому человеку, незнакомому с этой темой, можно с них начать. Еще я восхищаюсь текстами Александра Александровича Смирнова, основоположника советской и российской кельтологии. Например, его предисловия и комментарии к его же переводам ирландских саг — замечательные образцы научно-популярных текстов.
— В чем, на ваш взгляд, заключаются главные достоинства и недостатки современной научно-популярной литературы?
— О достоинствах трудно говорить, они у каждой книги свои. В противном случае их нельзя было бы отнести к особым достоинствам. А вот о недостатках, которыми грешат, с моей точки зрения, очень многие книги, скажу. Во-первых, это огромное количество воды, невероятная рыхлость текста. Часто после прочтения длинной главы понимаешь, что все это можно было сказать тремя-четырьмя фразами, безо всякого ущерба для смысла и с безусловным выигрышем для стиля. Не всегда в этом виноваты авторы. Есть определенные стандарты объема книги: мало какое издательство возьмет рукопись меньше 8 авторских листов. И если тема книги заведомо не тянет на этот объем, автору приходится лить воду. Второй недостаток связан с тем, что научно-популярные книги нередко пишутся специалистами в какой-либо научной области, которые могут без разъяснений использовать незнакомые читателю термины или же вскользь упоминать об известных автору, но неизвестных читателю явлениях и фактах. Лично я не люблю книги, от которых нужно то и дело отрываться, заглядывая в википедию. И в этом смысле пишущий профан вроде меня имеет, как ни странно, большое преимущество перед профессионалом. Мне самой многое становится известным и понятным только в процессе работы над книгой, и я стараюсь все это разъяснить с самых азов. Наконец, третий недостаток, очень распространенный, — это полное отсутствие авторской индивидуальности, личностного начала. Почему-то считается, что работа над языком, над стилем — это для худлита, а от научно-популярной книги требуется только, чтобы она излагала правильные факты более или менее понятным образом... Не могу сама судить, насколько хорош язык книг Олега Ивика и в должной ли мере они отражают наши индивидуальности, но мы стараемся...
— Не так давно вышли две ваши художественные книги: «Мой муж — Одиссей Лаэртид» и уже упоминавшийся в начале нашего разговора роман «Трещина». Расскажете немного о них?
— «Мой муж — Одиссей Лаэртид» — книга, рассказывающая историю Одиссея устами его жены. Мы очень тщательно подошли к историческому контексту, изучили огромное количество книг по быту времен крито-микенской культуры. Я сама была на раскопках в Трое, объездила всю Грецию, многое видела. Только на Итаке побывать не удалось. Как-то я путешествовала по Греции с другом и своей дочкой. Мы собирались завершить наш маршрут на островах у западного побережья, а денег оставалось только на один остров. Я хотела на Итаку, дочка — на Корфу, побывать в тех местах, где жил ее любимый писатель Джеральд Даррелл. Я уступила дочке, но из этой затеи ничего хорошего не вышло: о Даррелле на Корфу никто не слышал, поэтому выяснить, где он жил, мы не смогли. Если бы я тогда знала, что мы будем писать «Одиссея», я бы настояла на своем. Тем не менее мы с Валерием очень тщательно изучили раскопки, которые проводились на Итаке, перечитали огромное количество англоязычного материала (на русском языке нужной информации не хватало), тщательно изучили быт той эпохи, устройство домов, керамику, одежду, ремесла, нравы и прочее. Получился роман-мистификация — но мистификация, как мне казалось, довольно очевидная.
— То есть читатели приняли вашу историю за чистую монету?
— Видимо, да. Раскопки на Итаке действительно проводились. В конце XX века археологи нашли дворец, время существования которого захватывает в том числе и XIII-XII века до н. э. — эпоху Одиссея. Мы написали, что в ходе этих раскопок были найдены глиняные таблички с дневниковыми записями Пенелопы. Нам казалось, любому вменяемому человеку будет понятно, что эти таблички — выдумка, но очень многие потом спрашивали меня: так это что, настоящие таблички? Вы их просто перевели?
— Вторая книга тоже связана с археологией?
— Нет. «Трещина» — автобиографический роман, в котором я описала свои жизненные коллизии и приключения — автостоп, горные путешествия, сплавы по горным рекам, дайвинг и так далее. Все это я разделила между двумя героями, парнем и женщиной. Более того, я подарила им собственные стихи — почти все, что написала за свою жизнь. Они появляются в тексте как сочиненные персонажами. Даже если эти стихи кому-то покажутся плохими — ну и что, герои моей книги ведь не поэты, а обычные ребята. Роман вышел под нашим общим псевдонимом, но его я писала сама, Валерий только редактировал.
— Есть ли у вас в планах еще что-нибудь художественное?
— Есть один неизданный роман, я пока не смогла его пристроить. Он был написан давно, и в нем, пускай и вскользь, упоминаются вопросы и люди, разговор о которых сегодня может вызвать неоднозначную реакцию. Понятия не имею, куда теперь его можно отдать. Есть несколько незаконченных вещей, но я не знаю, возьмет ли их какое-нибудь издательство — в области худлита у меня, в отличие от научпопа, полезных знакомств нет.
— А научно-популярное?
— У нас вышло уже много книг в жанре научпоп, но не все они изданы так, как хотелось бы. Многое собираемся переиздавать. Например, книгу «История человеческих жертвоприношений» мы писали, опираясь на цитаты из античных и средневековых авторов, но использовали старые переводы, которые в некоторых случаях просто находили в интернете. Сейчас мы понимаем, что так делать нельзя. Нужно использовать новые переводы, тщательно сверять цитаты с источником, учитывать все вплоть до расстановки запятых. Кроме того, ранее мы не делали ссылок на использованную литературу и источники, ограничивались библиографическим списком, а теперь любое неоднозначное утверждение стараемся подтверждать, указывая конкретное издание, автора, номер страницы и так далее. Это очень важно для нас, поскольку мы не являемся специалистами ни в одной области и понимаем, что если какое-нибудь спорное утверждение покажется неверным специалисту в той или иной области, то нас будут тыкать носом в ошибки и называть дилетантами.
Мы очень благодарны издательству «Альпина нон-фикшн», которое активно переиздает наши книги, надеемся сотрудничать с ними и в дальнейшем. В планах у нас не только переиздания, есть и одна совершенно новая научно-популярная книга, которую мы хотим предложить «Альпине», а вообще бы я хотела сейчас заниматься не только научпопом, но и художественной прозой.
— Ваш рассказ о том, каково быть писателем, оставляет двоякое впечатление: с одной стороны, ваша работа действительно интересная и приносит вам радость, но с другой — это тяжелый и подчас неблагодарный труд, который не только душевно и физически изматывает, но еще и плохо оплачивается. Однако вас все это, кажется, не останавливает.
— Да, писательский труд — непростое занятие. Денег действительно не хватает — на гонорары, которые я получаю, прожить трудно, порой почти невозможно. Зато от этой работы я чувствую бешеный кайф. Вообще я всегда занималась только тем, что было мне интересно, но писать книги, пожалуй, интереснее всего. Так что любовь к собственному делу перевешивает все недостатки профессии.
Ваши вопросы, как я понимаю, на этом закончены, и теперь я несколько слов хочу сказать от себя. Мы беседуем в кафе Дома творчества писателей в Переделкино. Это чудесное место — я имею в виду весь Дом творчества (хотя кафе тоже чудесное). Хочу поблагодарить тех, кто меня сюда пригласил, и всех, с кем довелось здесь пообщаться... В Переделкине мне было очень здорово (насколько вменяемому человеку вообще может быть здорово в 2022 году). Рада, что довелось здесь побывать.