Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Наталья Баландина. Пока еще море принадлежит нам. Фильмы и время Михаила Калика. СПб.: Порядок слов, М.: Киноведческая артель 1895.io, 2023. Содержание
Бывает, что какой-то случай вдруг приближает художника к осуществлению его призвания, воплощению самых главных замыслов, но видно это лишь с дальнего расстояния. Возвращение Михаила Калика работать в Москву в 1963 году, в разгар второй волны оттепели, — обдуманный ход судьбы. Чувство живой культурной среды, тесное творческое общение не только между коллегами, но и людьми смежных и даже далеких профессий укрепляли ощущение принадлежности к кругу единомышленников — то, что Андрей Битов ставил в заслугу эпохе, создавшей «сферу общего по отношению к тоталитарному». Кстати, именно Москва в этот момент окажется в кино символом единства поколения, что выразят Марлен Хуциев и Геннадий Шпаликов в снятой в 1962 году и вышедшей в 1964 под другим названием и в изрезанном виде «Заставе Ильича». Официальный город, государственная столица превратится в уютное пространство бесконечных прогулок и поэзии текущего мгновения. Хуциев и Калик — друзья и, может быть, самые близкие кинематографисты этого поколения, сохранившие верность дружбе на протяжении всей жизни. Рефлексия и тема тесных взаимоотношений автора и его героев, определившие драматургию «Заставы Ильича», почти одновременно появятся и в творчестве Калика, начиная с фильма «До свидания, мальчики!». Режиссер через героев повести Балтера, почти в форме дневника, рассказывает сразу о самом себе, предвоенном и собственном поколении.
Разбег отечественному искусству первой половины и середины 1960-х, вероятно, дал 1961 год, подаривший пестрый ворох надежд, жизненные силы и «второе дыхание». Полет в космос Юрия Гагарина, активное строительство хрущевских пятиэтажек, курс на заимствование западных образцов техники и дизайна, публикация «Звездного билета» В. Аксенова и «Бабьего Яра» Е. Евтушенко... Самый важный аккорд года — выступление Хрущева на октябрьском XXII съезде КПСС с новыми разоблачениями сталинских преступлений, причем речь уже шла о «массовых репрессиях против честных советских людей» и «прямой персональной ответственности» пособников вождя — прежде всего, Молотова, Кагановича и Маленкова. Впервые о сталинском терроре было подробно рассказано публично — на страницах газет и радиорепортажей. В процессе подготовки съезда Хрущев создал специальную комиссию по расследованию дел 1930-х годов, в которой активное участие принимали гулаговские «возвращенцы». Вскоре были переименованы города и улицы, названные в честь Сталина, сняты памятники (кроме монумента в Гори), а в ночь с 31 октября на 1 ноября его тело вынесено из Мавзолея. Именно после речи Хрущева машинописный экземпляр рассказа «Один день из жизни Ивана Денисовича» был отправлен Солженицыным в отдел прозы журнала «Новый мир», а через год, в ноябре 1962, благодаря решительной поддержке А. Твардовского в форме повести вышел в свет.
В 1961 году состоялась еще одна важная публикация — в Калужском издательстве выходит альманах «Тарусские страницы», сыгравший колоссальную роль в восстановлении связей между эпохами, возвращении запрещенных имен и заявивший о рождении новой литературной волны. Страницы книги, подготовленной К. Паустовским и напечатанной без предварительной цензуры, объединяли первую прозу Б. Окуджавы «Будь здоров, школяр!» и повесть «Трое из нашего города» (в сокращенном варианте) Б. Балтера, стихи Б. Слуцкого, Н. Заболоцкого, Н. Коржавина и Д. Самойлова, публицистику Н. Мандельштам (под псевдонимом Н. Яковлева) и главы «Золотой розы» Паустовского о Бунине, Олеше и Блоке... Наконец, в альманах входил цикл из 42 стихотворений Марины Цветаевой и ее автобиографический очерк «Кирилловны», написанный в эмиграции. Без этой первой публикации текста Бориса Балтера в таком удивительном окружении, вероятно, не появился бы и замысел фильма Михаила Калика. Кажется, что повесть любимого ученика Паустовского переполнилась общей энергией авторов альманаха, став частью разветвленной системы связей и смыслов.
Символично и то, что под одной обложкой оказались две истории, определившие новый тип героя и новый подход к разговору о войне, а также иную, чем прежде, степень близости между автором и его персонажами. Все они — книжные мальчики, романтики, ныряющие в состояние влюбленности как в космическую одиссею, обладающие ярко выраженным чувством собственного достоинства и умеющие сохранить самоиронию. Между рассказчиками и героями почти нет никакой дистанции: школяру Окуджавы и друзьям из приморского городка в повести Балтера переданы не только детали авторских биографий, но и сложный комплекс их тайных переживаний и размышлений. «Будь здоров, школяр!» и «Трое из нашего города», написанные от первого лица авторами-фронтовиками, резонировали друг с другом, и неслучайно именно это соседство помогло вскоре уточнить название книги Балтера. После публикации ее фрагмента в «Тарусских страницах» автор меняет заглавие на «До свидания, мальчики!», используя строчку из песни Булата Окуджавы 1958 года. В полном варианте с новым названием повесть выйдет в журнале «Юность» (№ 8–9, 1962), а затем отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» в 1963 году.
Интересно, что рецензия Бенедикта Сарнова на повесть его друга и товарища по Литинституту называлась «Это было невозможно 10 лет назад...». Невозможны в официальной печати такая исповедальная интонация, пристальное внимание к частной жизни и повседневности, откровенный и честный рассказ о мироощущении подростка. Фантастически невозможен вторгающийся в повествование голос автора, рассуждающий о собственном больном сердце, которое спотыкается по ночам. Оказывается, что темой искусства может стать человеческая слабость, уязвимость, незащищенность, мысль о том, что сомнение и тоска иногда могут быть плодотворнее бодрой самоуверенности и неразмышляющего всезнайства. Впрочем, и это, скорее всего, было результатом потрясения оттепели, потому что Сарнов вспоминал, что в годы учебы в Литинституте Балтер был «ортодоксальный парень», «со своим военным апломбом, со своей партийно-комсомольской биографией». «До свидания, мальчики!» — в том числе и попытка автора разобраться с самим собой, добровольно отправившимся после школы в Ленинградское военное училище по комсомольскому набору, со своими тогдашними представлениями и комплексом круглого отличника, имевшего ответ на любые вопросы. <...>
В повести Балтера Михаил Калик увидел все, что было нужно для кино, каким он себе его представлял: живое, предельно конкретное и одновременно воздушное пространство, с которым человек связан, как с местом своего детства — «второй кожей», мотив трех друзей с разными характерами, вспышка первой любви, похожей на взрыв при столкновении астероидов, звенящее напряжение между настоящим, прошлым и будущим...