Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Рут Шоу. Хозяйка книжного магазина на краю света. Москва: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2024. Перевод Егора Обатурова. Содержание
Христианская миссия Сиднея искала сотрудника по делам молодежи и социального обеспечения в молодежный кризисный центр в районе Кингс-Кросс. Центр был назван очень метко — «Оппозиция» (The Opposition). Я поселилась в отличном двухэтажном доме c видом на Лавиндер-Бэй, за которым присматривала на время отсутствия хозяина, продюсера телевизионной рекламы, который постоянно уезжал на съемки в разные места. Дом полностью находился в моем распоряжении, а взамен низкой арендной платы я поддерживала там порядок. Я купила машину, забрала из хранилища свои вещи, в том числе и деревянный крест Джошуа, который все еще лежал в джутовом мешке, и начала работать в Кингс-Кроссе.
Этот район давно ассоциировался с более мрачной стороной жизни, поэтому мои первые несколько недель стажировки были посвящены знакомству с ним и его завсегдатаями, которые заходили к нам с улиц. Изначально Кингс-Кросс (Kings Cross) назывался Квинс-Кросс (Queen’s Cross) — это имя он получил в 1897 году в честь 60-летия правления королевы Виктории. Однако это привело к путанице с площадью Королевы (Queen’s Square, которая находилась на Кингстрит!), поэтому в 1905 году Квинс-Кросс переименовали в Кингс-Кросс в честь короля Эдуарда VII. Моим полем деятельности стали Дарлингхёрст-роуд, Уильям-стрит и Виктория-стрит. Когда я не находилась в здании кризисного центра, мне открывалась другая, ужасающе неприглядная сторона этого района.
Мне потребовалось немного времени, чтобы завоевать доверие многих девушек и парней, работающих на улице. Я быстро поняла, что полиции нельзя доверять, особенно отделу по борьбе с наркотиками. Я сделала визитки и раздавала их всем, кого встречала. На них было указано лишь самое главное — имя, номер телефона и фраза: «Позвоните, если понадоблюсь». То, насколько эффективными они оказались, поражало, поэтому я делала и раздавала их еще много месяцев. Когда я приходила на работу, меня всегда там кто-то ожидал или раздавался звонок, после которого следовало: «Рут, это опять тебя».
Моей посредницей стала Венди, двадцатидвухлетняя проститутка. Она много лет работала на улице и знала все о том, что происходит, кто чем занимается и от кого нужно держаться подальше. У Венди были стандарты. Она оказалась одной из немногих, кто не употреблял наркотики: она хотела лишь заработать достаточно денег, чтобы купить собственный дом «и послать их всех к чертовой матери».
Однажды я болтала с ней на улице, и рядом с нами остановилась полицейская машина. Прежде чем я успела что-либо сказать, Венди крикнула:
— Отвали!
— В чем дело, Венди? — спросил полицейский, опуская стекло. — Новая подружка появилась?
Я подошла к машине и протянула ему визитку собственного изготовления.
— Я Рут, новенькая в «Оппозиции», а вы кто?
— Чтоб меня, еще одна чертова религиозная фанатичка, — ухмыльнулся он. — Долго ты не протянешь!
— Повежливее не пробовали? По крайней мере, ведите себя прилично, это ведь не очень сложно, — ответила я.
Он выскочил из машины, открыл заднюю дверь, схватил меня за руку и толкнул на заднее сиденье.
Да, мне было страшно. Венди предупредила меня о коррумпированности полиции, и я знала, как они могут обращаться с людьми. Я работала в центре только вторую неделю, и вот со мной уже знакомилась полиция.
— А теперь заткнись и слушай, — сказал полицейский, когда я уже сидела в машине. — Ты тут не командуешь. Не создавай проблемы, делай свою гребаную тупую работу и не влезай.
— Во что мне не следует влезать, офицер? — спросила я настолько невинно, насколько было возможно.
— Боже мой... Держись подальше от улиц. Сиди в своем офисе-гадюшнике и делай записи! Да что угодно делай, но не слушай этих отбросов с улицы.
— На мой взгляд, с одним из отбросов я сижу прямо сейчас, — спокойно ответила я, потом вдруг подумав: «Откуда это взялось, черт возьми?»
Полицейский обернулся и посмотрел на меня. Я посмотрела прямо на него в ответ, не отрывая взгляда. А что мне было терять?
— Мы будем следить за тобой, мразь. Только попробуй переступить черту, и ты исчезнешь. А теперь вали на хрен отсюда.
— Спасибо за предупреждение, офицер, — сказала я и вышла из машины. — Доброй ночи.
В какой-то момент Венди успела смыться, но потом вернулась, нашла и обняла меня.
— Ублюдки! — процедила она. — Ты в порядке?
— Да, более чем, на самом деле!
Так началось мое рискованное общение с полицией Кингс-Кросса и отделом по борьбе с наркотиками.
***
В христианской миссии Сиднея предлагалось небольшое количество коек, горячий душ, ужины и консультации, однако нашей важнейшей ролью было подарить дружбу и понимание всем, кто приходил к нам. Многие из тех, кто жил и промышлял на улицах, просто хотели побыть в тихом месте, отдохнуть и обнять кого-нибудь. Я всегда отлично обнималась, поэтому это давалось мне легко. И кроме того, так я могла быстро проверить их вес (почти всегда наблюдался его недостаток) и почувствовать не только запах алкоголя и наркотиков, но и зачастую запах секса — и, зная об этом, еще немного помочь им.
Саймон в четырнадцать лет нашел свою маму мертвой в машине: она отравилась газом в собственном гараже. По его словам, от запаха выхлопных газов его тошнило, но он не мог от него отказаться. Сейчас ему было девятнадцать, и он торговал своим телом, прислонившись к высокой кирпичной стене и ожидая, пока его подберет проезжающая машина. За свои услуги он брал от 20 до 40 долларов. Он презирал себя, поскольку уже стал алкоголиком, пил дешевый портвейн бутылками.
Впервые я встретила Саймона в Фостер-лейн, узком и темном тупичке по соседству. Над ним возвышались высокие промышленные здания, которые полностью окружали его, кроме входа. На полпути к правой стороне тупичка я нашла мусорный контейнер какой-то организации с тяжелой откидной крышкой. Уличного мусора в нем оказалось не так много — больше было бумаг, коробок, одноразовых кофейных стаканчиков, компьютерных распечаток и другого офисного хлама.
Я рано узнала, что такие мусорные контейнеры были отличным спальным местом для бездомных. В этом случае действовал принцип «кто успел, того и тапки». Той ночью в нем ночевал как раз Саймон. У него были жирные светлые волосы, бледная кожа и невероятно грустные глаза.
Саймон стал завсегдатаем миссии: перехватывал что-нибудь поесть, принимал душ, немного болтал, а затем выходил обратно, на улицу. Это было незадолго до того, как в районе распространился СПИД, и тесты многих мальчиков уже показали положительный результат на заболевания, передающиеся половым путем, и гепатит B. Саймон заболел и тем и другим. Всего через несколько месяцев после того, как я нашла его в мусорном контейнере, его избили настолько сильно, что он умер в одиночестве в том же тупичке.
У Кэти были короткие черные волосы и лицо, как у феи, миниатюрное сложение и тусклые глаза, искусственно подчеркнутые слишком ярким макияжем. Она сбежала из Перта от отчима, который ее домогался, и автостопом через Налларбор добралась на улицы Кингс-Кросса. Ко мне ее привела Венди.
— Она стояла на месте Сью! Повезло, что я увидела ее до того, как Сью вернулась. Она бы ее прибила.
У многих девочек были определенные места на улицах, ради которых они усердно работали. Там действовал рейтинг: новенькие начинали в менее благополучных местах и пробивались наверх.
На Кэти были узкие джинсовые шорты, тонкая синяя блузка, подвязанная под ее маленькой грудью, и туфли на высоких каблуках на босу ногу. Она выглядела очень юной. Венди была в ужасе.
— Посмотри на нее, да ей на вид, блин, лет четырнадцать! Сделай что-нибудь, Рут! — требовала она. — Посмотри на ее гребаные руки, она уже употребляет!
— Мне восемнадцать, я просто молодо выгляжу! — кричала Кэти. Конечно, она лгала.
Через несколько дней Кэти встала на путь самоуничтожения. Небольшая доза героина, который она употребляла, стоила 75 долларов, и в ней часто содержался крысиный яд. Кэти была молодой, на улицах она еще не примелькалась, а потому сразу же стала популярной, и вскоре у нее появились и постоянные клиенты.
Мне удалось устроить ее в женский приют, но через месяц она снова оказалась на улице. Это превратилось в цикл, и никто из нас не мог достучаться до нее, но она продолжала приходить к нам. Зачастую она просто засыпала в кресле от полного изнеможения.
И еще я помню человека по прозвищу Слайм. Как-то он поднялся в мой офис и остановился у открытой двери.
— Ты Рут?
— Да. Проходите, садитесь, если хотите.
Он был плотного телосложения, нарядно одет, с чистыми волосами, обкусанными ногтями, небрит.
— А вы у нас?
— Зови меня Слаймом.
— Никакого другого имени?
— Тебя другое не заинтересует.
— Хорошо.
— Ты помогла одному из моих корешей. Просто хотел посмотреть на тебя, сказать спасибо.
— И как, пришлась я вам по душе?
Он кивнул.
— У меня есть твоя карточка, — пробормотал он, вытащив карточку из кармана. — Просто думал спросить, сможешь ли ты пойти со мной в среду в суд. Ничего такого, я снова в деле.
Слайм был главарем группы наркодилеров. Он не занимался проституцией («Эта хрень не для меня. Я помогаю им пережить это дерьмо»). Он считал, что делал им одолжение. От Слайма я многое узнала о торговле наркотиками в Кингс-Кроссе — о сутенерах, о главных барыгах, о продажных чиновниках. По его словам, некоторых барыг «крышевали» копы.
Слайм хотел, чтобы в суде я выступила с характеристикой.
— Просто скажи, что знаешь меня, и все такое. Полиция хочет убрать меня с улиц, а не закрыть.
Я несколько минут просидела в тишине. Это было очень опасно. По сути, этим я сыграла бы на руку продажным полицейским.
— Я не могу, Слайм.
Он посмотрел себе под ноги, затем пожал плечами и сказал:
— Что ж, бывает. Попробовать стоило.
Неделю спустя я помогала разносить ужины. В дальнем углу группа парней наблюдала, как кто-то отжимается:
— ...двадцать восемь, двадцать девять, тридцать!
Я подошла понаблюдать. Подошел Слайм и пнул парня, который лежал на полу.
— Думаешь, это были отжимания? Подумай еще раз, полудурок!
Слайм принял упор лежа и начал отжиматься на одной руке.
— Вот так надо отжиматься! Никаких двух, мать их, рук!
Когда он отжался в тридцатый раз, он посмотрел на меня.
— Привет, Рут! А ты мне в итоге и не понадобилась, легавые сняли обвинения!
Он улыбнулся, подмигнул мне и ушел.