Вселенные боли и удовольствия

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Александр Пеппер. Если ты такой этичный, почему тебе так много платят? Этика, неравенство и выплаты руководству компаний. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2025. Перевод с английского Дмитрия Кралечкина. Содержание

Представление о том, что распределительная справедливость должна основываться на заслугах, имеет давнюю историю. В греческом обществе доблесть связывалась со статусом и успехом. Герои Гомера были доблестны в силу высокого положения в обществе и в то же время потому, что они были успешны. Это была одна из форм строгой меритократии — значение имели победы, причем непрерывные. Однако между распределительной и карательной справедливостью существовала определенная асимметрия — между успехом и наказанием за ошибку. Афинян преследовала идея безусловной ответственности. Эдип был наказан за отцеубийство, хотя он совершил его, не зная о том, что это его отец, причем для самозащиты, а также за то, что потом он женился на вдове отца Иокасте, которая оказалась его биологической матерью. Судьба говорит свое слово, попирая все смягчающие факторы.

Намерение, по крайней мере для греков, обладало второстепенным значением. И только намного позже, в XVII-XVIII вв., успех и неудача, столь важные в строгой меритократии, были уточнены представлением о благих и дурных намерениях, что больше соответствовало схеме заслуженности. К XIX-XX вв. либеральные ценности, на которые, возможно, повлияло развитие социальных наук, привлекших внимание к важности наследственности и среды, то есть, если угодно, генов и мемов, привели к тому, что представление о заслуженности как главном основании определения распределительной справедливости было смягчено существенными оговорками, особенно в среде моральных философов.

В этой краткой и, конечно, ориентированной лишь на западные источники истории мы можем увидеть некоторые основные качества и идеи заслуженности как схемы распределения, а также вопросы, ею поставленные. Должны ли мы вознаграждать только за успех (строгая меритократия) или же за правильные намерения (более сложная система, основанная на заслуженности)? В какой мере распределительная справедливость (заслужена ли награда?) и карательная справедливость (обосновано ли наказание?) являются симметричными или асимметричными системами? Является ли награда за заслугу вопросом исключительно естественной справедливости или же она в некотором смысле еще и инструментальна — заслуживает ли упорный труд награды потому, что она поощряет к такому же упорному труду и других? Является ли заслуга индивидуалистической (связанной только с определенными людьми или событиями) или же она требует определенного порядка, и тогда схема распределения может быть применима к группе, компании или обществу в целом? Имеют ли значение относительные заслуги и как проводить сравнение? Также важно провести различие между схемами, основанными на заслуженности или заслугах, и правами: если Джо — работник 10-й категории, который получает 60–75 тыс. фунтов стерлингов в год, тогда он, вероятно, имеет право получать от 60 до 75 тыс. фунтов в год, но это не означает, что он их непременно заслуживает.

Схемы, основанные на заслуженности, обладают интуитивной убедительностью. Шотландский философ У. Д. Росс говорит об этом так:

Если сравнить два воображаемых состояния вселенной, в которых одинаково общее количество пороков и добродетелей, удовольствия и боли, однако в одном добродетельные счастливы, а порочные несчастны, тогда как в другом все наоборот, очень немногие люди усомнятся в том, что первое состояние вселенной намного лучше второго.

Концепция индивидуальных заслуг играет важную роль в нашей практике соединения заслуг с ответственностью и уважением, а потому моральные философы, которые полностью сбрасывают заслуги со счетов, обществу порой представляются невыносимо нереалистичными. Тем не менее идея справедливости как заслуженности, каковая столетиями признавалась в качестве составной части обоснованной моральной и политической теории, отвергалась многими современными моральными и политическими философами.

Заметным исключением является оксфордский политический философ Дэвид Миллер, с которым мы вкратце познакомились в главе 1. Он выдвигает достаточно сложную плюралистическую теорию распределительной справедливости. Он разделяет человеческие действия на три типа деятельности. Первый включает отношения в сообществе, когда люди «делят общую идентичность в качестве членов относительно устойчивой группы с общим этосом». Миллер называет вторую сферу «инструментальной ассоциацией». В этом случае люди общаются друг с другом в утилитарных целях — у каждого есть цели и задачи, которые проще всего осуществить в сотрудничестве с другими. Экономические отношения — образцовый случай такого режима.

Третья сфера основана на гражданстве. Миллер утверждает, что в современных либеральных демократиях люди связаны друг с другом не только в рамках локальных сообществ и не только инструментальными экономическими отношениями, но и как сограждане с равными правами и равным правом голоса. Каждый полноценный член политического общества является носителем определенного комплекса прав и обязанностей, которые вместе определяют его гражданский статус.

Миллер утверждает, что в каждой из сфер человеческой деятельности свои этические распределительные системы. В рамках сообществ важнейшим принципом справедливости является нужда. Любой член сообщества, оказавшийся в нужде, которая может быть следствием как неудачи, так и неверного решения, вполне обоснованно может ожидать того, что сообщество ему поможет, — я поддержу соседа в тяжелый час, в том числе и потому, что признаю, что сам, возможно, буду нуждаться в его помощи когда-нибудь в будущем. В экономической сфере важнейшим принципом справедливости является распределение согласно заслугам. Экономика может процветать в том случае, когда экономические единицы работают с высокой эффективностью. Организационная эффективность оптимизируется, когда человеческие ресурсы должным образом мотивируются и вознаграждаются. Результат большинства предприятий можно оценить в финансовых категориях, а участники должны получать вознаграждение в виде фиксированной или вариативной оплаты, представляющей собой долю совокупного экономического продукта, за который их можно считать ответственными. В обществе, в ассоциации граждан, первичным принципом распределения оказывается равенство. Граждане, не имеющие ресурсов, необходимых для полноценного участия в роли членов общества, могут обоснованно претендовать на получение таких ресурсов.

Если сосредоточиться на экономической сфере, Миллер разделяет реалистический взгляд на некоторые трудности, создаваемые системой распределения, основанной на заслуженности. Он полагает, что справедливость содержательно определяется культурой. Невозможно прийти к одной-единственной системе распределительной справедливости путем чистого разума. Этические факты также не являются интуитивно понятными. Поэтому принципы справедливости не являются ни универсальными, ни естественными. На самом деле они определяются локальными институтами, в которых мы совершаем действия, — под «институтами» здесь имеются в виду устойчивые паттерны человеческого поведения, в которых люди наделяются правами и обязанностями, поощряются к определенному поведению, должны решать определенные задачи или же могут разумно надеяться на получение в итоге определенного вознаграждения. Историк экономики Дуглас Норт описывает институты как «разработанные людьми ограничения, структурирующие политическое, экономическое и социальное взаимодействие», которые «состоят как из неформальных ограничений (санкций, табу, обычаев, традиций и кодексов поведения), так и из формальных правил (конституций, законов, прав собственности)». Далее он утверждает: «Институты всегда разрабатывались людьми для создания порядка и снижения неопределенности при обмене». «Они суть, — утверждает он, имея в виду экономическую теорию игр, — правила игры».

Миллер, соответственно, утверждает, что в контексте институтов, образующих основу западной либеральной демократии, шкалы зарплат в промышленности представляют собой компромисс между тем, что в целом считается справедливым различием в вознаграждении работников с разными навыками и ответственностью, и договорной способностью различных сегментов рабочей силы. Заработные платы — компенсация за выполнение сложных работ. С другой стороны, и в этом нет противоречия, они стимулируют, поощряют работников браться за сложные работы, что позволяет экономике функционировать эффективно. А это было бы невозможно в противном случае, если, конечно, исключить обязательный труд или какую-то иную форму принуждения.

Этот подход полностью согласуется с комментарием Миллера, приведенным мной в главе 1:

...эмпирические данные должны играть значительную роль в оправдании нормативной теории справедливости или, говоря иначе, такая теория должна проверяться, по крайней мере отчасти, своим соответствием нашим данным о повседневных представлениях о справедливости.

Однако остается одна важная проблема для меритократов, стремящихся оправдать высокие выплаты руководителям компаний ссылками на заслуги.