Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
С. А. Степанцов. Комментарий к избранным фрагментам Алкея: Вино и симпосий. М.: ИМЛИ РАН, 2024. Содержание
Как и первая часть издания, эта вторая предназначена тем, кто хочет впервые познакомиться с поэзией Алкея в оригинале. В ней собраны фрагменты стихотворений Алкея, связанные общей темой вина и винного застолья. Читая эти фрагменты, мы попадаем в ту самую обстановку и в тот самый круг, для которых создавалась мелика Алкея. Более или менее общепризнано, особенно после подробного исследования В. Резлера, что симпосии, застольные собрания с винопитием, были преимущественным местом исполнения (во всяком случае первого исполнения) песен Алкея, а застольцы на симпосиях, собратья по гетерии, — его первой и главной аудиторией. Не удивительно, что в текстах Алкея, как отмечают историки греческой словесности, мы впервые встречаемся со словами ϲυμπώνω (= ϲυμπίνω) «пить совместно», ϲυμπόταιϲ (= ϲυμπότηϲ) «товарищ по винному застолью», ϲυμπόϲιον «симпосий, винное застолье». Не удивительна и многовековая репутация Алкея как певца вина и застолья, которой он обязан, впрочем, еще и тому обстоятельству, что его стихи охотно цитирует Афиней при обсуждении застолья и винопития.
Так как песни Алкея большей частью пелись на симпосиях, из них вряд ли можно четко и определенно выделить в особую группу те, к которым безоговорочно и исключительно подошло бы название застольных. В самом деле, по месту и обстоятельствам исполнения большая часть песен Алкея — песни дружеского застолья, а тематику каждой конкретной известной по фрагменту песни мы не можем с уверенностью ограничить «вином» и «винопитием». Cама фрагментарность не позволяет в большинстве случаев утверждать, что песня не касалась также и других тем. В песнях, созданных для исполнения в обстановке винопития и дружеского общения между людьми, связанными общими интересами, тема вина легко смешивается с другими темами или перетекает в них.
Так, например, приводимый в этой книжке фрагмент 335, вполне возможно, рассказывал и о причинах кручины Бикхида, а они, в свою очередь, могли быть связаны с политическими невзгодами и неудачами. С другой стороны, если бы до нас дошла только первая строфа фрагмента 72 («На всех попойках бражник безудержный, / С утра пьянел он полными кубками / Неразбавляемого хмеля, / А по ночам клокотал в застолье...», пер. М. Л. Гаспарова), мы бы не могли с уверенностью предположить, что эта сатирическая картинка далее перейдет в выпад с возможной политической подоплекой. Да и известные злорадные строчки по поводу смерти Мирсила (332) могли иметь продолжением как дальнейшее поношение тирана, так и дальнейшее описание застольного веселья, — а может быть, и то и другое.
И все же предложенный здесь тематический выбор фрагментов имеет смысл — прежде всего именно потому, что, как уже было сказано, эти фрагменты показывают нам обстановку, в которой пелись песни Алкея: обстановку аристократического симпосия. Феномен симпосия, в частности симпосия VIII–VI вв. до н. э., интенсивно изучался в последние десятилетия, особенно после работ О. Меррея. Изучение симпосия, важное для истории культуры вообще, было особенно важным для истории литературы, ибо симпосий, говоря словами Й. Латача, был «местом демонстрации, экспериментальной площадкой, пространством для апробации и средством транслирования возникающей литературы». Но обстановка симпосия создает не только антураж или рамку песни — она проникает в песню. «Случается, что распеваемые на пиру песни рассказывают именно о самом застолье, — пишет Г. Либерман. — Таким образом, пространство застолья утверждает свое существование и свою автономность, отражаясь в стихотворениях так же, как отражается оно в сценах на сосудах, которые это застолье украшали».
Удачно описал эту сторону симпосиальной поэзии К. Кэри: «Заметная особенность симпосиальной поэзии состоит в ее рефлексивности, которая делает сам симпосий темой, а не только контекстом. Так обстоит дело, например, в элегии Ксенофана, содержащей подробные указания о том, как проводить застолье. Тема появляется снова у Анакреонта и Феогнида. Подобная рефлексивность обычно принимает форму размышлений о винопитии или призывов к нему. Побуждение к питью избыточно в практическом плане, но важно как выражение социальной связи между участниками застолья. Эта тема перешагивает через формальные различия между жанрами внутри корпуса архаической лирики, говорящей от первого лица. Мы находим ее, например, в Феогниодовом сборнике, в элегиях Архилоха и особенно в стихотворениях Алкея. Есть она и у Анакреонта. Несмотря на простоту, она допускает большую вариативность, так как поводы для винопития могут быть разнообразны. Алкей находит особенно большое удовольствие в приведении все новых доводов за то, чтобы выпить. Тема может также принимать форму размышления о природе вина. Упомянутая проницаемость границ особенно видна у Алкея в 338, где мы находим призыв к винопитию в форме политического императива».
Более дробное тематическое распределение фрагментов не показалось мне необходимым; они расположены согласно их порядку в издании Фойгт, в основном соответствующему порядку у Лобеля и Пейджа. Содержание отрывков говорит само за себя. Тут и группа фрагментов, процитированных у Афинея в «Пирующих софистах» в подтверждение того, что Алкей «пьет во всякое время» и при всяком случае. Тут и процитированный у того же Афинея крошечный фрагмент, описывающий игру в коттаб. Тут и два фрагмента, запечатлевших известную роль венков и благовоний на греческих застольях.
Фрагмент 38а — застольное поучение. Фрагмент 346 указывает нам, кроме обычая начинать симпосий на закате, на обычай разбавлять вино водой (в связи с чем его цитирует все тот же Афиней), два отрывка говорят о связи вина и истины (333, 366), а фрг. 358 — о вине как «лекарстве», но в то же время и возможной причине необдуманных слов. Несмотря на малый размер и малое число отрывков, мы видим в них — хотя бы вскользь — большую часть того, чем славился греческий симпосий.
Из-за особенных текстологических и интерпретационных трудностей, представляемых плохо сохранившимися фрагментами, я с сожалением отказался от включения в этот сборник живописного фрг. 58. Еще более трудна интерпретация фрагментов, которые позволяют предположить, что образы, взятые от симпосия, Алкей мог использовать иносказательно. Фрагменты 70 и 72, где пирующими представлены враги Алкея (в частности, Питтак), очень важны для полного анализа симпосиальной тематики, но они нашли свое место в сборнике политических стихотворений поэта.
<...>
Alc. 332. Призыв к винопитию по поводу смерти тирана Мирсила
⊗ Νῦν χρῆ μεθύϲθην καί τινα πρὸϲ βίαν
πώνην, ἐπεὶ δὴ κάτθανε Μύρϲιλοϲ.
Два стиха (первые два периода алкеевой строфы), цитируемые Афинеем в подтверждение того, что Алкей пьет во всяких обстоятельствах, в данном случае — по радостному поводу, каковым служит смерть тирана Мирсила.
Теперь пристало захмелеть, a кому-то и через силу выпить — коль скоро Мирсил мертв.
1. μεθύϲθην — Общепринятая теперь у издателей эмендация Ф. Бутмана вместо μεθύϲκειν в рукописях Афинея. Форма — инф. аор. пасс. по тематической модели, соотв. аттич. μεθυϲθῆναι.
πρόϲ — вместо стоящего в тексте у Афинея πρόϲ Лобель предлагал читать πέρ. Лобель руководствовался метрическими соображениями: для сохранения краткости слога -να перед группой πρ потребовалось бы при данном метре «аттическое сокращение». Против исправления рукописного πρόϲ среди прочих — Керквуд, который предлагает переводить πρὸϲ βίαν «изо всех сил». Фойгт не принимает исправления. Либерман также поддерживает чтение πρὸϲ βίαν, которое у более поздних поэтов (Софокла и Аристофана) встречается в сочетании πί-νειν πρὸϲ βίαν «пить насильно». Ему противопоставляется πίνειν πρὸϲ ἡδονήν «пить в удовольствие».
2. πώνην — лесб. инфинитив наст. вр. (со слиянием εε > η) от глагола πώνω. В рукописях Афинея πονεῖν; исправление предложено Аренсом.
κάτθανε — эта форма аориста без аугмента и с апокопой в приставке обычно считается гомеризмом. Боуи поддерживает мнение Блюменталя о том, что отсутствие аугмента должно рассматриваться как одна из архаических черт диалекта лесбосских поэтов, не обязательно связанная с подражанием ионийской эпической традиции.
Μύρϲιλοϲ, Мирсил — тиран Лесбоса. Традиционно Μύρϲιλοϲ рассматривается как собственное имя тирана. Таковым его считали и античные авторы, например Страбон, который перечисляет его в одном ряду с Меланхром и Питтаком: «В те времена городом правило несколько тиранов вследствие гражданских распрей среди жителей. К этим распрям относятся так называемые мятежные стихотворения Алкея. Питтак также был одним из тиранов. Алкей одинаково поносил и Питтака, и прочих тиранов: Мирсила, Меланхра, Клеанактидов и некоторых других, хотя и сам не был чужд стремлений к переворотам» (пер. Г. А. Стратановского).
По традиционным реконструкциям событий политической жизни на Лесбосе в эпоху Алкея, Мирсил становится тираном после свержения тирана Меланхра, Питтак вступает в союз с Мирсилом, предав гетерию Алкея, а после смерти Мирсила получает власть сам. В последнее время приводились аргументы в пользу того, что слово Μύρϲιλοϲ могло — через стадию династического имени — стать на Лесбосе нарицательным для обозначения тирана (что может разрешить некоторые трудности в объяснении последовательности событий).
***
Фрагмент 332 — вероятно, первые стихи песни, которую легко представить себе в начале симпосия. Начало оды Горация на падение Клеопатры (1.37 Nunc est bibendum...) явно подражает этому отрывку из Алкея.
Alc. 333. Вино дает возможность посмотреть внутрь человека
οἶνοϲ γὰρ ἀνθρώπω δίοπτρον.
Цитата (составляющая третью строку алеевой строфы, «алкеев девятисложник») сохранилась в схолиях Иоанна Цеца на «Александру» Ликофрона как подтверждение тезиса: «Опьяненные вином открывают свои тайные помышления».
ибо вино — прозор в человека...
ἀνθρώπω — лесб. р. п. ед. ч., конъектура Лобеля вместо рукописного ἀνθρώποιϲ, «краткой» формы дательного падежа, чуждой лесбосскому диалекту.
δίοπτρον — слово построено по той же модели, что и κάτοπτρον, ἔνοπτρον, ἔϲοπτρον «зеркало» (которые, однако, все зафиксированы позже, чем δίοπτρον). Исходя из состава, слово должно означать «нечто, позволяющее смотреть скозь что-то или внутрь чего-то». Пейдж предлагает в качестве примера денотата, которому бы подошло это слово, «окно» или «замочную скважину». Родригес Сомолинос отмечает наряду с новизной слова смелость метафоры.
***
Исследователи симпосиальной тематики в песнях Алкея (Трумпф, Резлер, Цомис) обычно подчеркивают особую роль вина, развязывающего язык, в поддержании единства гетерии: доверяющим друг другу товарищам проявить излишнюю откровенность в тесном кругу не страшно, а чужаки, предатели и двурушники обнаружат свою неблагонадежность. В связи с этим не лишним будет упомянуть о том, что в «Илиаде» слово διοπτεύω употребляется в смысле «разведывать», а διοπτήρ — «разведчик».
Alc. 335. Приободряющая роль вина
⊗ Οὐ χρῆ κάκοιϲι θῦμον ἐπιτρέπην·
προκόψομεν γὰρ οὖδεν ἀϲάμενοι,
ὦ Βύκχι, φαρμάκον δ᾽ ἄριϲτον
οἶνον ἐνεικαμένοιϲ μεθύϲθην
Афиней цитирует четверостишие (алкееву строфу) как пример того, что Алкей пьет и в невзгодах.
Нельзя поддаваться духом невзгодам, ибо, унывая, мы нисколько не продвинемся вперед, Бикхид; лучшая цельба — велеть принести вина и захмелеть.
1. κάκοιϲι — преобладающая форма д. п. мн. ч. у имен тематического склонения в лесб. диалекте.
θῦμον — эмендация Этьенна вместо рукописного μῦθον.
ἐπιτρέπην — общепринятая эмендация Ч.Дж. Бломфилда, рукописное чтение -ειν.
2. ἀϲάμενοι — причастие от лесб. атематического ἄϲαμαι (= тематич. ἀϲάομαι).
3. Товарищ Алкея Бикхид упоминается еще во фрг. 73.
φάρμακον — рукописное чтение, которое предпочитают большинство издателей, в том числе Фойгт и Либерман. Лобелем предложено чтение φαρμάκων — родительный партитивный при ἄριϲτον.
4. ἐνεικαμένοιϲ — лесб. в. п. мн. ч. причастия медиального аориста от основы ἐνεικ- , от которой в большинстве диалектов образуются формы аориста, супплетивные к φέρω. Здесь причастие, вероятно, в каузативном смысле: «велев принести».
μεθύϲθην — предложено Куном (Koen) вместо рукописного μεθύϲκειν.
ἐνεικαμένοιϲ μεθύϲθην — acc. cum inf. в роли сказуемого.
***
Этот фрагмент можно легко представить себе как начало песни, обращенной к гетерии — и к Бикхиду как ее члену — в пору невзгод.
Здесь мы встречаем один из наиболее ранних в греческой поэзии случаев уподобления вина лекарству. Однако лекарственное действие вина видится здесь не просто в том, что вино дает забыться. Процитируем по этому поводу, на наш взгляд, довольно удачное рассуждение Э. Пиппин Бернетт из главы, которая называется «Идеальное содружество» и реконструирует роль песен Алкея в гетерии, а отчасти и саму гетерию:
«Для обычного человека вино влекло за собой забвение, и тем самым служило цельбой от страданий, но для членов гетерии, которые никогда не забывали своего „дела“, кодекс винопития был не совсем столь же простым. Конечно, поэт мог выразить и общепринятый взгляд и показать симпосий прибежищем от старости и трудов. В другой раз Алкей снова повторил обычное определение вина как дарованного богом способа убежать от забот. Однако другие песни разрабатывают представление о винопитии не как об альтернативе, а как о необходимой пособии воинским трудам. Одно короткое увещание прячет эту мысль под метафорой (фрг. 335, к Бикхиду).
Главное дело в жизни — идти вперед, продвигаться по трудному пути, который приходится себе прокладывать, прорубать (prokoptein); такому продвижению мешают мысли об опасностях и невзгодах, но способствует вино, которое наполняет сердце мыслями противоположного толка. Таким образом, винопитие — это активная форма сопротивления унылым думам, которые, не будь от них средства, заполнили бы свободные часы воина и подорвали бы его силы. Отказываться от помощи вина — значит притязать на силу, превосходящую силы других людей».