© Горький Медиа, 2025
Gorky Media
3 января 2023

В чем причины плохого поведения людей

Фрагмент книги Марты Нуссбаум «Политические эмоции»

Чтобы избавить общество от таких явлений, как дискриминация, сегрегация, жестокость по отношению к определенным группам людей и т. д., неплохо было бы сперва понять, откуда они вообще берутся. Для ответа на этот вопрос Марта Нуссбаум обращается к сфере человеческих эмоций и утверждает, что склонность к плохому поведению у нас, можно сказать, в крови. Но есть и выход: любовь помогает преодолевать тягу к злу. Читайте об этом в отрывке из ее книги «Политические эмоции».

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Марта Нуссбаум. Политические эмоции: почему любовь важна для справедливости. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Перевод с английского С. Порфирьевой. Содержание

Справедливая нация должна попытаться выяснить, где берет свое начало плохое поведение людей. Сложно понять, как следует защищать достоинство и равенство граждан, если мы не знаем, от чего мы их защищаем. Возьмем, к примеру, антидискриминационные законы. Мыслители либертарианского толка утверждают, что в этих законах нет необходимости, поскольку дискриминация экономически неэффективна. Все, что нужно сделать справедливому государству, — устранить искусственные барьеры для торговли, найма меньшинств и т. д. Будучи рациональными, работодатели быстро поймут, что в их интересах принимать на работу меньшинства. Такой подход базируется на конкретном понимании человеческой мотивации: работодатели считаются рациональными субъектами, которые стремятся к максимальному удовлетворению своих собственных предпочтений. Более того, их предпочтения не являются злонамеренными или садистскими (как, например, желание подчинять и унижать других). То же самое можно сказать о работниках, которых они нанимают, и о клиентах, которых они обслуживают: первые будут с радостью работать в компаниях, принимающих на работу представителей меньшинств; а вторые — пользоваться услугами, потому что увидят, что такие предприятия предлагают эффективное решение социальной проблемы. Их не будут сдерживать укоренившаяся ненависть, отвращение или, опять же, желание унизить кого-нибудь посредством сегрегационных практик. Более того, считается, что у всех из них не искаженное расистскими стереотипами (о лени, низких способностях или склонности к преступлениям) представление о потенциале афроамериканцев.

Либертарианская политика наивна, потому что люди вовсе не такие. Отказ в предоставлении равных возможностей евреям, афроамериканцам, американцам азиатского происхождения и (в Индии) представителям низших каст не основывался на четкой оценке экономических издержек и выгод. В действительности это привело к колоссальной растрате человеческого капитала. И, как отметил Дж. Стюарт Милль, самый распространенный тип дискриминации — это дискриминация женщин, которым отказано в трудоустройстве и участии в политической жизни. Это довольно абсурдная политика для общества, стремящегося к максимизации полезности, которая может сохраняться только благодаря иррациональным предрассудкам. Однако Миллю не хватает теоретического объяснения того, что приводит к этой дискриминации. В центральных теоретических пассажах он акцентирует внимание на необходимости проявлять сострадание. Обсуждая женский вопрос, он указывает на некоторые более темные мотивы, но не исследует их с точки зрения философии. Мы должны разработать правдоподобную теорию тех сил, что являются причиной дискриминации и ее плачевных последствий, поскольку справедливое общество должно противостоять им.

Различные религиозные и светские взгляды на человеческую жизнь по-разному объясняют причины плохого поведения. Доктрина «первородного греха» принимает разные формы. Одни верующие соглашаются с ней, другие — нет. Светская мораль также сильно различается: некоторые руководствуются представлением об изначально благой человеческой природе, называя причиной дурного поведения людей несовершенные социальные формации. Другие придерживаются идей первородного нарциссизма или эдиповой зависти, которые указывают на более глубокие и универсальные корни плохого поведения. Отсюда может показаться, что для плюралистического общества невозможно выбрать между конкурирующими взглядами без учреждения определенной религиозной или секулярной всеобъемлющей доктрины. Я, однако, утверждаю — опираясь на примеры эмпирических работ об отвращении, сострадании, общественном давлении, власти и других человеческих склонностях, а также на клинические исследования развития ребенка и способностей к сопереживанию и заботе, — что мы можем извлечь ядро «разумной политической психологии». И люди с различными взглядами могут принять его как основу политической мысли, считая его одним из элементов их более всеобъемлющего (и в этом отношении различного) понимания человеческой природы.

Изучение нашей схожести с животными и ее отсутствия положило начало решению этой проблемы. Мы узнали, что люди, как и животные, склонны к ограниченному сочувствию; они скорее предпочтут более узкую группу более широкой. Но наше повествование вышло за рамки этой идеи, выявив важную роль, которую человеческое нежелание признавать в себе животное начало и смертность играют в объяснении неспособности к состраданию в некоторых случаях. Однако нам все еще не хватает понимания того, как эти проблемы возникают в личности, как они развиваются и как разумное вмешательство может изменить ситуацию.

Стигматизация и изоляция занимают главное место среди проблем, с которыми должны бороться наши общества. В отличие от наших оптимистично настроенных предшественников из XIX века, мы не можем не знать, что у людей есть более глубокие проблемы, чем просто ограниченное сочувствие. Общество, которое веками поддерживало индуистскую кастовую систему, учило людей из высших каст испытывать отвращение при контакте с человеком из низшей касты или находящимся вне каст. (Христианка, описанная в романе Тагора, является домработницей и, скорее всего, новообращенной из низших каст; поэтому она вдвойне неприемлема.) Гора не может есть пищу, подаваемую этой женщиной, и не хочет, чтобы такой человек жил в его доме. Его случай нетривиален, поскольку, будучи воспитанным матерью без кастовых предрассудков, он когда-то принял и даже полюбил эту христианку. И похоже, что он не испытывает к ней личного отвращения. Его принятие кастовых установок запоздалое и приходит извне, как будто он применяет к себе заученное правило поведения. Большинство традиционных индуистов его касты, напротив, испытывали бы скорее инстинктивную брезгливость. Такую же интуитивную брезгливость испытывали расисты южных штатов Америки к афроамериканцам. Законы Джима Кроу, запрещающие смешанные браки и разделяющие обеденные стойки, бассейны и питьевые фонтанчики, выражали сильное внутреннее отвращение доминирующего белого населения к любому виду контакта с телом афроамериканца. Эти законы отказывали такому телу в человечности в самом простом смысле. Гостеприимство Уитмена по отношению к беглому рабу — и особенно его готовность поделиться с ним едой и одеждой — это намеренно шокирующий образ нового демократического и равноправного общества, которым могла бы стать Америка, если бы отказалась от этих иррациональных идей осквернения. Возможно, самой смелой деталью в этом пассаже является перевязка открытых ран раба — акт, связанный с тесным контактом с жидкостями организма.

Групповая ненависть и отвращение — это основная часть того, чему наши нации согласны противостоять. Даже в хорошо организованном обществе Ролза, где такая дискриминация отсутствует, нельзя гарантировать, что она не возникнет, учитывая реалии человеческой психологии. Однако наши общества не то чтобы уже хорошо устроены; они скорее стремятся к этому, поэтому им приходится бороться с реальными проблемами дискриминации. И следовательно, они нуждаются в более тонком понимании человеческой мотивации в сравнении с тем, что лежит в основе оптимистического взгляда XIX века.

То, что остается вне внимания Милля и Конта, — настоящее зло: целенаправленное жестокое и отвратительное поведение по отношению к другим. Оно не просто результат непреднамеренных или пренебрежительных действий, или даже подозрительности с оттенком страха, а связано с сильным желанием очернить или унизить другого. Эта склонность занимает центральное место в групповой ненависти и групповой дискриминации. На свой страх и риск Конт и Милль проигнорировали ее. Их наивная вера в человечность и моральный прогресс сегодня не выдерживает критики. Тагор глубже видит эту проблему: в школе в Шантиникетане совместные телесные ритуалы (прежде всего, музыка и танцы) сыграли решающую роль в устранении групповых разногласий.

В этой главе будет предложено рабочее понимание некоторых важных человеческих склонностей к плохому поведению. Хотя изложенное здесь понимание совпадает с тезисом Иммануила Канта о том, что в каждом человеке есть что-то вроде «радикального зла» (а именно некоторые пресоциальные склонности к плохому поведению; склонности, выходящие за пределы тех, что коренятся в нашем общем с другими животными наследии и которые лежат в основе культурных различий), мы также придем к выводу, что культура может многое сделать для сдерживания этих склонностей. Меры, предложенные контианцами, обречены на провал, учитывая, что в то время представления о человеческой психологии были слабыми и неполными. Более полная картина, представленная здесь, покажет и почему такая ситуация ведет к опасной нестабильности.

Роль любви в этой картине проходит два этапа. На первом этапе детская беспомощность и примитивный стыд приводят к ярости и деструктивным склонностям. Их можно преодолеть в сторону развития заботы только через сильную эмоцию любви по отношению к объекту, уничтожения которого одновременно желают и боятся. Но, даже когда ребенку удалось развить способность к искренней заботе, сохраняющаяся неуверенность делает его склонным к проецированию отвращения и подчинению других: и тогда люди учатся разделять мир людей на привилегированные и стигматизированные группы. Эта склонность усугубляется ограниченностью, присущей нашему животному наследию. Здесь, на втором этапе, любовь должна прийти на помощь: только активное творческое взаимодействие с инаковостью другого человека устранит или предотвратит разрушительные последствия групповой стигматизации и раскроет граждан друг другу как целостных и уникальных людей. Таким образом, крайне важно не только узнать любовь в детстве, но и иметь возможность переживать ее вновь каждый раз, когда «внутренние глаза» человека затуманиваются.

Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет

Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие

Подтверждаю, мне есть 18 лет

© Горький Медиа, 2025 Все права защищены. Частичная перепечатка материалов сайта разрешена при наличии активной ссылки на оригинальную публикацию, полная — только с письменного разрешения редакции.