© Горький Медиа, 2025
Gorky Media
7 августа 2020

Утроба будущих вещей

К мысли о семинаре, который был бы посвящен фантастике как способу поиска новой модели совместного существования, я впервые пришел в 2017 году, после чтения текстов Марка Фишера и записей Бенджамина Браттона, тянувших меня в сторону спекулятивного дизайна и theory-fiction. Но тогда эти идеи так и остались привлекательными ярлыками без содержания. Импульс был, понимания не хватало.

Некоторое понимание пришло позже, во время Пятой Уральской индустриальной биеннале, проходившей в 2019 году под зонтичной темой «Бессмертие». Шаоюй Вэн, куратор главной выставки, неожиданно предложила рассмотреть технологическое бессмертие, о котором грезят сторонники научно-технического прогресса, как зло. По ее мнению, эта — преимущественно европейская — техноутопия, основанная на вере в то, что в какой-то момент человек шагнет за пределы своих возможностей и вернется оттуда счастливым и бесконечно длящимся, выглядит совсем непродуктивно. В эссе, объясняющем замысел выставки «К множественным будущим», Шаоюй осторожно заметила: «Мы должны понимать, что поставить под сомнение специфическую концепцию человечества, во многом сформулированную западной модернизацией, не значит отказаться от всех научных достижений, или отрицать улучшение человеческой жизни и ценность прав человека, или обратиться к наивному ревизионистскому примитивизму». В первую очередь, она предложила взглянуть на другие проекты общественного устройства: как не-европейские и не-технологические общества совместно думали о том, как им быть, и думали иначе.

После этого я готов был читать шире, в разные стороны, и отказаться от оценок. Текст Бориса Дубина «Улитка на склоне... лет» указал, что фантастику можно считать «прикладной разновидностью утопического метода». Стоило мне прочесть эту формулировку, как в голове что-то бабахнуло, Поль Фейерабенд победоносно вскричал «Дозволено все!», и я взялся писать структуру семинара.

Идея была и остается простой: фантастический текст, как и любой другой, представляет собой предположение о том, как устроена реальность. От реплик, брошенных в кухонном разговоре, сообщений в директе Инстаграма и комплексных художественных инсталляций его отличает размещение на плоскости и количество влитого в него времени. То есть всякое наше действие есть предположение о реальности, стыдиться тут нечего, — и почему бы его не выдвинуть?

Об этом говорила Урсула ле Гуин в «Теории художественной литературы как сумки»: «Верно понятая научная фантастика, как и вся серьезная художественная литература, как бы смешно ни было, — это способ попытаться описать, что на самом деле происходит, что люди реально делают и чувствуют, как люди относятся ко всему остальному в этом огромном мешке, этом животе вселенной, утробе будущих вещей и склепе вещей бывших, этой незаканчивающейся истории».

Значит, можно представить себе исследовательский семинар, на котором собираются люди, готовые подумать о реальности не так, как они привыкли, то есть — иначе. И попробовать вместе с ними вытачать вместительную сумку.

Я взялся выстраивать семинар как временную общность, сколько-то действующий кружок, в котором можно пробовать разное; в анонсе указал: «Вместе мы будем преодолевать боязнь чистого листа, читать рассказы друг друга, изнывать перед дедлайнами и в то же время — думать сквозь текст».

Выделю последнее, поскольку «текст» для нас был не самоцелью, а лишь итогом додуманной мысли. Это позволило вынести за скобки такие слова, как «вдохновение», «дар», «призвание» и «литературный процесс», которыми, как мне кажется, легче давить людей, чем давать им воздух для работы.

Так я отделил наш кружок от давней традиции семинаров, шедших при екатеринбургском фестивале «Аэлита», — или от великого семинара Стругацких, о миссии которого Андрей Столяров писал так:

«Чего мы хотим? Мы хотим вывести фантастику из гетто, в котором она пребывает. Есть великая русская литература, известная всему миру. И есть фантастика, второсортное чтиво, которое, как считается, пишут левой ногой. Если соединить литературу с фантастикой, получится нечто. Ведь сумели же это сделать Гоголь, Гофман, Булгаков, Маркес. Или скромнее — Герберт Уэллс, Аркадий и Борис Стругацкие. Чем мы хуже?»

Мы не были готовы воевать за место фантастики под литературным солнцем. Нашей целью стала работа с собственной способностью формулировать мысль. И раз даже Уральская индустриальная биеннале позволила себе отступить от преклонения перед прогрессом, у нас появился шанс говорить о социальной фантастике. Тут я ориентировался на Уильяма Гибсона, в недавнем интервью в очередной раз повторившего: «Когда я начал писать научную фантастику, я принял как данность, что на самом деле я пишу о настоящем».

Та же нейтральность стала движущим принципом редактуры. Бóльшую часть времени я просто задавал вопросы: «Почему в твоем тексте происходят эти события? Как они соотносятся с непроговоренными законами, различимыми в этой точке текста»? В мои задачи не входило указывать на заимствования, и до последнего раунда правок я сторонился суждений о вкусе и стиле. Я верил (и продолжаю верить), что в работе с чужим текстом, который не решает внешние прагматические задачи, ключевой принцип — внимание к внутренней непротиворечивости мысли и вылепливанию собственного мира.

Это давалось тяжело, периодически хотелось удариться в язвительные комментарии и, ничего не объясняя, говорить «перепиши». Не уверен, что ни разу не уступил этому желанию. Но мы верили в принцип «дозволено все»: наши участники описывали поездку в такси по лекалам четырех из понравившихся «Упражнений в стиле» Раймона Кено; восстанавливали вопросы следователя, опущенные в рассказе «Оранжевый» Нила Геймана; совместно с Дмитрием Весниным устраивали «перемотку» и размещали вымышленную — на первый взгляд передовую — технологию во Флоренции эпохи Медичи. Как пишет сам Дмитрий, «самой сложной задачей было сфокусироваться не на вымышленной технологии, а на всем, что ее окружает. Для этого мы вместе с участниками семинара проводили мысленное упражнение, которое я называю „Перемотка“. На один день мы отправились в прошлое: в 1980-е, средние века и Древнюю Грецию, чтобы прочувствовать, какими были фантастические технологии тех времен. Потому что если с нашим будущим понятно еще не все, то их будущее мы уже видели и отлично понимаем, что в нем происходит».

Каждое следующее упражнение указывало участникам на иной способ письма и упорядочивания мысли. Семинар посещали 32 человека, среди них детские педагоги, архитекторы, программисты, разработчики игр, медиаторы Уральской биеннале, журналисты и сотрудники техподдержки. У всех участников были заявки с рассказами — процитирую комментарий к одной из любимых: «написать от лица слизи не успела, но думаю, что в дальнейшем буду прорабатывать именно этот нарратив». Финальные тексты подготовили девять участников, из них семь решились на публикацию, три будут представлены на «Горьком». Первый из них, «Getting Kids Done» Даши Веселкиной, — сегодня.

Эти тексты не представляют «новую волну уральской фантастики», не рисуют образы утопического будущего и еще много чего «не». Они размещены в настоящем, обращены к нему и представляют собой, если воспользоваться метафорой Ле Гуин, сколько-то вместительные сумки.

Сборник рассказов «Жутко близко» можно прочитать по этой ссылке.

Getting Kids Done

Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет

Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие

Подтверждаю, мне есть 18 лет

© Горький Медиа, 2025 Все права защищены. Частичная перепечатка материалов сайта разрешена при наличии активной ссылки на оригинальную публикацию, полная — только с письменного разрешения редакции.