© Горький Медиа, 2025
Gorky Media
8 ноября 2020

«Только русские могут увидеть поэзию в аудите»

Из мемуаров Билла Сэмюэла — потомка бизнесмена, основавшего книжный магазин Foyles

На русском языке вышла книга воспоминаний Билла Сэмюэла — английского бизнесмена, потомка семейства Фойлов, которому принадлежал легендарный книжный магазин Foyles. «Горький» публикует отрывок из главы с лаконичным заглавием «Это я».

Билл Сэмюэл. Книготорговец по случаю. М.: Азбука Бизнес, Азбука-Аттикус, 2020. Перевод с английского Татьяны Гутман

Родившись в семье предпринимателей — мать была из рода Фойлов, а отец владел типографией, которую открыл после войны, — я всегда интересовался бизнесом. Впрочем, заслуга первого коммерческого начинания, в котором я активно участвовал в возрасте шести лет, принадлежит не мне, а двум моим старшим сестрам. Мы собирали лепестки роз в садах у наших соседей и приготавливали из них розовую воду — чтобы продать тем же самым соседям. Мои воспоминания о том, что происходило семьдесят лет назад, довольно смутны, но думаю, что соседи относились к нашему бизнесу снисходительно — они были милыми людьми. Свою первую бизнес-идею я воплотил в жизнь уже в школе, когда мне было двенадцать: это была платная библиотека комиксов, которых у меня было изрядное количество. Поскольку деньги у моих школьных товарищей водились редко, за день чтения комикса я брал одну конфету, а часть конфет использовал для покупки новых комиксов. К концу семестра моя коллекция комиксов пополнилась немалым числом довольно потрепанных экземпляров, и я получил урок, весьма полезный для маленького мальчика: хотя миром правят не деньги, они определенно лучше пакетов липких подтаявших конфет. С тех пор я управлял множеством бизнесов, включая рекламное агентство в Найроби, строительную компанию в Португалии и бухгалтерскую практику в Суррее. Степень их успешности была разной, но это всегда было увлекательно, и каждый раз я узнавал много нового.

Из всех дел, которыми я занимался, самым доходным и при этом самым неинтересным был инвестиционный банкинг в Бахрейне. Я гордился связью с чрезвычайно успешной компанией — ее основатель, в то время глава банка Chase Manhattan, консультировался со мной, выбирая организационную структуру для осуществления своих амбициозных планов. Но, в сущности, моя задача сводилась к тому, чтобы сделать богатейших людей еще богаче, не создавая реальной ценности. Я осознал это в один прекрасный день в 1989 году, сидя у себя в офисе в Бахрейне. Мне позвонил коллега из Нью-Йорка:

— Привет, Билл, назревает выгодная сделка. Есть компания, мы можем взять ее за 100 миллионов долларов: 5 миллионов собственных средств, 95 — заемных. За пару лет приведем ее в чувство, по предварительным прикидкам, сможем получить 155 процентов прибыли.

— Звучит неплохо, Оливер. А чем занимается эта компания?

Последовала пауза.

— А это важно?

Как выяснилось, компания производит пожарные гидранты, и, хотя это вещь полезная, инвестиционный банкир покупал их производителя не для того, чтобы увеличить выпуск продукции или сделать ее лучше, а чтобы заработать деньги на купле-продаже самой компании.

В конце концов в инвестиционном банке поняли то, что сам я мог бы сказать на несколько лет раньше: я не гожусь для подобной работы, и моя карьера в высокооплачиваемой банковской сфере внезапно оборвалась. Я стал подыскивать новую работу и в результате с помощью знакомых вошел в состав группы консультантов, которая занималась стратегическим исследованием экономики одной из британских заморских территорий в Карибском бассейне — островов Теркс и Кайкос. После провала в карьере и финансовых проблем я стал неплохо зарабатывать и мог себе позволить провести несколько месяцев в раю.

Карибы оставили у меня самые лучшие воспоминания. Помню, как я председательствовал на крупном рабочем совещании на острове Провиденсьялес — весь первый ряд занимали местные министры, а в середине сидел главный министр. Это был типичный карибский политикан и, как я выяснил позднее, когда он стал моим начальником, а его любовница — моей подчиненной, весьма неприятный человек. На нем были непроницаемые темные очки и кричащий горчично-желтый костюм в зеленую клетку. В конце очень длинного дня один из моих коллег передал мне записки с вопросами, поданные с мест. Я развернул одну из них и прочел: «Непременно узнайте имя его портного!»

Стараясь сохранить невозмутимый вид, я быстро перешел к следующему вопросу. Рядом с главным министром сидел еще один министр, Большой Луи, с шапкой кудрявых черных волос и пышной бородой, его рубашка была расстегнута до талии, а на внушительном животе покоился золотой медальон — ни дать ни взять пират из детской книжки. «У меня есть вопрос! — пророкотал он. — Вам нужна работа?» На следующий год меня пригласили создать совет по туризму и стать его директором. Моей задачей было превратить полуживое министерство туризма в более эффективную организацию, и в первый же день я встретился с министром туризма, который был по совместительству главным министром, тем самым, в кричащем костюме, и явно не блистал политическими талантами. Я спросил, как он представляет перспективы туризма на островах. «У нас лучшие пляжи в мире, и я хочу, чтобы ими насладилось как можно больше людей — пока они не уничтожены». Потом я узнал, что леди, которая руководит министерством и должна стать моим заместителем, была его любовницей и за казенный счет ездила в шопинг-туры в Майами и Нью-Йорк. Я понимал, что борьба предстоит нелегкая.

Здесь не место для воспоминаний о том, как велась эта борьба и как радовали победы, — расскажу лишь одну историю, чтобы показать, как это было. Одной из многих проблем, с которыми столкнулась зарождающаяся на островах индустрия туризма, было плохое авиасообщение. Трижды в неделю сюда прилетали самолеты Pan American из Майями, и только. Все знали, что Pan Am едва сводит концы с концами и ее разорение грозит Терксу и Кайкосу катастрофой. Я связался с рядом других авиакомпаний и в конце концов убедил Cayman Airways организовать альтернативные рейсы из Майами. Спустя пару недель Pan Am обанкротилась, а ее агент с острова Гранд-Терк обвинил в случившемся меня лично и никогда больше со мной не разговаривал. Впрочем, у Cayman Airways были свои проблемы, или скорее трудности роста. Когда старый «Боинг-727» впервые совершил посадку в маленьком, плохо оборудованном аэропорту Гранд-Терк, который гордо назывался международным, выяснилось, что задний трап не работает. Единственный рабочий трап оказался короче, чем нужно, на метр с лишним. Решение придумал один из находчивых сотрудников аэропорта. При выходе из самолета туристы, в основном американцы, обнаружили, что до ступенек трапа придется спускаться по складной лестнице. Подозреваю, кое-кто из них пожалел, что выбрал для отдыха именно это место. Тем не менее в последующие несколько лет туризм на островах Теркс и Кайкос развивался рекордными для Вест-Индии темпами и стал весьма престижной и прибыльной сферой.

После того как я создал совет по туризму, мне предложили стать главой отдела офшорных финансовых услуг и одновременно генеральным регистратором (в маленьких государствах часто приходится делать несколько дел сразу), и это тоже было весело и увлекательно. В мой первый день в офисе ко мне зашла секретарь и сказала: «Там снаружи вас ждет женщина — чтобы выйти замуж». До меня не сразу дошло, что я как генеральный регистратор должен провести брачную церемонию. Однажды ко мне явились господа в темных очках и двухцветных туфлях: они хотели получить банковскую лицензию и спросили, приму ли я в качестве оплаты два дипломата, набитых потрепанными купюрами. Мои воспоминания об островах, куда я возвращаюсь каждые несколько лет, — это всегда что-то забавное: пока я там жил, я много смеялся. Впрочем, иногда приходилось и плакать.

Спустя несколько лет я возглавил группу консультантов, которые изучали индустрию финансовых услуг в Барбадосе. В первый же день я встретился с министром финансов, перед которым нам предстояло отчитываться. Полный энтузиазма, я вбежал к нему в кабинет и начал описывать наши планы и методологию. Несколько минут он терпеливо слушал, как я несу чепуху, затем поднял руку и сказал глубоким мягким голосом, растягивая слова, как все барбадосцы: «Хорошо, приятель. Но не забывай делать передышку, чтобы понюхать розы». Это был клиент в моем вкусе. Я недавно развелся, и Барбадос и его жители стали бальзамом для моей души.

Работа на Карибах чередовалась с командировками в Восточную Европу, которые оставили свои воспоминания. В моем путеводителе по Будапешту о термальных купальнях Геллерт написано следующее: «Если вы столкнетесь с гомосексуальными поползновениями, пресечь их несложно». И разумеется, когда я сидел по горло в теплой воде в одном лишь крохотном фартуке на голое тело, я почувствовал, как по моему бедру скользнула рука и чей-то голос над моим ухом проворковал по-немецки, что у меня красивые ноги. Поднапрягшись, я вспомнил несколько слов, выученных еще в школе, пробормотал, что у меня болит голова, и поспешил на выход.

Однажды я ненадолго поехал в Москву, чтобы помочь в подготовке тендера на модернизацию системы государственного финансового контроля здравоохранения. Я представлял оксфордскую группу, которая выступала партнером крупной российской аудиторской фирмы, — мы с коллегой участвовали в подготовке совместного предложения.

— Как бы вы хотели распределить работу? — спросил я главу фирмы.

Он ответил по-английски, но с сильным русским акцентом, который я, увы, не смогу воспроизвести:

— Мы подготовим техническое предложение. А вы добавьте в него романтики, поэзии.

Только русские могут увидеть поэзию в аудите. Если я когда-нибудь надумаю написать автобиографию, главу о том, как я работал аудитором, я назову «Поэзия аудита».

Все эти истории не имеют прямого отношения к теме, но они показывают, что обстоятельства могут резко изменить ваши планы, как смерть Кристины резко изменила мою жизнь. Они уместны потому, что этот опыт сформировал меня и, возможно, подготовил к роли, которую мне предстояло сыграть в возрождении семейного бизнеса.

На рубеже веков я все еще занимался консультационной работой, не думая, что мне придется изменить свой образ жизни. Все три мои дочери уже вышли замуж, и две из них жили неподалеку. Со мной остались мой приемный сын и собака, которую младшая дочь нашла десять лет назад в приюте для животных в Бахрейне. Наверное, моя жизнь была слишком комфортной, и, хотя я не задумывался об этом, я был вполне готов к преодолению новых трудностей.

Когда умерла Кристина, мне было пятьдесят восемь лет и я вел спокойную загородную жизнь в Гэмпшире. Я был скорее Томом Шарпом, чем Джоанной Троллоп, хотя кое-что роднило меня и с ней, в том числе печь AGA с четырьмя духовками, по которой до сих пор тоскует мой внутренний гурман. Моя мать, которая была на пару лет старше Кристины и пережила ее примерно на год, владела восемью процентами акций Foyles и после смерти Кристины попросила, чтобы я вошел в правление и представлял там ее интересы, что я и сделал в декабре 1999 года. На первом же заседании с моим участием стало ясно, что компании не хватает хорошего руководителя. И хотя я мало знал о книжной торговле, я успел приобрести немало полезных деловых навыков, а недалеко от Чаринг-Кросс-роуд у меня была небольшая квартира. Кроме того, от своих предков с обеих сторон я унаследовал качество, которое для возрождения Foyles было нужнее всего, — хорошее чувство юмора. Так в первые дни XXI века я фактически стал исполнительным директором «величайшего книжного магазина в мире».

Читайте также

Главный книжный Лондона История магазина Foyles глазами его управляющего 13 апреля Контекст

Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет

Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие

Подтверждаю, мне есть 18 лет

© Горький Медиа, 2025 Все права защищены. Частичная перепечатка материалов сайта разрешена при наличии активной ссылки на оригинальную публикацию, полная — только с письменного разрешения редакции.