Билл Сэмюэл. Книготорговец по случаю. М.: Азбука Бизнес, Азбука-Аттикус, 2020. Перевод с английского Татьяны Гутман
Родившись в семье предпринимателей — мать была из рода Фойлов, а отец владел типографией, которую открыл после войны, — я всегда интересовался бизнесом. Впрочем, заслуга первого коммерческого начинания, в котором я активно участвовал в возрасте шести лет, принадлежит не мне, а двум моим старшим сестрам. Мы собирали лепестки роз в садах у наших соседей и приготавливали из них розовую воду — чтобы продать тем же самым соседям. Мои воспоминания о том, что происходило семьдесят лет назад, довольно смутны, но думаю, что соседи относились к нашему бизнесу снисходительно — они были милыми людьми. Свою первую бизнес-идею я воплотил в жизнь уже в школе, когда мне было двенадцать: это была платная библиотека комиксов, которых у меня было изрядное количество. Поскольку деньги у моих школьных товарищей водились редко, за день чтения комикса я брал одну конфету, а часть конфет использовал для покупки новых комиксов. К концу семестра моя коллекция комиксов пополнилась немалым числом довольно потрепанных экземпляров, и я получил урок, весьма полезный для маленького мальчика: хотя миром правят не деньги, они определенно лучше пакетов липких подтаявших конфет. С тех пор я управлял множеством бизнесов, включая рекламное агентство в Найроби, строительную компанию в Португалии и бухгалтерскую практику в Суррее. Степень их успешности была разной, но это всегда было увлекательно, и каждый раз я узнавал много нового.
Из всех дел, которыми я занимался, самым доходным и при этом самым неинтересным был инвестиционный банкинг в Бахрейне. Я гордился связью с чрезвычайно успешной компанией — ее основатель, в то время глава банка Chase Manhattan, консультировался со мной, выбирая организационную структуру для осуществления своих амбициозных планов. Но, в сущности, моя задача сводилась к тому, чтобы сделать богатейших людей еще богаче, не создавая реальной ценности. Я осознал это в один прекрасный день в 1989 году, сидя у себя в офисе в Бахрейне. Мне позвонил коллега из Нью-Йорка:
— Привет, Билл, назревает выгодная сделка. Есть компания, мы можем взять ее за 100 миллионов долларов: 5 миллионов собственных средств, 95 — заемных. За пару лет приведем ее в чувство, по предварительным прикидкам, сможем получить 155 процентов прибыли.
— Звучит неплохо, Оливер. А чем занимается эта компания?
Последовала пауза.
— А это важно?
Как выяснилось, компания производит пожарные гидранты, и, хотя это вещь полезная, инвестиционный банкир покупал их производителя не для того, чтобы увеличить выпуск продукции или сделать ее лучше, а чтобы заработать деньги на купле-продаже самой компании.
В конце концов в инвестиционном банке поняли то, что сам я мог бы сказать на несколько лет раньше: я не гожусь для подобной работы, и моя карьера в высокооплачиваемой банковской сфере внезапно оборвалась. Я стал подыскивать новую работу и в результате с помощью знакомых вошел в состав группы консультантов, которая занималась стратегическим исследованием экономики одной из британских заморских территорий в Карибском бассейне — островов Теркс и Кайкос. После провала в карьере и финансовых проблем я стал неплохо зарабатывать и мог себе позволить провести несколько месяцев в раю.
Карибы оставили у меня самые лучшие воспоминания. Помню, как я председательствовал на крупном рабочем совещании на острове Провиденсьялес — весь первый ряд занимали местные министры, а в середине сидел главный министр. Это был типичный карибский политикан и, как я выяснил позднее, когда он стал моим начальником, а его любовница — моей подчиненной, весьма неприятный человек. На нем были непроницаемые темные очки и кричащий горчично-желтый костюм в зеленую клетку. В конце очень длинного дня один из моих коллег передал мне записки с вопросами, поданные с мест. Я развернул одну из них и прочел: «Непременно узнайте имя его портного!»
Стараясь сохранить невозмутимый вид, я быстро перешел к следующему вопросу. Рядом с главным министром сидел еще один министр, Большой Луи, с шапкой кудрявых черных волос и пышной бородой, его рубашка была расстегнута до талии, а на внушительном животе покоился золотой медальон — ни дать ни взять пират из детской книжки. «У меня есть вопрос! — пророкотал он. — Вам нужна работа?» На следующий год меня пригласили создать совет по туризму и стать его директором. Моей задачей было превратить полуживое министерство туризма в более эффективную организацию, и в первый же день я встретился с министром туризма, который был по совместительству главным министром, тем самым, в кричащем костюме, и явно не блистал политическими талантами. Я спросил, как он представляет перспективы туризма на островах. «У нас лучшие пляжи в мире, и я хочу, чтобы ими насладилось как можно больше людей — пока они не уничтожены». Потом я узнал, что леди, которая руководит министерством и должна стать моим заместителем, была его любовницей и за казенный счет ездила в шопинг-туры в Майами и Нью-Йорк. Я понимал, что борьба предстоит нелегкая.
Здесь не место для воспоминаний о том, как велась эта борьба и как радовали победы, — расскажу лишь одну историю, чтобы показать, как это было. Одной из многих проблем, с которыми столкнулась зарождающаяся на островах индустрия туризма, было плохое авиасообщение. Трижды в неделю сюда прилетали самолеты Pan American из Майями, и только. Все знали, что Pan Am едва сводит концы с концами и ее разорение грозит Терксу и Кайкосу катастрофой. Я связался с рядом других авиакомпаний и в конце концов убедил Cayman Airways организовать альтернативные рейсы из Майами. Спустя пару недель Pan Am обанкротилась, а ее агент с острова Гранд-Терк обвинил в случившемся меня лично и никогда больше со мной не разговаривал. Впрочем, у Cayman Airways были свои проблемы, или скорее трудности роста. Когда старый «Боинг-727» впервые совершил посадку в маленьком, плохо оборудованном аэропорту Гранд-Терк, который гордо назывался международным, выяснилось, что задний трап не работает. Единственный рабочий трап оказался короче, чем нужно, на метр с лишним. Решение придумал один из находчивых сотрудников аэропорта. При выходе из самолета туристы, в основном американцы, обнаружили, что до ступенек трапа придется спускаться по складной лестнице. Подозреваю, кое-кто из них пожалел, что выбрал для отдыха именно это место. Тем не менее в последующие несколько лет туризм на островах Теркс и Кайкос развивался рекордными для Вест-Индии темпами и стал весьма престижной и прибыльной сферой.
После того как я создал совет по туризму, мне предложили стать главой отдела офшорных финансовых услуг и одновременно генеральным регистратором (в маленьких государствах часто приходится делать несколько дел сразу), и это тоже было весело и увлекательно. В мой первый день в офисе ко мне зашла секретарь и сказала: «Там снаружи вас ждет женщина — чтобы выйти замуж». До меня не сразу дошло, что я как генеральный регистратор должен провести брачную церемонию. Однажды ко мне явились господа в темных очках и двухцветных туфлях: они хотели получить банковскую лицензию и спросили, приму ли я в качестве оплаты два дипломата, набитых потрепанными купюрами. Мои воспоминания об островах, куда я возвращаюсь каждые несколько лет, — это всегда что-то забавное: пока я там жил, я много смеялся. Впрочем, иногда приходилось и плакать.
Спустя несколько лет я возглавил группу консультантов, которые изучали индустрию финансовых услуг в Барбадосе. В первый же день я встретился с министром финансов, перед которым нам предстояло отчитываться. Полный энтузиазма, я вбежал к нему в кабинет и начал описывать наши планы и методологию. Несколько минут он терпеливо слушал, как я несу чепуху, затем поднял руку и сказал глубоким мягким голосом, растягивая слова, как все барбадосцы: «Хорошо, приятель. Но не забывай делать передышку, чтобы понюхать розы». Это был клиент в моем вкусе. Я недавно развелся, и Барбадос и его жители стали бальзамом для моей души.
Работа на Карибах чередовалась с командировками в Восточную Европу, которые оставили свои воспоминания. В моем путеводителе по Будапешту о термальных купальнях Геллерт написано следующее: «Если вы столкнетесь с гомосексуальными поползновениями, пресечь их несложно». И разумеется, когда я сидел по горло в теплой воде в одном лишь крохотном фартуке на голое тело, я почувствовал, как по моему бедру скользнула рука и чей-то голос над моим ухом проворковал по-немецки, что у меня красивые ноги. Поднапрягшись, я вспомнил несколько слов, выученных еще в школе, пробормотал, что у меня болит голова, и поспешил на выход.
Однажды я ненадолго поехал в Москву, чтобы помочь в подготовке тендера на модернизацию системы государственного финансового контроля здравоохранения. Я представлял оксфордскую группу, которая выступала партнером крупной российской аудиторской фирмы, — мы с коллегой участвовали в подготовке совместного предложения.
— Как бы вы хотели распределить работу? — спросил я главу фирмы.
Он ответил по-английски, но с сильным русским акцентом, который я, увы, не смогу воспроизвести:
— Мы подготовим техническое предложение. А вы добавьте в него романтики, поэзии.
Только русские могут увидеть поэзию в аудите. Если я когда-нибудь надумаю написать автобиографию, главу о том, как я работал аудитором, я назову «Поэзия аудита».
Все эти истории не имеют прямого отношения к теме, но они показывают, что обстоятельства могут резко изменить ваши планы, как смерть Кристины резко изменила мою жизнь. Они уместны потому, что этот опыт сформировал меня и, возможно, подготовил к роли, которую мне предстояло сыграть в возрождении семейного бизнеса.
На рубеже веков я все еще занимался консультационной работой, не думая, что мне придется изменить свой образ жизни. Все три мои дочери уже вышли замуж, и две из них жили неподалеку. Со мной остались мой приемный сын и собака, которую младшая дочь нашла десять лет назад в приюте для животных в Бахрейне. Наверное, моя жизнь была слишком комфортной, и, хотя я не задумывался об этом, я был вполне готов к преодолению новых трудностей.
Когда умерла Кристина, мне было пятьдесят восемь лет и я вел спокойную загородную жизнь в Гэмпшире. Я был скорее Томом Шарпом, чем Джоанной Троллоп, хотя кое-что роднило меня и с ней, в том числе печь AGA с четырьмя духовками, по которой до сих пор тоскует мой внутренний гурман. Моя мать, которая была на пару лет старше Кристины и пережила ее примерно на год, владела восемью процентами акций Foyles и после смерти Кристины попросила, чтобы я вошел в правление и представлял там ее интересы, что я и сделал в декабре 1999 года. На первом же заседании с моим участием стало ясно, что компании не хватает хорошего руководителя. И хотя я мало знал о книжной торговле, я успел приобрести немало полезных деловых навыков, а недалеко от Чаринг-Кросс-роуд у меня была небольшая квартира. Кроме того, от своих предков с обеих сторон я унаследовал качество, которое для возрождения Foyles было нужнее всего, — хорошее чувство юмора. Так в первые дни XXI века я фактически стал исполнительным директором «величайшего книжного магазина в мире».