Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Чартерс Уинн. Умеренный большевик Михаил Томский. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2025. Перевод с английского А. Кочековского. Содержание
В период НЭПа роль Томского была неоднозначной. Как глава профсоюзов, он был типичным умеренным большевиком. Его инстинктивная склонность к реализму, прагматизму и эволюционной политике полностью проявилась в президиуме ВЦСПС и его взаимодействии с другими профсоюзными и партийными чиновниками, когда он пытался отстаивать текущие интересы рабочих, одновременно поддерживая более долгосрочные интересы советского правительства, такие как возрождение экономики и построение индустриального, социалистического общества. Профсоюзные деятели и рабочие, казалось, осознавали, что Томский искренне заботится об их интересах, и в результате он пользовался (по крайней мере, среди многих из них) огромным личным авторитетом. В то же время Томский находился в гуще всех партийных споров и политических решений 1920-х годов, в частности закулисной борьбы за власть. Роль Томского в этой партийной борьбе, по сути, вращалась вокруг его конфликта с Троцким, решимости защищать умеренную политику НЭПа и (одновременно) недоверия «буржуазным специалистам», причем голос Томского в этой партийной борьбе едва ли был голосом плюрализма и толерантности в большевистской партии. Изучение всех этих противоречивых аспектов мнений и действий Томского в период НЭПа (вплоть до открытого столкновения на VIII съезде профсоюзов в 1928 году) и составляет предмет этой главы.
Томскому, по-видимому, всегда нравились партийные дебаты— с того момента, как он сделал себе имя, выступив с речью на V съезде партии в 1907 году. Последовательный противник «левых» в партии, Томский поначалу поддерживал Сталина, Зиновьева, Каменева и Рыкова против Троцкого, затем присоединился к Бухарину, Сталину и Рыкову, выступившим против «ленинградской оппозиции» Зиновьева и Каменева, а потом и против самопровозглашенной «объединенной оппозиции» Троцкого, Зиновьева и Каменева. Приверженность Томского умеренной политике НЭПа, примирительной по отношению к крестьянству и обещавшей постепенное повышение заработной платы рабочим, безусловно, стала ключевым фактором, повлиявшим на его фатальное решение присоединиться к Сталину. Существенно, что сплочение вокруг последнего, по словам Адама Улама, объяснялось вовсе не персональной лояльностью, а прежде всего личной неприязнью к первым скрипкам партийного руководства, в частности к Троцкому и Зиновьеву. Томский так и не забыл и не простил нападок, которые Троцкий позволял себе в 1920-х годах — во время «профсоюзной дискуссии». Каким бы роковым впоследствии ни оказалось это убеждение, Томский считал Сталина политическим союзником, а также личным другом, разделявшим его умеренный подход к экономической политике и антагонизм по отношению к Троцкому.
Томский, как мы увидим, невольно занял позицию, которая в конечном итоге разрушила его политическую и личную судьбу. Находясь у власти, он оказался ярым противником тех, кого считал серьезной угрозой НЭПу, партийному единству или интересам рабочих, при этом Томский непреднамеренно дал Сталину и его соратникам то оружие, которое использовалось против него и его союзников после разгрома в 1927 году «объединенной оппозиции». Те аргументы, при помощи которых Томский критиковал Троцкого, Зиновьева и Каменева, подорвут его же возможность организовать эффективную контратаку, когда сталинисты направят свой огонь против него. Кроме того, черной страницей в биографии Томского стало огромное влияние, которое он оказал на преследование так называемых буржуазных специалистов во время Шахтинского дела в начале 1928 года. Сталин, как умелый тактик, хотя и лишенный личного магнетизма, ловко использовал выпады Томского, чтобы подорвать его лидерство в профсоюзах. Как и его соратники Бухарин и Рыков, Томский недооценивал угрозу, которую Сталин представлял для их политики экономической умеренности, до тех пор, пока не стало слишком поздно. Лишь тогда, когда в начале 1928 года Сталин начал проводить в жизнь так называемые чрезвычайные меры против крестьянства, Томский осознал, какой экзистенциальной угрозой является Сталин для прагматиков, умеренной экономической политики НЭПа, а также его места в партийном руководстве.
Прежде чем перейти к роли Томского в развернувшейся борьбе за власть, важно подчеркнуть, что в 1920-е годы у него было много официальных обязанностей. Томскому приходилось выкраивать время, которое он посвящал различным должностным обязанностям, и у него не было возможности предпочесть одни из них и отказаться от других. Будучи главой президиума ВЦСПС, Томский в период НЭПа отдавал бóльшую часть своих сил профсоюзам, включая внешнеполитическую сторону профсоюзного движения, как это было рассмотрено в четвертой главе. В то же время он был одним из семи членов политбюро, высшего политического органа страны, где участвовал в жарких дебатах по различным вопросам. Особая роль Томского в политбюро заключалась в сосредоточении внимания на профсоюзах и — шире — на проблемах трудящихся, включая представление регулярных отчетов по трудовым вопросам. Для Томского это означало, что он снова столкнулся со многими из тех дилемм, с которыми имел дело во время Гражданской войны. Двойная роль Томского (как члена политбюро и главы профсоюзов) постоянно заставляла его разрываться между поддержкой политики партии и правительства по возрождению экономики, которую он и помог сформировать, и выполнением традиционных задач профсоюзов в виде представления и защиты интересов работников. Другой важнейшей обязанностью Томского с апреля 1922 года по январь 1926 года было членство в оргбюро. График Томского включал также работу в исполкоме Коминтерна и президиуме Центрального исполнительного комитета Советов (ВЦИК).
Во время НЭПа профсоюзы были главной опорой советского режима, поскольку они оказались важнейшей массовой организацией, связывавшей партию с рабочими, интересами которых и объяснялась Октябрьская революция. Как руководитель ВЦСПС, Томский, несмотря на возражения некоторых профсоюзных деятелей, смирился с установлением полного контроля партии над профсоюзами. Целью Томского было закрыть непрофсоюзным партийным чиновникам возможность вмешиваться в повседневные дела профсоюзов, поскольку члены партии с рабочим прошлым все чаще занимали в профсоюзах все штатные должности. Важно также отметить, что руководители предприятий подвергались партийному надзору. И профсоюзы, и управленцы боролись за благосклонность партии. Томский делал все возможное, чтобы использовать свое политическое влияние на пользу профсоюзам. Он был твердо убежден, что лидеры профсоюзов могли бы успешно защищать интересы рабочих посредством их отношений с другими лидерами партии, а также руководителями различных хозяйственных органов. Он считал, что, помимо его позиции в политбюро и оргбюро, большое количество его коллег по профсоюзам, работавших в ключевых учреждениях, включая ЦИК и ЦК партии, могли реализовать влияние профсоюзов на политику партии и Советского государства. Томский неоднократно и небезосновательно заявлял, что ни один закон, циркуляр или приказ, затрагивающие интересы рабочих или условия труда, не могут быть приняты без санкции ВЦСПС. Он также хвастался в конце 1926 года, что профсоюзы имеют право призвать любого наркома явиться к ним с докладом и ни один из них не имеет права отказать на том основании, что он формально не несет ответственности перед профсоюзами. Хотя Томский, возможно, и преувеличивал влияние профсоюзов, на протяжении 1920-х годов они действительно пользовались значительной автономией — вопреки тому, как их положение часто представляется в историографии НЭПа.
Хотя основной темой этой главы является то, как Томский руководил профсоюзами во время НЭПа, невозможно отделить это от параллельной внутрипартийной борьбы. В целом профсоюзная политика Томского в этот период была аналогична той, которую он осуществлял во время Гражданской войны (она рассматривалась во второй главе). По поводу НЭПа и роли в нем профсоюзов позиция Томского, по сути, ни в чем не расходилась со взглядами других высших партийных лидеров. Такое согласие радикально отличалось от внутрипартийного конфликта по поводу трудовой политики в эпоху военного коммунизма, который выразился в «профсоюзной дискуссии». Было бы также излишним проводить всестороннее исследование профсоюзной политики НЭПа, поскольку этот вопрос широко рассматривается в научной литературе, посвященной профсоюзам и рабочим в 1920-е годы.
Хотя основным стимулом для введения партией НЭПа было возрождение сельского хозяйства путем прекращения реквизиции зерна, другой его важнейшей целью был подъем промышленности. После катастрофического ущерба, нанесенного семью годами Мировой войны, революции, Гражданской войны и проведения политики военного коммунизма, общий объем производства в начале 1921 года составлял примерно 1/7 от довоенного уровня. НЭП, помимо приватизации всех предприятий, на которых было занято менее 40 человек, перевел на хозрасчет национализированные крупные промышленные предприятия, наиболее пострадавшие за эти годы, а это означало, что им приходилось на коммерческой основе конкурировать как с частными, так и с другими национализированными предприятиями. При НЭПе были отменены государственные субсидии, которые в период военного коммунизма получали многие промышленные предприятия — независимо от их эффективности и прибыльности. Даже те крупные предприятия, которые продолжали получать некоторое государственное финансирование, во время НЭПа должны были обеспечивать средства производства и зарплаты из своих продаж. Томский решительно поддержал это изменение политики, утверждая следующее: в условиях отчаянной необходимости оживить экономику «нигде, ни на одном предприятии мы не можем позволить себе роскошь иметь убыток».
Хотя профсоюзы совместно с хозяйственными органами обсуждали всех кандидатов, выдвигаемых на административные должности на предприятиях, во время НЭПа советское правительство потребовало от них отказаться от любой роли на предприятиях, помимо переговоров об условиях коллективных договоров и обеспечения их реализации. Возможно, под влиянием своей прежней неудачной попытки сохранить за профсоюзами управленческие функции Томский считал, что для них невозможно одновременно руководить предприятием на основе хозрасчета и защищать экономические интересы трудящихся. Принимая на себя роль защитника интересов трудящихся, на февральском пленуме ВЦСПС 1922 года, а также в широко цитируемой в то время статье он призывал профсоюзных активистов защищать экономические интересы рабочих путем борьбы за повышение заработной платы как на национализированных, так и на частных предприятиях.
Кроме того, ВЦСПС установил минимальную заработную плату, ниже которой «заработная плата в Советской России снижаться не должна». Томский и другие профсоюзные лидеры полностью отказались от цели коллективного управления — не только потому, что они считали невозможным одновременно занимать руководящие должности и защищать интересы работников. Томский, как и раньше, утверждал: «Мы слишком бедны, и общая конъюнктура чересчур неблагоприятна, чтобы сейчас назначать на управляющие должности рабочих». Однако он добавлял, что важно обучать рабочих экономическим вопросам «в духе управления» и готовить наиболее талантливых среди них к занятию управленческих должностей. Нежелание Томского отстаивать официальную профсоюзную роль в управлении разозлило часть профсоюзных деятелей, а именно лидеров и сторонников «рабочей оппозиции». Эта критика и, несомненно, прямое участие Шляпникова в ходе закрытого заседания XI съезда партии привели к ссылке Томского в Туркестан. На съезде в марте 1922 года Томский предложил поправку, призывавшую Центральный комитет исключить из партии трех крупнейших представителей «рабочей оппозиции»: Шляпникова, Коллонтай и С. П. Медведева — в том случае, если они еще раз будут замечены в каких-либо нарушениях партийной дисциплины. Поправка была принята подавляющим большинством.
В период НЭПа профсоюзы должны были выполнять функцию, аналогичную той, которую тред-юнионы играли на капиталистическом Западе. Как уже было во времена военного коммунизма, особенно после IX съезда партии, когда последняя отказалась от своей первоначальной цели рабочего контроля перед лицом экономического коллапса, профсоюзы в период НЭПа должны были заниматься защитой интересов рабочих и в то же время не вмешиваться в работу предприятий. Но на самом деле ЦК неоднократно критиковал их за вмешательство в управление. Напряженность между ВСНХ и ВЦСПС стала одной из центральных примет НЭПа. Томский пытался работать со своим другом Куйбышевым, ведущей фигурой в ВСНХ, чтобы сгладить эту напряженность, преследуя при этом традиционные, направленные на благо представляемых ими рабочих интересы профсоюзов. Но отношения между управленцами и профсоюзниками часто оставались враждебными. Томский признавал, что их разные роли в экономике делают некие конфликты неизбежными. В то время как управленцы стремились сократить расходы и получить прибыль, миссия профсоюзов заключалась в защите материальных интересов своих членов. Томского особенно возмущало то, как управленцы часто обвиняли рабочих в собственных неудачах.
Хотя Томский и поддерживал политику НЭПа, он считал, что профсоюзы должны сообщать о проблемах рабочих и содействовать удовлетворению их требований. Особенно это касалось беспартийных руководителей предприятий и технических специалистов. В то время как большевистские интеллектуалы в целом считали возможным (хотя и с осторожностью) работать со специалистами, Томский утверждал, что рабочие (даже те, кто состоял в партии) испытывали по отношению к ним настороженность и недоверие. Как мы видели во второй главе, одна из причин, по которой Томский выступал против единоначалия, состояла в том, что именно коллегиальное управление помогало контролировать тех, кого насмешливо называли «буржуазными спецами». Рабочие в заводских цехах продолжали сильно возмущаться вознаграждениями, которые получали спецы, и по меньшей мере скептично относились к утверждению партийного руководства о том, что их высокие зарплаты служат собственным долгосрочным интересам рабочих. Но на XI съезде партии Томскому и его соратникам по профсоюзному руководству было поручено не только согласиться на денежное стимулирование, но и объяснить экономическую ценность спецов. Подобные инструкции возымели мало эффекта. По словам Томского, профсоюзным деятелям было трудно защищать политику партии в отношении специалистов на заводских собраниях. Она не находила никакого отклика, потому что повышенные зарплаты спецов вызывали однозначное возмущение, поэтому, хотя профсоюзное руководство чувствовало себя вынужденным создавать условия для работы опытных управленцев и технических специалистов, в том числе используя дополнительное материальное поощрение, на практике оно часто от этого отказывалось, осознавая, что привилегированное положение спецов вызывало негодование и зависть среди рядовых членов профсоюза.