Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Бернард Корнуэлл. Ватерлоо: История битвы, определившей судьбу Европы. М.: КоЛибри; Азбука-Аттикус, 2022. Перевод с английского И. Летберга. Содержание
В этот день первым долгом британцев было спасение своих раненых, многие всю ночь пролежали там, где упали. Кавалеристы сажали раненых на своих коней, а тех, кто был слишком слаб и не мог держаться в седле, несли на одеялах. Несомненно, каких-то раненых французов спасали тоже, хотя приоритет отдавался британцам и голландцам, которых отвозили в Брюссель в повозках, — и конечно, умирающим.
Французы обращались со своими ранеными гораздо лучше, чем их враги. Или хотя бы старались обращаться лучше благодаря Доминику Жану Ларрею, главному хирургу Императорской гвардии. Ларрей пришел к выводу, что, если раненого как можно скорее лечить, результат будет куда лучше, чем если оставить его страдать. Тогда он изобрел «летучий лазарет» — легкую повозку на хороших рессорах, с поворотной передней осью, что позволяло ей маневрировать на поле боя, заваленном телами и обломками. Пол у повозки мог выкатываться назад и превращаться в операционный стол или пандус для погрузки раненого. Ларрею часто приходилось оперировать прямо на поле боя, хотя он предпочитал организовывать центральную реанимационную станцию и доставлять пострадавших туда. У британцев, наоборот, санитары выносили раненых на тыловые позиции, где их ждали врачи в пропитанных кровью фартуках, а также их пилы, ножи, зонды... Опытному хирургу — а Ларрей был очень опытным — требовалось меньше минуты, чтобы ампутировать ногу. Анестезии не было, если не считать дурманящего действия алкоголя, антисептиков не было, если не считать уксуса да терпентинного масла. Ларрей предпочитал оперировать, пока пациент еще пребывает в шоке. Он выяснил, что такие больные выздоравливают гораздо быстрее. Хотя у пациентов с ранами в брюшной полости шансов оставалось мало, независимо от того, как скоро им оказывали помощь. Большинству пострадавших британцев приходилось долго ждать, пока их начнут лечить, и многие раненные при Катр-Бра не увидели врача, пока их не довезли до самого Брюсселя, а Ларрей в это время оперировал неподалеку от поля боя. Наполеон сказал про него: «Я не знаю человека честнее и большего друга солдат, чем он».
Полдня понадобилось британцам, чтобы собрать своих раненых, а покамест Веллингтон давал армии подробные инструкции к отступлению. Пехоте следовало идти первой, но таким образом, чтобы врагу не было понятно, куда она направляется. Лейтенанта Бэзила Джексона отправили к генералу Пиктону с приказом об отступлении.
Я нашел его в крестьянском доме, неподалеку от дороги на Шерлеруа, он выслушал приказ мрачно. Ему явно не хотелось уходить с позиции, которую он вчера так храбро защищал, и это неудивительно!
Джексон не мог знать того, чего не знал никто, кроме Пиктона и его слуги. Сердитый валлийский генерал словил вчера мушкетную пулю. Пуля сломала два ребра — вполне достаточно, чтобы сделать мрачным любого, но Пиктон скрыл свое ранение, чтобы никто не настаивал на его отъезде из армии. В любом случае ему испортила настроение весть о том, что придется ехать на солдатском коне, потому что в суматохе его конюх перепугался и сбежал вместе с лошадьми.
Под началом Веллингтона при Катр-Бра находилось более 30 000 человек и 70 пушек, их следовало переместить на 13 километров, к гребню Мон-Сен-Жан. Он хотел поставить войска ближе к Катр-Бра, на низком гребне к северу от Женапа, но решил, что диспозиция на Мон-Сен-Жане удачнее для обороны. Он понимал, что в любой момент на него могут напасть. Уже происходили беспорядочные стычки, пикеты обеих армий перестреливались, и треск мушкетов и ружей ежеминутно мог перерасти в полнозвучный рев сражения. А герцогу предстояло отступать по единственной дороге, на которой должны были уместиться все повозки и пушки. Пехота могла пройти через поля по обе стороны дороги, но на ее пути вставали посевы, заборы, канавы, стены и живые изгороди. Проще говоря, отступление было сложным и опасным, но необходимым маневром, и, раз уж раненых увезли, следовало двигаться полным ходом. Первым делом шла пехота и основная часть артиллерии, конница и легкая артиллерия шли в арьергарде. Веллингтон хотел отступить тихо, будто не обращая ни на что внимания, отойти на лужок, лечь на травку, прикрыть лицо газеткой и якобы поспать. Однако ему приходилось быть очень внимательным, потому что у Катр-Бра оставалось все меньше и меньше людей, и эти оставшиеся становились весьма удобным объектом для нападения.
Вот только никто не напал.
Удивительно, но маршал Ней не сделал ничего. Его войска расположились лагерем вокруг деревни Фран, менее чем в пяти километрах к югу от перекрестка, и им не давали приказа ни нападать на уходящие к северу силы противника, ни даже произвести разведку на поле, где они так яростно дрались накануне. Были отдельные стычки между разъездами противников, но сигнала к общей атаке Ней не давал. Как раз об этом времени случайных перестрелок на заре субботы, 17 июня, рассказывал пехотинец Эдвард Костелло. Для него это был грустный момент, потому что пришлось оставлять позицию, которую они удерживали весь прошлый день. Не все женщины, сопровождавшие армию, остались в Брюсселе, многие, как, например, Марта Дикон, отправились вместе со своими мужьями. Рота Костелло отступала по тропинке к Нивельской дороге.
Отчасти дорогу защищал от вражеского огня кустарник. Вдруг один из моих сослуживцев услышал за кустами детский плач. Он заглянул за кусты и увидел худого мальчика двух или трех лет, который плакал возле мертвой матери. У той кровоточила рана в голове, простреленной, вероятно, случайной вражеской пулей. Мы подобрали сироту и отнесли в Женап, где отыскали несколько женщин от нашей дивизии, одна из них узнала малыша. Она сказала, что, похоже, это сын солдата из Первого Королевского.
Хотя пикеты обменивались выстрелами, похоже, французы считали очевидным, что Веллингтон должен отступить. Маршал Ней, вероятно, решил, что в эту субботу войскам нужно отдохнуть. С севера, собираясь затянуть все небо, сгущались тучи, британцы и голландцы уходили. К двум часам дня остались только арьергард и конная артиллерия.
Бездействие Нея непростительно. В то утро его задачей было, нападая, усложнить Веллингтону жизнь, тогда Веллингтон вынужден был бы оставить войска в Катр-Бра для отражения французских атак, и они оказались бы уязвимы для атаки со стороны Линьи. По правде говоря, положение Веллингтона было крайне шатким с юга и востока, а дорога для отступления на север была только одна. Конечно, он мог уйти в Нивель, но это отдалило бы его от прусской армии, а герцог не собирался рвать с союзниками. Так что у Нея была прямая возможность поймать герцога в ловушку, но он не сделал ничего. Когда Наполеон узнал об отступлении британцев, он публично устыдил Нея, бросив в его присутствии: On a perdu la France! — «Потеряли Францию!» Но и сам император едва ли повел себя лучше в ту субботу.
Наполеон, проспав допоздна, проснулся в общительном настроении. Он настоял на поездке по полю боя в Линьи, наслаждаясь победой, одержанной вчера, и предположил, что Веллингтон, как и Блюхер, отступает, не сделав никаких попыток преследовать ни одну из армий. Правда, направил конные разъезды на восток, чтобы выяснить, где находятся пруссаки. Всадники вернулись с известием, что солдаты Блюхера в беспорядке бегут на восток. На самом же деле рассеянные беглецы на Намюрской дороге были рейнцами, дезертировавшими из армии Блюхера. Блюхера на Намюрской дороге не было, он шел на север, в Вавр.
Затем император услышал, что Веллингтон вовсе не отступает, а все еще стоит в Катр-Бра. Эта весть его удивила. Мог ли Веллингтон в самом деле оказаться настолько глупым? Но император решил, что это шанс, и велел Нею удерживать герцога на месте, пока он приведет 69 000 человек и ударит герцогу в незащищенный левый фланг. Тем временем Наполеон отделил от своей армии четверть — 33 000 человек, — отдал их под командование маршалу Груши и приказал ему преследовать пруссаков.
Тем утром Наполеон мог выиграть войну. Солдаты Нея стояли близко к Веллингтону, остальная армия находилась в часе хода от британо-голландских войск. Если бы Наполеон атаковал на заре, Веллингтон наверняка был бы обречен. Император предпочел потратить утро впустую, а когда к полудню доехал до Катр-Бра, то увидел уходившие последние части британо-голландской армии и безмятежных солдат Нея, готовивших еду на кострах. On a perdu la France! — проворчал он Нею, но и сам император был в тот день таким же безалаберным, как и маршал. В то субботнее утро французам следовало преследовать Блюхера и без промедления атаковать Веллингтона, но они этого не сделали. Хуже того, они даже не знали, где находится прусская армия, а Веллингтону дали время спокойно отступить.
Наполеон отправил в погоню за Веллингтоном кавалерию и конную артиллерию, но тут вмешалась природа. Разверзлись хляби небесные. Темные тучи разразились громом, засверкали молнии и начался дождь. И какой дождь! Та самая буря, которая, по воспоминаниям Веллингтона, оказалась сильнее тропических ливней в Индии. Потоки воды с неба превратили поля в грязь, а с красных мундиров смыли краску прямо на белые лосины, сделав их розовыми. Однако пехота уже ушла далеко к гребню Мон-Сен-Жан. Сдерживать французскую погоню остались, словно зверь в западне, кавалерия и конная артиллерия.
А теперь настало время снова встретить Кавалье Мерсе, артиллерийского офицера, войска которого приветствовали известие о бегстве Наполеона с острова Эльба «с нескрываемой радостью офицеров и солдат, все стремились навстречу опасности и кровопролитию, все надеялись заслужить славу и почести». Мерсе оставил одно из лучших и самых известных описаний битвы при Ватерлоо, а его конные артиллеристы находились в числе тех, кто должен был прикрывать отход британцев. Как раз перед началом того дождя он впервые увидел Наполеона:
Я часто мечтал увидеть Наполеона, могучего воина, удивительного гения, потрясшего весь мир своей славой. И вот я увидел его, и встреча эта была исполнена ни с чем не сравнимой торжественности. В то утро небо налилось свинцовыми тучами и представляло собой невообразимое зрелище. Отдельная огромная масса грозовых туч глубочайшего, почти чернильного цвета, ее нижний край резкий, четко очерченный, навис над нами, словно готовый вот-вот разорваться. Дальний холм, давно занятый французской армией, купался в сверкающем солнечном свете. В это время на равнине появился одинокий всадник, к которому тотчас же присоединились еще несколько.
Мерсе глядел на императора, который ехал на своей белой кобыле Дезире. Наполеон, увидев, как уходит британский арьергард, бросил вперед кавалерию. Самая яростная схватка произошла вокруг Женапа, деревни в каких-то пяти километрах к северу от Катр-Бра. Французские уланы гнались за британскими гусарами, их атаковали лейб-гвардейцы. Команда Мерсе, как и другие артиллеристы, нашла точки обстрела, откуда можно ударить по вражеской коннице, прежде чем взять орудия на передки и припустить вперед. Одна из пушек была укомплектована ракетами — новым оружием, которое Веллингтон считал пригодным, только чтобы лошадей пугать. Впервые он увидел, как применяют ракеты в Индии, их использовал противник. Затем в Испании, где впервые были испытаны в бою ракеты Уильяма Конгрева, и капитана Мерсе заворожило это новомодное оружие:
Ракетчики поставили на дорогу маленький железный треугольник, на котором находилась ракета. Раздалась команда «огонь!», применили запал. Снаряд-непоседа принялся разбрасывать искры, на секунду вильнул хвостом и вдруг рванулся вдоль по дороге. Прямо на его пути стояла пушка. Снаряд в голове ракеты взорвался прямо между ее колес. Пушкари попадали направо и налево. Расчеты других пушек дали стрекача. Батарея опустела в один момент. Странно, но так и произошло.
Пожалуй, странно то, что первая же ракета попала точно в цель. Остальные ракеты летели как попало, даже разворачивались на лету и угрожали британцам. Герцог сам с радостью уехал бы подальше от ракетной группы, но она находилась под его патронажем и была прикреплена к принцу-регенту.
Погоня захлебнулась дождем. Проходя по тесным улочкам Женапа, армия вышла к узкому мосту, переносившему шоссе через речку Диль. Здесь французы отстали, хотя в деревне капитан Мерсе был на волосок от смерти. Лорд Аксбридж, второй человек в командовании после Веллингтона и командир всей британо-голландской кавалерии, пожелал, чтобы Мерсе с его пушками следовал за ним через узкий переулок, где пушки едва проходили. Мерсе не мог взять в толк, чего хочет Аксбридж, но повиновался. И вдруг, когда они оказались в поле у деревни, всего в 45 метрах перед ними возникла вражеская кавалерия.