Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Питер Т. Лисон. Невидимый крюк: скрытая экономика пиратов. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2023. Перевод с английского И. В. Шевелевой. Содержание
Захват и пленение черных рабов без опыта мореплавания или навигации, необходимого для управления кораблем, могли бы повлиять на расчет затрат и выгод для пиратов. Порабощенные моряки, восставшие против пиратов-угнетателей, представляли значительно меньшую угрозу для своих похитителей, если были не в состоянии доставить корабль властям. В таких случаях издержки пиратов на порабощение чернокожих пленников, пусть и концентрированные, были намного ниже. В свою очередь, у пиратов был больший стимул прибегать к рабству.
Однако, возможно, наиболее важным фактором, который мог способствовать побуждению пиратов к порабощению чернокожих моряков, была вероятность попасть в руки правосудия и отвечать перед законом, если рабы захватят контроль над кораблем и передадут его властям. В главе 6 обсуждались правовые новшества XVIII в., которые сделали пиратство более рискованным. Особое значение в этом отношении имел Закон о более эффективном подавлении пиратства. Однако только в 1719 г. механизм государственного антипиратского законодательства заработал на полную мощность. Через несколько лет после принятия парламентом закона 1700 г. численность англо-американского пиратского сообщества начинает стремительно сокращаться. Таким образом, 1719 г. стал важной вехой в войне правительства против пиратов.
В свете подобной динамики развития законодательного процесса, направленного на искоренение пиратства, начиная с 1719 г. вероятность того, что пират будет осужден правительством, значительно возросла. Поскольку концентрированные издержки пиратского рабовладения были равны потенциальному вкладу рабов в привлечение пиратов к ответственности, стимул пиратов использовать труд рабов до 1719 г. был значительно выше, чем после 1719 г. До этой даты пираты были в большей степени склонны использовать чернокожих моряков как рабов, в то время как после 1719 г. превалировало стремление иметь на борту чернокожих моряков в статусе свободных людей (исходя из рассуждений о концентрированных издержках, обсуждавшихся выше). Как отмечалось ранее, данных о количестве порабощенных и свободных моряков с черной кожей на пиратских кораблях, которые позволили бы нам непосредственно исследовать этот вопрос, нет. Однако мы имеем информацию, о численности чернокожих матросов в 23 пиратских командах, действовавших между 1682 и 1726 гг. Данные позволяют согласиться с выводом о том, что вероятность порабощения чернокожих моряков пиратами была выше до 1719 г., чем в период с 1719 по 1726 г.
В то время как средняя пиратская команда до 1719 г. включала 46,6% чернокожих моряков, в средней пиратской команде 1719–1726 гг. их было только 34,2%. Разница 12,4% между долей чернокожих моряков в пиратских командах до и после утверждения парламентом Закона о более эффективном подавлении пиратства в качестве постоянного позволяет предположить, что пиратские команды, действовавшие в менее строгих правовых условиях до 1719 г., могли иметь больше черных рабов, чем пиратские команды после 1719 г. Неясно, какая часть этой разницы связана с чернокожими рабами, которые находились в пиратских экипажах до 1719 г., но были отпущены после 1719 г. в связи с ростом издержек и рисков быть привлеченными к ответственности. В свете упомянутых выше концентрированных издержек пиратского рабовладельчества, которые становятся все более выраженными в политике пиратов в отношении чернокожих по мере увеличения вероятности привлечения пиратов к ответственности, есть веские основания подозревать, что по крайней мере часть этой разницы была связана с чернокожими рабами, присутствовавшими в пиратских командах в более ранний период и ушедшими от пиратов в период после 1719 г.
Квир-буканьеры?
Ряд ученых высказывали предположения о гомосексуальности пиратов. В исследовании о пиратской сексуальности «Содомия и восприятие зла» историка Б. Р. Берга это предположение представлено достаточно убедительно. Учитывая передовые взгляды пиратов в таких сферах, как управление, социальное обеспечение и межрасовые отношения, нетрудно представить, что они могли мыслить прогрессивно и в такой сфере, как сексуальные отношения.
Вместе с тем весьма сомнительно, что пираты так или иначе были озабочены сексуальными наклонностями своих сотоварищей. С точки зрения Берга, на морских судах в XVII и XVIII вв. присутствовали гомосексуальные контакты всех видов. Я полагаю, что Берг, вероятно, преувеличивает размах этих контактов. Но мало кто сомневается, что гомосексуальность не ограничивалась «сухопутными крысами». Однако нет никаких доказательств того, что пиратское сообщество было преимущественно гомосексуальным, не говоря уже о том, что «гомосексуальные акты <...> были единственной формой сексуального самовыражения, используемой членами пиратского сообщества», как утверждает Берг.
С другой стороны, существуют свидетельства того, что по крайней мере некоторые пираты не были геями. Несколько членов экипажа Бартоломью Робертса явно питали симпатию к представительницам прекрасного пола, намереваясь, как они сообщили одному из пленников, «тратить свои деньги на португальских негритянок». Другие пираты, такие как Стед Боннет, были женаты на женщинах. Если верить слухам, распространявшимся в XVIII в., у Черной Бороды было более дюжины жен. Сомнительно, что так оно и было, но столь же сомнительно, что Черная Борода заработал бы себе подобную репутацию, если бы не проявлял явного интереса к женщинам. Конечно же, брак не мог помешать пирату вступать в противоестественные половые сношения, и, возможно, пираты могли использовали фасад гетеросексуальности, чтобы замаскировать скрытые гомосексуальные желания. Но при отсутствии доказательств представляется странным заключать, что все пираты были гомосексуалистами.
В истории пиратов известны два случая кросс-дрессинга (переодевания в одежду другого пола). Оба пирата плавали с пиратским денди, капитаном Calico Джеком Рэкхемом. Однако эти пираты выделяются не только ношением одежды представителей противоположного пола. На самом деле речь идет о двух из четырех англо-американских женщин-пиратов золотого века, информация о которых сохранилась до наших дней. Одна из женщин, Энн Бонни, была любовницей Рэкхема и, переодевшись мужчиной, повсюду следовала за командой пиратов. Удивительно, но подтвержденным фактом, при полном пренебрежении вероятностью, членом команды Рэкхема была другая женщина-пират, также переодетая в мужской костюм, Мэри Рид. Еще более удивительным фактом является вспыхнувшее у Бонни чувство к Рид, которую она приняла за парня-пирата. Надежды рухнули, когда Рид призналась, что на самом деле является женщиной. Как свидетельствовала на суде Дороти Томас — пленница капитана Рэкхема: «Две женщины, подсудимые <...> носили мужские куртки, длинные брюки и платки, повязанные вокруг головы, и у каждой из них в руках были мачете и пистолет, обе ругались и крыли пиратов площадной бранью». По словам двух других очевидцев, Бонни и Рид «были очень активны на борту и готовы на все». Судя по всему, дамы-пираты отлично подходили на роль пиратов-джентльменов. Дороти Томас могла предположить другое только «по величине их бюста».
Пышная грудь и Бонни, и Рид стала недостаточно веским аргументом для того, чтобы остановить колесо правосудия. Суд приговорил обеих женщин-пиратов к смертной казни через повешение. Но их гендерная принадлежность оказалась небесполезной. Согласно докладу губернатора Ямайки Николаса Лоуса вышестоящему начальству, «было доказано, что женщины с острова Провиденс принимали активное участие в пиратстве, носили мужскую одежду, были вооружены и т. д. Поскольку они [находясь в заключении] быстро родили детей, их приговор был отложен». Таково завершение самой печально известной истории команды, членами которой были представители обоих полов.
Несмотря на занимательность истории с переодеванием Бонни и Рид, а также деталями любовного треугольника, связывающего Бонни, Рида и Рэкхема, эта история не содержит ни унции доказательств пиратского гомосексуализма. Пиратское сообщество управлялось тестостероном. Пираты не допускали женщин на свои корабли из-за потенциального конфликта, который мог бы возникнуть с их появлением. (Хотя справедливости ради следует отметить, что в команде Рэкхема было запрещено также и присутствие мальчиков.) По этой причине Бонни и Рид переоделись мужчинами. Бонни, женщина, переодетая в мужскую одежду, испытывающая чувства к Рид, которая, по ее мнению, была мужчиной (что, возможно, предполагает гетеросексуальные предпочтения). Но здесь нет никаких признаков гомосексуализма.
Протопираты-буканьеры XVII в., неоднократное упоминание о которых по различным поводам можно встретить в этой книге, основали любопытную институцию — матлотаж, которая, по мнению некоторых историков, имела гомосексуальный подтекст. В рамках этого института пираты объединялись в пары, взаимно соглашаясь разделить имущество и заключая контракт, согласно которому, например, в случае гибели одного из мужчин в бою его доля добычи переходила к его партнеру по матлотажу. Если в таких договоренностях и есть что-то неявно гомосексуальное, то, должен признаться, от меня это ускользнуло. Согласно Эксквемелину, договоры о матлотаже иногда прямо предусматривали завещание имущества жене мертвого пирата: «Когда мужчина заканчивает службу, он ищет партнера, и они объединяют все, что у них есть. Составляют документ, в одних случаях говорящий, что все достается тому супругу, который проживет дольше, в других, что оставшийся в живых обязан отдать часть [накопленных средств] друзьям или жене покойного, если он был женат».
Как и у других пиратских практик, у этой есть простое экономическое объяснение: разделение риска. Матлотаж был формой страхования. Буканьеры могли диверсифицировать риски, распределяя потенциальные прибыли и убытки. Содомировали ли они, — для заключения договора о матлотаже это обстоятельство не имело значения. Этот тип договора являлся для пиратов страховкой и помогал им справиться с неопределенностью бизнеса, связанного с морским грабежом.
Отношение пиратов к чернокожим морякам было своеобразным. С одной стороны, оно не отличалось от предубеждений, царивших в то время в обществе. Пираты захватывали рабов, держали их на корабле, а затем продавали. С другой стороны, некоторые пираты проявляли значительно более терпимое отношение к чернокожим. В составе обычного пиратского экипажа свыше четверти моряков могли иметь черный цвет кожи. Многие из этих моряков были бывшими рабами, но в пиратских командах по крайней мере с некоторыми из них обращались так же, как и с белыми моряками. Они имели равные права голоса в пиратской демократии и, вероятно, получали равную долю пиратской добычи. Это особенно примечательно, поскольку на первый взгляд пиратам ничто не мешало порабощать захваченных ими черных моряков — закрепощенных или свободных.
Терпимость пиратов можно объяснить простой логикой распределенных выгод и концентрированных издержек рабства на пиратских кораблях. Поскольку выгоды от порабощения чернокожего моряка на пиратском корабле были разделены между многочисленными свободными членами экипажа, а значительная часть потенциальных издержек на порабощение (а именно рост вероятности захвата пиратского экипажа властями) полностью ложилась на каждого свободного члена экипажа, пиратское рабство иногда было невыгодным. Не всегда, но временами «невидимый крюк» приводил к тому, что пираты на практике демонстрировали прогрессивные расовые взгляды, однако это отнюдь не означало, что пираты разделяли эти воззрения.