Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Андрей Горохов. Визуальный клей. Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2023. Содержание
Я попробую в двух словах повторить, что, собственно, утверждается, в чем состоит доктрина.
На фундаментальном (самом низшем) уровне «картинка» состоит из объектов двух сортов: «центров» и «осей».
Центр может быть пересечением палок, центр может быть уплотнением массы (пересечение есть и уплотнение), центр может быть центром какого-то пятна.
С центром связан «кадр восприятия». Кадр располагается вокруг того или иного центра. Кадр — это своего рода пятно нашего интереса, туннель, сквозь который мы видим нечто (а самого туннеля не видим). Когда мы вообще что-то видим на картинке, мы видим это в рамках того или иного кадра.
Ухватывание кадра есть операция распознавания образа. Тут уместно слово «инсайт».
Внутри полос живет «ось» — ось симметрии, но это тривиальное открытие. Ось куда интереснее, когда обнаруживается ось симметрии какого-то пятна или крупной формы. Ось тоже задает кадр, только вытянутый.
Ось может оказаться направленной, тогда вдоль нее происходит то ли «движение», то ли «распространение напряжения». Движение идет от неподвижно закрепленного конца оси (то есть от какого-то центра) к свободно болтающемуся концу.
Похоже на то, что динамический эффект возникает как результат того, что кадр восприятия не может устаканиться в смысле расслоения на предмет и фон. В результате (предположительно) кадр восприятия как бы сползает по оси в фон.
Независимо от центров и осей действует нечто непонятной природы, что проявляется в виде нескольких вездесущих эффектов или обстоятельств.
Разные пятна «слипаются» в единые «конгломерации» или «целостности», или же можно считать, что целостности разваливаются на «составные элементы». Нечто непонятной природы — «визуальный клей» — склеивает разрозненные куски, возникают те или иные целостности. Клея мы не видим, мы видим склеенность.
Мы воспринимаем это в качестве «виртуальности». Практически все, что мы видим, — виртуально. Несколько точек или штрихов склеиваются в линию. Несколько человек склеиваются в группу людей. Даже тривиальная ситуация просто белой стены уже виртуальна: мы «на самом деле» видим множество почти белых пятнышек, которые слиплись в единую белую поверхность.
У склеенной вместе конфигурации, я называю ее «виртуальным объектом», есть загадочное качество, которое мы опознаем как «характер». Определить, что это такое, — невозможно, это самость объекта. Слово «характер» избыточно. Можно сказать, что у виртуального объекта есть «качество»; что такое качество, сказать тоже невозможно. Это кошачесть кошки, женственность женщины, угловатость кристалла, вытянутость дылды, раскоряченность Эйфелевой башни.
Характер не то что объясняется взаиморасположением центров и осей, но иному характеру соответствуют по-другому расположенные центры и оси. Передвигая центры и оси, убирая их или добавляя новые, можно менять характер. Возникает подозрение, что характер — это воспринимаемый нами эффект той или иной конфигурации центров и осей.
Почти одна и та же конфигурация центров и осей может «быть присущей» разным картинкам, это приводит к тому, что разные картинки имеют похожий характер.
Разные картинки со схожим характером «структурно эквивалентны».
Проблема, однако, в том, что склеивается не все со всем одновременно и прочно. Точнее, такой эффект, когда все склеено в сплошной непрерывный пейзаж вокруг нас, конечно, тоже есть, но, вообще говоря, мы в любой картинке выхватываем/опознаем то одно, то другое.
Практически всегда одно опознаваемое наложено на другое. То есть один и тот же элемент картинки участвует в нескольких одновременно воспринимаемых конфигурациях. Это фундаментальная неопределенность: картинка оказывается наложением или пересечением нескольких виртуальных объектов.
Наше восприятие «переключается» между этими целостностями, конфигурациями или виртуальными объектами. Я называю это переключение переструктуризацией.
Уже восприятие чего-то в качестве «самостоятельного элемента» есть пример тривиальной переструктуризации — самостоятельный элемент смотрится сам по себе, но он же смотрится и как часть более крупного целого. Скажем, мы видим отдельного солдата на плацу, но видим и ряд этих же самых солдат.
Переструктуризация часто работает так, что один ухватываемый нашим взглядом виртуальный объект не исчерпывает всей картинки, остается какой-то излишек, мы пытаемся включить этот излишек в кадр, и — чик! — происходит переключение структуры: мы ухватываем новый виртуальный объект, в который включен бывший излишек, но не включено что-то другое, включавшееся в предыдущую структуризацию.
У интересно переструктуризирующейся картинки оказывается интересный характер. То есть характер не просто соответствует геометрическому расположению центров и осей, но характер есть и у частного виртуального объекта, и у наложенных друг на друга (переструктуризирующихся) виртуальных объектов. Характер переструктуризации оказывается важным для характера целого.
Если всегда существует множество конкурирующих переструктуризаций, то какой-то виртуальный объект или виртуальное качество (тяжесть, массивность, трехмерность, округлость) может оказаться более заметным, «выявленным». Тут вспоминают про загадочный Закон прегнантности, который говорит, что воспринимается (наиболее проявлена) наиболее «простая» из возможных виртуальных конфигураций.
Виртуальные объекты и их характеры могут быть проявлены с разной силой. Линия может быть не только более или менее прямой, она может быть более или менее линией. И это относится к любому качеству, свойству и эффекту в визуальной сфере. Скажем, структурная эквивалентность может быть вопиющей (нос Буратино похож на шило и на карандаш) или может быть далеко не очевидной: ноги + палка мальчика оказываются структурным эквивалентом лошади.
Виртуальные объекты собраны из более простых и мелких виртуальных объектов. Это фрактальная ситуация, но не иерархическая: поскольку виртуальные объекты пересекаются и переключаются, то часто невозможно однозначно сказать, что является частью чего.
Чтобы возник более сложный виртуальный объект со своим характером, картинка должна быть «сложнее» и «хитрее» устроена. Формализовать эту сложность и хитрость вряд ли возможно. Однако можно определить ее негативным образом: новый сложный характер возникает, когда нет вопиющей «аддитивности». Аддитивность не дает крупному характеру собраться воедино.
Аддитивность — это такое состояние картинки, когда небольших виртуальных объектов много и они приставлены друг другу. Можно представлять себе полки в шкафу, шахматную доску или лужи на асфальте.
Можно считать, что аддитивная картинка обладает своим странным характером, это характер пэчворка. Разумеется, существует множество разных проявлений аддитивности, и совершенно победить аддитивность невозможно, потому присутствующая, но не доминирующая аддитивность влияет на характер целого.
Внутри и «абстрактных» картинок, и «фигуративных» действует один и тот же механизм.
В фигуративной картинке мы узнаем нечто реальное, знакомое нам из нашей жизни — какой-то предмет или пейзаж или какую-то сцену. Почему? Видимо, потому что узнанное — самолет, люди за столом, Ниагарский водопад — является характером высокого уровня, «хранится» в нашей «памяти» (что такое «память» — неизвестно, и непонятно, как в ней что-то «хранится») и, когда оно достаточно проявлено, легко опознается. Так что новый сложный характер, который якобы возникает при преодолении аддитивности, может оказаться структурным эквивалентом чего-то нам хорошо известного — от буквы «Х» до чего-то фигуративного, скажем лица человека.
Это описание не является исчерпывающим: непонятно, как это все реализовано на уровне, так сказать, хардвера и почему работает именно так. Есть и много частных, но раздражающих неясностей, например так называемые оптические иллюзии.