Owen Hatherley. Red Metropolis. Socialism and the Government of London. London: Repeater, 2020
«Для тех из нас, кто работал в County Hall [адекватного — столь же краткого — перевода этого названия на русский нет. Назовем его „зданием лондонского горсовета”. — К. К.] с первых дней лейбористской администрации, одним из наиболее поражающих изменений стало то, каких людей можно было встретить теперь в его коридорах. Чиновников из других ведомств и высокопоставленных лиц постепенно стали сменять лондонцы из самых разных групп населения: от панков и растаманов до бангладешских пенсионеров — причем никто из них не смущался величием этого места и вел себя так, будто оно принадлежало именно им. Во время Июльского фестиваля 1984 года эти изменения в County Hall достигли наивысшей точки. Целый день в здании буквально роились юные панки, скинхеды, растафарианцы и другие лондонцы. Они обосновались на главной лестнице (ранее использовавшейся только для вип-персон), в отделанных деревом коридорах главного этажа. Зал заседаний городского совета использовался для непрерывных дискуссий о судьбе Совета Большого Лондона, причем в какой-то момент слово предоставили Анне Скаргилл [британская левая профсоюзная активистка, организатор многочисленных протестов против закрытия шахт правительством Маргарет Тэтчер в 1980-е и антивоенного женского лагеря в Гринэм Коммон. — К. К.] и организации „Жены шахтеров”. Атмосфера была довольно необычная — стены County Hall ранее не видывали ничего подобного».
Эту цитату из сочинения Морин Макинтош и Хилари Уэйнрайт можно обнаружить на страницах 120-121 новой (но не самой последней на момент написания рецензии) книги Оуэна Хэзерли «Красный метрополис. Социализм и управление Лондоном». Книга посвящена отчасти скрытому до сего дня сюжету: истории того, как левые, преимущественно социалисты, участвовали в работе органов местного самоуправления огромного города, который со стороны очень сложно назвать «красным». Действительно, в зависимости от точки наблюдения Лондон представляется городом то архибуржуазным, то сверхартистическим, или даже просто хаотическим нагромождением самых разных районов (по сути небольших и больших городов, слабо между собой связанных). Последнее, пожалуй, будет наиболее близким к истине; неупорядоченность, разнообразие, порой даже слишком пестрое, — таковы главные характеристики этой бывшей имперской столицы, которая стала одним из финансовых центров мира и одновременно одним из самых неудобных для жизни, дорогих, но странно привлекательных мест. Тем не менее за подобным вроде бы непорядком стоит не просто история, вполне упорядоченная и поддающаяся рационализации, но механизмы управления городом и довольно жесткие рамки, не допускающие превращения плодотворной до известного предела хаотичности лондонской жизни в хаос настоящий, разрушительный, чреватый деградацией и упадком. О деградации (и даже упадке) Лондона говорят уже довольно давно, с 1930-х, но в каждый период кризиса метрополис умудрялся переродиться, переизобрести себя на новых основаниях, не теряя — по крайней мере, внешне — приверженности старым устоям и обычаям. Огромную роль в ключевых для Лондона сменах парадигм играли местные власти — и, как демонстрирует Оуэн Хэзерли в своей книге, прежде всего социалисты самого разного толка, которые управляли городом немалую часть его истории в прошлом и в начале нынешнего века.
Тут следует уточнить, что имеется в виду под словом «управляли». Лондон никогда не был похож на другие европейские столицы с их мэрами, централизованной администрацией и городской бюрократией, выстроенной в иерархическом порядке. Лишь в последние двадцать лет там появилась должность мэра — и, несмотря на медийную шумиху и политические баталии, сопровождающие деятельность первых трех на данный момент лондонских мэров (Кена Ливингстона, Бориса Джонсона и Садика Хана), реальной власти эта позиция предполагает совсем немного. Кое-какие вопросы, связанные с деятельностью полиции, транспортом, городским благоустройством (совсем немного) плюс представительские функции и организация пиар-деятельности для привлечения инвестиций — вот, пожалуй, и все или почти все. Тем не менее «мэр Лондона» стал одной из наиболее важных фигур в британской политике; для Ливингстона эта должность стала концом политической карьеры, для Джонсона — трамплином к премьерству.
Более того, местные выборы в столице всегда, и особенно в последнее время, демонстрируют пропасть, отделяющую ее от остальной страны. Лондон — космополитический мегаполис, в котором преобладают леволиберальные настроения. Оттого британские правые презирают столицу, обвиняя «элиту метрополии» в полном отрыве от нужд и чаяний простого английского человека (валлийцев и шотландцев, не говоря уже о североирландцах, в ксенофобской консервативной прессе за «простых людей» не считают — первые и вторые голосуют за лейбористов и местных националистов, а последние и вовсе не присутствуют в сознании журналиста какой-нибудь Daily Telegraph). Собственно, уже лет пятнадцать идет настоящая «культурная война» правой (как пристойной, так и таблоидной) прессы против Лондона — война, нашедшая кулинарное воплощение в схватке между хипстерским тостом с авокадо (запивать непременно тыквенным латте с веганским молоком) и народным fish & chips или барбекю (в сопровождении неизменной пинты местного эля). К реальности Лондона это противостояние отношения почти не имеет, метрополию населяют не хипстеры, но в основном обычные люди, которые считают каждый пенс, оставшийся после выплат грабительских ипотек или заоблачных рент. Тут не до мятого вилкой авокадо на тосте из экологически ответственной булочной.
Тем не менее эта сочиненная правой прессой реальность, как и реальность любой иной «культурной войны», развязанной для достижения вполне конкретных целей, формирует представления, которые укладываются в идеологические рамки и политические предпочтения, после чего в условиях демократии приводят к важнейшим решениям, меняющим судьбы миллионов людей. Яркий пример тому — Брекзит. Правые националисты выиграли эту кампанию исключительно благодаря упомянутой выше «культурной войне», разыграв карту «простой английский патриот versus изнеженный лондонский космополит». Понятное дело, что в результате пострадали и те и другие, причем первые гораздо сильнее: Брекзит нанес тяжелейший удар по британскому сельскому хозяйству, сфере услуг, торговле, производству. Однако реальность реальной жизни и реальность идеологическая — вещи разные. В любом случае Лондон голосовал против Брекзита и от Брекзита проиграл очень сильно; причем не только Лондон рабочий, многонациональный, артистический, но и Лондон финансовый: Сити недосчиталось семи тысяч рабочих мест. Как это скажется на будущем метрополиса, сказать пока сложно; но то, как Лондон стал тем, чем он является сейчас, и какую роль в этом сыграли британские лейбористы и прочие социалисты, включая даже коммунистов, — этот сюжет постепенно проясняется. Книга Оуэна Хэзерли сильно тому способствует.
Перед нами не монументальное исследование, а краткий очерк истории «красного метрополиса». Книг об истории лондонского местного само- и просто управления написано немало, но вот сложить это в одну картину, кажется, раньше в голову никому не приходило — по крайней мере, развернуть данный сюжет именно для социалистического Лондона. А он исключительно важен, поскольку и внешним своим видом, и внутренним устройством современный Лондон обязан левым (в самом широком смысле) гораздо больше, чем правым. Скажем, County Hall, где происходят удивительные события в сюжете, с которого начинается эта рецензия, — впечатляющее здание городской администрации, построенное в межвоенный период в обычно раздражающем, но в данном случае отчего-то вполне уместном стиле эдвардианского псевдобарокко. Каждый, кто бывал в Лондоне, помнит его: оно расположено на южном берегу Темзы, ровно напротив здания Парламента и Биг Бена, в начале нашего тысячелетия рядом пристроили монструозное колесо обозрения. Как явствует из его названия, County Hall возвели, чтобы он стал штаб-квартирой преобразованного и модернизированного в конце XIX века органа городского управления (точнее, органа координации самоуправлений городов/районов, образующих мегаполис) — London County Council (LCC, Совет графства Лондон), контролировавшегося с начала прошлого столетия чаще всего лейбористами и представителями других левых движений и групп и чаще всего находившегося в конфликте с центральным правительством, по большей части консервативным. В середине 1960-х казалось, что победило правительство: парламентским актом LCC распустили, заменив на Greater London Council (GCL, Совет Большого Лондона) в надежде, что включение в границы «большого города» множества пригородов и небольших окрестных городков с преимущественно мелкобуржуазным населением позволит избежать победы левых на местных выборах.
Расчет консерваторов сработал, но до известного хронологического предела; с началом 1980-х, в первый этап правления Тэтчер, лондонцы, возмущенные неоконсервативным курсом ее кабинета, передали власть в GCL левым, причем крайне левым, вроде Кена Ливингстона. «Красный Кен» стал председателем Совета; он последовательно и безжалостно реализовывал самую социалистическую повестку, причем в современном понимании социализма. Речь идет не только о доступном социальном жилье, транспорте и прочем, но и о расовом, национальном и гендерном разнообразии как самой системы городской власти, так и проводимой ею политики. Именно при Ливингстоне Лондон стал действительно космополитным, «открытым» — на уровне повседневной жизни.
Интересно, что параллельно с этим архивраг Ливингстона, Маргарет Тэтчер, «достроила» переизобретающую себя метрополию другой разновидностью открытости — финансовой. Смягчение, а порой даже и полная отмена регулирования финансовых операций в Сити привели к тому, что туда устремились деньги со всего мира, причем часто сомнительного происхождения. Свежеоткрывший себя Лондон привлекал иммигрантов из Юго-Восточной Азии и арабских стран возможностью найти работу и спокойную, далекую от крайних проявлений религиозной, расовой и социальной нетерпимости жизнь, и он привлекал деньги элит из тех же регионов, элит, далеко не толерантных и не демократических. В Сити эти деньги отмывались и начинали приносить спокойный уверенный доход, а внизу, у подножья рвущихся вверх небоскребов финансовых компаний и банков, в полукилометре от Сити, на Брик-лейн и в Тауэр Хамлетс, обживались бежавшие с родины от этих новых заморских инвесторов бангладешцы, ливанцы, иракцы. Об удивительной одновременности казалось бы противоположных процессов стоит в будущем поговорить подробнее, причем не только на британском материале. Пока же отметим, что связь между ними очень прочная, несмотря на кажущуюся полярность.
В 1986 году правительство опять победило в схватке с лондонским управлением — GCL распустили. Способствовали тому и сами действия Ливингстона и его соратников, в частности, помянутый выше Июльский фестиваль 1984 года. Но не только. На фасаде County Hall периодически вывешивались разные оппозиционные радикальные билборды — так, чтобы их было видно из окон находящегося через реку парламента. В свою очередь правительство Тэтчер смогло привлечь симпатии немалого количества лондонцев, создав схему, благодаря которой жильцы социальных квартир могли выкупить их за относительно небольшие деньги. Это сократило социальную базу левых, создало новый класс владельцев недвижимости в городе, где люди чаще всего обитали (и обитают) в не принадлежащих им жилищах. Плюс к этому консервативное правительство развязало настоящую войну против левых и профсоюзов: жестоко подавляло стачки и протесты на севере страны (особенно шахтерские) и пыталось уничтожить саму инфраструктуру своих политических соперников, важнейшей частью которой был Совет Большого Лондона. Наконец, одержимость децентрализацией, характерная для тэтчеризма, взявшего за образец Америку 1920-х и 1950-х, была применена и к Лондону — после роспуска GCL серьезного координирующего органа городской власти в столице просто не осталось. Лишь десять лет спустя «новые лейбористы» Тони Блэра, получив большинство в парламенте, принялись создавать новую структуру управления городом.
Что же до County Hall, то этому зданию после ухода оттуда городской администрации и совета, как водится в реальности неолиберальных затей, сильно не повезло. Его продали японскому инвестору, он на какое-то время пустил туда крупнобуржуазную частную галерею современного искусства Чарльза Саатчи, когда же Саатчи поссорился с владельцем здания и переехал на другой берег Темзы, одно крыло здания разрушили, чтобы построить невыразительный отель, а другое приходит в упадок. В основной его части располагаются «Аквариум морской жизни» и иные развлечения для детей, которым предлагают еще раз насладиться похождениями Шрека, плюс еще какие-то увеселения. Кое-где можно встретить офисы компаний, арендовавших в County Hall помещения. Рядом — очередь туристов на колесо обозрения. Ничто не напоминает о трудах и днях тысяч людей, сформировавших нынешний Лондон.
Хэзерли удержался от соблазна сделать историю County Hall сюжетопорождающим стержнем своей книги, и в этом ее отличие от некоторых предыдущих сочинений того же автора. В первых принесших ему известность работах — A Guide to the New Ruins of Great Britain и A New Kind of Bleak — Хэзерли предлагал очерк нынешнего состояния британских городов, и именно из современности он ретроспективно проводил линии исторического свойства, которые обнажали механизмы формирования и функционирования жизни не только урбанистической, но и общественно-политической, как на местном, так и на общебританском уровнях. Для решения подобной задачи как раз необходимо использовать историю и современное состояние того или иного здания (а Хэзерли — интереснейший архитектурный критик) или городского пространства. Получилась своего рода история Великобритании последних ста с лишним лет, данная через очерки о разных ее городах.
В «Красном метрополисе» все наоборот; автор реконструирует в основных чертах историю участия социалистов в управлении и самоуправлении Лондона, и отсюда возникает образ нынешнего города, ставшего результатом этой истории. При таком подходе в центре внимания оказываются люди, их действия и идеи, которые определяли и определяют эти действия, а не здания и городские районы, хотя, конечно, Хэзерли немало о них пишет. Среди его героев — Джон Макдоннелл, один из лидеров нынешних левых лейбористов, еще относительно недавно министр финансов в теневом правительстве Джереми Корбина, сорок лет назад бывший заместителем «Красного Кена» в Совете Большого Лондона. Высказывание Макдоннелла украшает обложку книги Хэзерли: «Превосходная основа для следующей волны радикального переосмысления будущего столицы». Автор выбрал для обложки именно эту цитату неспроста: тем самым он подчеркивает политический контекст книги и собственные идеологические симпатии; Хэзерли — сторонник левого, радикального социалистического лейборизма, который символизирует Джереми Корбин (он тоже работал в Большом Совете Лондона при Кене Ливингстоне) и его сподвижник Макдоннелл. Эта книга не просто написана с социалистических позиций; ее сверхзадача — показать, что при господстве буржуазных идеологий и политических партий социалисты (и даже коммунисты) в рамках демократического общественного устройства могут сделать очень многое, особенно на уровне администраций городов. В наши времена, в эпоху торжества правого популизма, стоит разобраться в прошлых достижениях левых и начать думать о будущем.