Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Бертран Мари. Пляска смерти, или История кладбищ. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2024. Перевод с французского Е. Гусаковой. Содержание
Если умирал житель «богатых кварталов», на фасад его дома вешали плотные черные занавесы: они обрамляли входную дверь, и на них красовалась непропорционально огромная первая буква имени почившего, вышитая серебристыми нитками. В бедных кварталах объявление о смерти скромно вывешивали на двери, украшенной черной лентой, и оставляли ее приоткрытой, чтобы можно было войти без стука и выразить свои соболезнования. Ведь в некоторых домах еще верили, что «звуки дверного колокольчика и молотка могут потревожить сон покойного».
В большинстве случаев смерть наступала дома. Тело почившего выставляли на обозрение внутри дома, зачастую с непокрытым лицом, на смертном ложе или в гробу на подставках. Закрывали ставни и зажигали свечи. Затем дом наводняли гости, пришедшие выразить свое почтение умершему. Собиралась вся семья, в том числе слуги и дети. Затем начинались затяжные бдения, продолжавшиеся при свечах до глубокой ночи.
В трущобах английских промышленных городов существовала необычная традиция, которая многое говорила о близости каждого человека к смерти, причем с самого раннего возраста. «Дети имели обыкновение приходить в дома, где кто-то недавно умер, и почтительно просили показать им тело покойного — в этом никогда не отказывали. Один мой друг детства хвастался, что видел тридцать семь трупов в окрестностях родного квартала», — пишет британский социолог, выходец из такого же неблагополучного района.
В день похорон покойного везли из дома в церковь, а затем на кладбище, где его ждала могила. В то время тень смерти часто появлялась в общественном пространстве вместе с неспешными похоронными процессиями, что в современной жизни почти не встречается.
Таким образом, каждый день хотя бы в одном из парижских кварталов раздавался похоронный колокол. Сотня траурных кортежей пересекала улицы столицы, и в начале XX века такие кортежи стали препятствовать дорожному движению. Из-за их медлительности постоянно возникали пробки при выезде из города. Дорога вела к новым кладбищам, открытым в конце века, таким как Пантен и Иври-сюр-Сен, а также старым кладбищам, которые все еще использовались, — например, Ла-Виллет.
Катафалки, перевозившие тела, представляли собой внушительные барочные кареты с балдахином и плотными черными портьерами с серебряной окантовкой. Лошади в упряжке были в черных накидках, а их головы украшали высокие страусиные перья, тоже черного цвета. В сельской местности гроб перевозили на простой повозке, траур выражался в том, что копыта лошадей, которые должны были везти покойного, просто натирали черным воском. Иногда крестьяне «выстраивали скотину перед амбаром, чтобы она могла наблюдать за уходом только что умершего члена семьи», пытаясь вовлечь животных в похоронный обряд.
За гробом следовала процессия из родственников, близких и соседей сплошь в траурных одеяниях: креповые вуали и черные перчатки у женщин, блестящие шляпы и лакированные туфли у мужчин и пурпурные одежды у маленьких буржуа... Прохожие обязательно останавливались, завидев похоронную процессию. Мужчины снимали головные уборы, тушили сигареты или трубки, а среди женщин многие крестились. Для детей из рабочих кварталов шествие похоронной процессии составляло неотъемлемую часть уличной культуры: они прекрасно знали все принятые в данном случае правила поведения; в частности, что нужно обязательно снять картуз, а надеть его можно только после того, как процессия миновала.
Самые пышные процессии собирали на своем пути огромные толпы — люди надеялись стать свидетелями «роскошных похорон»! Одними из самых запоминающихся похорон прекрасной эпохи стали похороны Альфреда Шошара, торгового магната, основателя и владельца «Магазинов Лувра». Он умер в своем особняке в VIII округе Парижа 1909 году. Его пышные похороны, об организации которых он сам позаботился, надолго запечатлелись в памяти парижан.
В церкви Мадлен рядом с его гробом, изготовленным из амарантового дерева, украшенным медными и бронзовыми узорами, стояли привратники с алебардами. Говорили, что рубашку покойника, одетого в церемониальный костюм, украшали бриллиантовые пуговицы. У его ложа среди бесчисленных венков и горящих свечей молились две монахини.
Похоронный кортеж торгового магната сопровождали несколько полков кавалерии. За катафалком, усыпанным орхидеями, следовало пять экипажей с венками из редких цветов. Позади, в соответствии с пожеланиями покойного, шел весь персонал «Магазинов Лувра». Похоронные распорядители, одетые как французские лакеи, замыкали шествие.
На пути следования процессии на тротуар выходили сотрудники магазинов и покупатели. Жители города толпились на балконах и высовывались из окон. Когда процессия вышла на улицу Риволи и проходила мимо здания компании, созданной Шошаром, шторы там были задернуты, а флаги приспущены.
Даже тогда подобный масштаб роскоши казался неуместным большей части населения. Тысячи зрителей, собравшихся на пути следования процессии, отнеслись к церемонии как к «вызову народу Парижа». Люди на улицах громко и неодобрительно свистели, когда мимо проезжал катафалк, — такая реакция представляется редким явлением в летописи похорон.
Однако и многие не столь обеспеченные буржуа, и представители мелкой знати в стремлении продемонстрировать свой жизненный успех не скупились на похоронные расходы. Доказательством тому служили пышность и торжественность похорон первого класса, которые предназначались для высших слоев общества того времени. Самый высокий класс из тех девяти, что предлагали похоронные бюро в конце XIX века, включал в себя следующие услуги: гроб из ценных пород дерева — черного или красного, катафалк в сопровождении 14 траурных карет с кучером и форейтором, черные драпировки, чтобы декорировать двери дома почившего и вход в церковь или другое культовое сооружение, четырех церемониймейстеров, которые должны были за всем следить...
Находившиеся на более низких ступенях общественной лестницы люди со скромным достатком (квалифицированные рабочие, мелкие чиновники или торговцы) также желали не ударить в грязь лицом, обеспечив себе достойные похороны. Для этого они были готовы заплатить значительную сумму и за похороны, и за могилу, что могло быть эквивалентно их доходу за несколько месяцев работы. Бюджеты корректировались в зависимости от того, что именно включал в себя похоронный класс, предложенный семьям с маленьким бюджетом. Среди товаров, представленных в богато иллюстрированных каталогах, они могли выбрать дубовый или еловый гроб, с лакировкой или без нее, с обивкой или без обивки, с ручками или без ручек, с распятием или без него, катафалк с бахромой или без нее, серебряные уздечки и кисточки, траурные драпировки, чтобы закрыть фасад дома или церкви, набор канделябров.
Что касается представителей беднейших слоев населения, все они беспокоились, что, когда придет время, не смогут оплатить достойные похороны. Поэтому они массово обращались к услугам компаний взаимного страхования, которых в то время было огромное количество. Делая регулярные взносы, такие люди могли рассчитывать в случае смерти на получение выплат по договору и компенсаций, покрывающих расходы на их похороны.
Также существовали общества взаимопомощи, благотворительные ассоциации, основанные на принципе добровольного участия. В некоторых французских провинциях, например в Нормандии, где некоторые организации сохранились и в наше время, они сопровождали семьи в период траура и помогали бесплатно хоронить неимущих. Члены таких организаций действовали под покровительством местного святого и проводили церемонию в соответствии с точным протоколом. В Великобритании в рабочих кварталах burial clubs жестко конкурировали между собой. Говорили даже, что для привлечения новых членов клубы, проводившие свои собрания в местном пабе, часто бесплатно добавляли бутылку виски к той сумме, которую они выплачивали близким.
В конце XIX века на задворках общества другие сакральные традиции продолжали регулировать отношение к смерти. Лондонские трущобы стали сценой для необычного похоронного ритуала, появившегося среди проституток во времена правления королевы Виктории. Дамы полусвета учредили ритуал, прославляющий смерть, и сами придумали всю его церемониальную часть, описанную Франсуа Бедарида, историком и специалистом по викторианской Англии: «Когда одна из них умирала, товарки по панели организовывали в ее честь похороны, аналогичные похоронам молодой невесты, которую внезапно постигла смерть: катафалк, украшенный белыми перьями, процессия скорбящих плакальщиц-проституток, одетых в черные накидки и вуали, украшенные белыми бантами. Вся эта процессия продвигалась под охраной сутенеров, чтобы почтенные местные матроны не свистели и не бросали камни».
После того как последняя горсть земли падала на крышку гроба, а семья и близкие уходили, эстетизация смерти продолжалась в тишине кладбища. Украшательство могил поддерживало память об усопшем и в то же время помогало забыть о его трупе, скрытом за разнообразными «декорациями».
Поскольку мода, значение которой не стоит недооценивать, на рубеже веков менялась, то и убранство могил изменилось в угоду вкусам дня. В склепах, мавзолеях и гробницах-часовнях, которые продолжали строить, сменялись изображения и предметы за коваными и стеклянными дверями. Одни склепы украшали раскрашенные статуи Христа, Девы Марии или святые, голубки и ангелы в стиле росписей церкви Святого Сульпиция, а также витражные потолки, которые окрашивали внутреннюю часть гробниц в яркие цвета. Другие склепы декорировались в модном тогда стиле модерн: силуэты заплаканных женщин с длинными волосами или керамические цветочные мотивы с лилиями, ирисами и чертополохом...
Облик могил у менее богатых людей тоже менялся. Привычка возлагать цветы на строгие надгробия из больших гранитных плит, увенчанных крестом (чтобы выразить преданность умершим), получила широкое распространение. На могилах можно было увидеть много свежих цветов, многолетних растений, анютиных глазок и бессмертников. В конце века с каждым приходом осени на могилах появлялись хризантемы, тогда набиравшие популярность.
Но в то же время зарождалась новая мода, в соответствии с которой все больше людей предпочитало искусственные цветы настоящим, словно в этом подражании было нечто более редкое и исключительное по сравнению с живыми растениями. Говоря шире, в искусстве украшения могил стала преобладать тяга к искусственному: оно рассматривалось одновременно и как способ противостоять износу временем, и как особая форма роскоши: роскоши несколько наивной, но которая имела преимущество быть доступной большему числу людей...
Большинство погребальных предметов стали фальшивыми — не только цветы. Все они изготавливались из керамики, фаянса, камня или гипса: фальшивые книги («о жизни»), открытые или закрытые, на которые наносили горькие сентиментальные фразы; фальшивые подушки («смерть — это долгий сон»); похоронные венки, уложенные вокруг надгробных стел, гладкие, в форме спасательного круга («смерть — это кораблекрушение»); фальшивые приоткрытые двери из камня или керамики (символ «перехода» в загробный мир); а также реплики гробов, высеченные в граните на надгробии, иногда покрытые складками савана из каменной ткани ...
В конце XIX века культ мертвых вступил в финальную фазу своей демократизации, начавшейся двумя сотнями лет ранее. В начале эпохи перенаселенности опыт столкновения со смертью в мире, утратившем священный характер, создал такой спрос, что возникла целая индустрия траура, объединившая в себе множество профессий, навыков и средств.