«Слава Богу — и моим магазинам»

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу. 

Вальтер Беньямин. Книга Пассажей / Составитель Рольф Тидеман. М.: Ад Маргинем Пресс, 2026. Перевод с немецкого Веры Котелевской, перевод с французского Сергея Фокина. Содержание

«Перед нами, — сообщает иллюстрированный парижский путеводитель, — вся картина города на Сене 1852 года, с его окрестностями, Большими бульварами и множеством ведущих к ним пассажей. Эти пассажи, недавнее изобретение индустрии роскоши, представляют собой крытые стеклом, облицованные мрамором галереи вдоль целой вереницы домов, владельцы которых объединились ради подобных спекуляций. По обеим сторонам этих освещенных сверху проходов тянутся самые элегантные магазины, так что такой пассаж — поистине целый город, мир в миниатюре, в котором досужий покупатель найдет все, что ему нужно. Во время внезапного ливня они прибежище для всех, кого непогода застигла врасплох и кому они обеспечивают укрытый от стихий, хотя и тесноватый променад, где продавцы тоже не упускают своей выгоды».

Эта выдержка — locus classicus описания пассажей, ведь с нее не только начинаются разглагольствования о фланере и погоде, но можно было бы также развить мысль о способе возведения пассажей с экономической и архитектурной точки зрения.

Модные магазины: «Фрейлина» / «Весталка» / «Ветреный паж» / «Железная маска» / «Красная Шапочка» / «Крошка Нанетт» / «Немецкая хижина» / «У мамелюка» / «На углу» — названия по большей части взяты из популярных водевилей. Перчаточник: «У юноши из бывших»; или кондитер: «К оружию Вертера».

«Имя ювелира огромными буквами, выложенное поддельными драгоценными камнями, красуется над дверью в магазин». «В галерее Véro-Dodat есть продуктовая лавка, над входной дверью которой читаешь надпись Gastronomie cosmopolite*: отдельные буквы ее самым комичным образом составлены из бекасов, фазанов, зайцев, оленей, оленьих рогов, омаров, рыб, птичьих потрохов и т. д.».

Когда дела шли в гору, владелец покупал запас на неделю вперед и, чтобы освободить место для хранения товара, перебирался на антресольный этаж. Так лавка превращалась в склад.

Это были времена, когда Бальзак писал: «Великая поэма прилавков раздается разноцветными строфами от площади Мадлен до заставы Сент-Дени».

«День, когда Специализация* была открыта Ее Величеством Индустрией, королевой Франции и нескольких прилежащих земель; в этот день, как рассказывают, сам Меркурий, специальный бог торговцев и многих прочих социальных специальностей, ударил три раза своим жезлом по фронтону Биржи и поклялся бородой Прозерпины, что это слово ему по душе». Слово spécialité использовалось поначалу только по отношению к предметам роскоши.

«Узкие улочки, что окружают Оперу, и опасности, которым подвергают себя пешеходы, выходя из театра, все время осаждаемого экипажами, в 1821 году навели группу дельцов на Идею использовать часть построек, которые отделяли новый театр от бульвара. / Это предприятие, которое стало источником преуспеяния для его создателей, обладало огромным преимуществом и для публики. / Действительно, благодаря деревянному, весьма узкому и крытому пассажу появилось средство совершенно безопасного и прямого сообщения, ведущего через эти галереи к бульвару прямо из вестибюля Оперы <…> Поверх антаблемента дорических пилястров, разделяющих магазины, высятся два этажа, отведенные под квартиры, а над ними по всей длине галереи царствуют витражи».

До 1870 года улицы наводняли экипажи. На узких тротуарах было чрезвычайно тесно, и поэтому прогуливались в основном в крытых галереях, которые обеспечивали защиту от превратностей погоды и уличного движения. «Благодаря нашим более широким улицам и более просторным тротуарам фланирование, которому наши отцы могли предаваться лишь в пассажах, стало более удобным».

Названия пассажей: пассаж Панорам, пассаж Веро-Дода, пассаж Желания (когда-то вел к месту галантных свиданий), пассаж Кольбер, пассаж Вивьен, пассаж у Нового моста, Каирский пассаж, пассаж на Реюньон, пассаж Оперы, пассаж Троицы, пассаж Белой лошади, пассаж Прессьер (Бессьер?), пассаж Булонского леса, пассаж Гросс-Тет (пассаж Панорам прежде звался пассажем Мирес).

Пассаж Веро-Дода (построенный между улицами Булуа и Гренель-Сент-Оноре) «обязан своим названием двум богатым колбасникам, г-ну Веро и г-ну Дода, которые в 1823 году начали прокладывать этот пассаж и возводить громадные постройки, к нему прилегавшие; что в те времена было схвачено в выражении, гласившем, что пассаж был прекрасным произведением искусства, вырубленным между двумя кварталами».

В пассаже Веро-Дода мостовая была выложена мраморной плиткой. Какое-то время там жила Рашель.

Галерея Кольбера, № 26. «Там под видом перчаточницы блистала доступная красавица, которая, правда, по своей молодости только себе отдавала должное; она заставляла избранных счастливчиков заботиться о ее туалетах, из которых думала составить состояние. <…> Эту молодую и красивую женщину под стеклом звали Абсолют; но в поисках его философия потратила бы попусту все свое время. Перчатки продавала горничная; она их все время требовала».

Торговый двор. «Здесь впервые испробовали гильотину для убоя баранов, изобретатель устройства проживал одновременно в Торговом дворе и на улице Ансьенн-Комеди».

«Каирский пассаж, где в основном занимаются литографией, наверняка заблистал, когда Наполеон III отменил обязательство гербового сбора для коммерческих реклам; это освобождение обогатило пассаж, который выказал признательность в расходах на украшение магазинов. Раньше, когда начинался дождь, по этим галереям, многие из которых были лишены стеклянного покрытия, приходилось ходить с раскрытыми зонтами».

Тупик Мобера, прежде д’Амбуаз. В домах № 4 и 6 в 1756 году жила отравительница с двумя помощницами. Однажды утром всех троих обнаружили мертвыми: надышались ядовитым газом.

Эпоха грюндерства при Людовике XVIII. Драматическими надписями на модных магазинах искусство служит торговцу.

После пассажа Панорам, который был обустроен к 1800 году и светская репутация которого была прочной с самого начала, следует, например, галерея, открытая в 1826 году колбасниками Веро и Дода, она представлена на литографии Арну 1832 года. Только после 1822 года случилось открытие нового пассажа: в период 1822–1834 годов разворачивается строительство большинства этих столь причудливых переходов, самые замечательные из которых сосредоточены между улицей Круа-де-Пети-Шан на юге, улицей Гранж-Бательер на севере, Севастопольским бульваром на востоке и улицей Вантадур на западе.

Магазины в пассаже Панорам: ресторан «Верон», кабинет для чтения, музыкальный магазин, «Маркиз», виноторговцы, чулочник, галантерейщики, портные, башмачники, чулочники, книготорговцы, карикатуристы, театр Варьете. Пассаж Вивьен, наоборот, был деловым. Там не было ни одного роскошного магазина.

Его прозвали «гением якобинцев и промышленников», но Луи-Филиппу приписывают еще и такие слова: «Слава Богу — и моим магазинам». Пассажи как храмы торгового капитала.

Самый новый парижский пассаж на Елисейских Полях, построенный американским ювелирным королем, больше не торгует.

В Париже к концу старого режима открывались базары и лавки нового типа, где товары продавались по фиксированным ценам. При Реставрации и Луи-Филиппе появился ряд магазинов модных товаров: «Хромой дьявол», «Два китайских болванчика», «Юнга», «Пигмалион»; но эти торговые заведения были на порядок ниже в сравнении с современными магазинами. Эра больших магазинов начинается при Второй империи. Они стремительно развиваются после 1870 года вплоть до последнего времени.

Пассажи как прообраз универсальных магазинов? Какие из названных выше магазинов размещались в пассажах?

Система специализации, между прочим, дает историко-материалистический ключ для понимания расцвета (если вообще не возникновения) жанровой живописи в сороковых годах прошлого века. По мере того как возрастало участие буржуазии в искусстве, оно дифференцировалось, правда, в соответствии со слишком узким пониманием искусства этой прослойкой, лишь в сфере предмета изображения, — так появились исторические сцены, анималистика, сцены с детьми, образы из жизни монахов, семьи, деревни, оформившись в качестве отдельных жанров.

Следует проследить влияние торговли на Лотреамона и Рембо!

«Другая характеристика, особенно со времен Директории (примерно до 1830 года), — легкость тканей. Даже в самые сильные морозы мехов и теплых вещей почти не увидишь. Рискуя собственной „шкурой“, женщины одеваются так, словно зимних холодов нет и в помине, словно природа внезапно преобразилась в вечный рай».

Но и театр в те времена снабжал своим лексиконом модные вещи. Шляпы а-ля Тарар, а-ля Феодора, а-ля Фигаро, а-ля верховная жрица Ифигения, а-ля Кальпренада, а-ля Виктуар. Та же самая глупость, что ищет правдоподобия в балете, выдает себя, называя газету — примерно в 1830 году — «Сильф» (Le Sylfe).

Александр Дюма на вечере у принцессы Матильды. Стихи посвящены Наполеону III:

В своей имперской роскоши
Равны племянник с дядей
Столицы (capitales) дядя брал
Племянник — капиталы (capitaux)

Последовало ледяное молчание.

«Кулиса* обеспечивала бесперебойный ритм биржевой жизни. Рабочий день не заканчивался, ночь не опускалась. Когда закрывалось кафе „Тортони“, толпа биржевиков перемещалась на соседние бульвары, поближе к пассажу Оперы, и там продолжали ставить на повышение или понижение».

Спекуляции акциями железной дороги при Луи-Филиппе.

«Того же происхождения [т. е. из Дома Ротшильдов] и Мирес, поразительно красноречивый делец, которому было достаточно лишь открыть рот, чтобы убедить своих кредиторов, что убытки — это прибыль; его имя тем не менее было удалено из названия пассажа Мирес в связи со скандальным судебным процессом, после которого этот пассаж превратился в пассаж Принцев (вместе со знаменитым рестораном Петера)».

Выкрик продавца биржевого бюллетеня: при повышении курса акций — «Биржевой рост», при понижении — «Колебания цен на бирже». Понятие «понижение» было запрещено полицией.

Пассаж Оперы по важности для теневой биржевой торговли можно сравнить с берлинским «Кранцлер Эк». Жаргон биржевиков «в дни, предшествовавшие началу Прусской войны [1866]: трехпроцентная рента „Альфонсины“, земельный кредит <…> „толстяк Эрнест“, итальянская рента <…> „бедный Виктор“, кредит на движимое имущество, „малыш Жюль“».

Стоимость услуг биржевого маклера от 2 000 000 <sic> до 1 400 000 франков.

«Пассажи, большинство которых датируется эпохой Реставрации».

Кое-какие сведения о том, что происходило до, во время и после Скриба и Ружмона. Премьера 28 июня 1828 года. В первой части трилогии изображено общество при Старом порядке, во второй — власть якобинского террора, в третьей — общество эпохи Реставрации. Главный герой, генерал, в мирное время становится промышленником, а точнее крупным фабрикантом. «Мануфактура заменяет здесь для высших чинов поле, что возделывает Солдат-Трудяга. Хвалу индустрии пели как в водевилях Реставрации, так и в песнях, увенчанных лаврами воинов. Класс буржуа, на различных его уровнях, противопоставлялся благородному сословию: состояние, приобретенное трудом, противопоставлялось спасительному родовому гербу, башням старого замка. Это третье сословие, ставшее господствующей силой, тоже имело своих угодников».

Деревянные галереи, «которые были снесены в 1828–1829 годах, уступив место Орлеанским галереям, были образованы тремя линиями скромных лавочек и представляли собой два параллельных прохода, покрытых толем, досками и несколькими витражами, обеспечивавшими освещение. Посетители ходили прямо по утрамбованной земле, которая в сильные дожди превращалась в грязь. Так вот! Народ все равно бежал в это место, которое никак не назовешь великолепным, к этим лавочкам, которые казались халупами в сравнении с теми, что были построены на их месте. Эти лавки специализировались на двух видах индустрии, каждый из которых обладал собственной притягательностью. Там было множество модисток, которые работали, сидя на высоких табуретах лицом к публике, стекол в лавках не было; весьма возбужденные девичьи личики были для иных посетителей главной приманкой. Потом деревянные галереи стали центром нового книжного магазина».

Юлиус Роденберг о маленьком читальном зале в пассаже Оперы: «Какой приятной встает в моей памяти эта полутемная комната, с ее высокими книжными шкафами, зелеными столами, рыжеволосым служащим (заядлым книголюбом, который все время читал романы, вместо того чтобы предлагать их посетителям), немецкими газетами, которые согревали немцу душу всякое утро (за исключением „Кёльнской“, которая появлялась в среднем раз в десять дней). Но если и есть новости в Париже, то их следует получать здесь, здесь мы их и узнаём. Тихим шепотом из уст в уста (ведь рыжеволосый строго следит за тем, чтобы ни ему, ни посетителям это не мешало), не громче скрипа пера по бумаге, курсируют они от стола к boîte aux lettres*. У любезной сотрудницы для всех припасена приветливая улыбка, а для корреспондентов — бумага и конверты: первая почта подготовлена — Кёльн и Аугсбург получат новости; а теперь — в двенадцать! — пора в таверну».

«Каирский пассаж отчетливо напоминает, в уменьшенном виде, Лососевый пассаж, который был раньше на улице Монмартр, на месте сегодняшней улицы Бошомон».

На старинных лавках, занятых торговым промыслом, что встречается только здесь, возвышаются небольшие старомодные антресоли с окнами, на наличниках которых видны номера, соответствующие каждой лавке. Время от времени увидишь дверь, выходящую в коридор, в конце которого находится небольшая лестница, ведущая на антресоли. У дверной ручки одной из них такая вывеска, написанная от руки:

Не хлопая дверью, вы премного обяжете работающего рядом мастера

Другая вывеска там же:

АНЖЕЛА 1-й этаж, справа