Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Борис Успенский. Воцарение Петра Первого (Новый взгляд на старые источники). СПб.: Евразия, 2022. Содержание
Узнав о намерении Нарышкиных убить Ивана Алексеевича, восставшие устремились во дворец и потребовали показать им царевича. Когда это было сделано, они провозгласили Ивана царем. Вот что говорит Бутенант: «Стрельцы окружившие дворец, кричали: „Мы хотим видеть царевича Ивана Алексеевича!“ Он был приведен […], после чего стрельцы закричали: „Ты наш царь, и смерть всем изменникам!“, и потребовали, чтобы юный избранный царь передал правление старшему брату». В дальнейшем они последовательно именуют царевича Ивана Алексеевича царем, а царя Петра Алексеевича — царевичем: «Мы хотим защищать своей кровью и оберегать нашего царя Ивана Алексеевича и царевича Петра Алексеевича!», «Многая лета нашему царю Ивану Алексеевичу и царевичу Петру Алексеевичу, а все изменники должны умереть». Как видим, речь идет об одном царе — Иване Алексеевиче: восставшие хотели, чтобы царем был Иван, а не Петр, что отвечало их представлениям о порядке престолонаследия.
Тем не менее, как мы знаем, царями оказываются они оба. Согласно дошедшим до нас источникам (прежде всего, «Созерцанию краткому» Сильвестра Медведева), предложение об их совместном правлении исходило от самих восставших. Они согласились на то, чтобы царем наряду с Иваном был Петр, если Иван будет объявлен первым царем, а Петр — вторым. Наименования «первым» и «вторым» не сводились к возрастной разнице: речь шла о первенстве, т. е. первый означало «главный».
По словам Сильвестра Медведева, 23 мая «вси выборныя служивых люде[й], пришедше на красное крылцо, велели боярину, князю Ивану Хованскому, доложить государыням царевнам, что во всех их стрелецких полкех хотят и иных чинов многия люди, чтобы в Московском царстве были два царя, яко братия единокровнии: царевичь Иоанн Алексеевичь, яко брат болший и царь да будет первый; царь же Петр Алексеевичь, брат менший — и царь вторый. А естьли-де того не восхощет кто учинить, паки хотят итить вси, вооружась, во град [Кремль], и от того будет мятеж немалый»; в другой версии выборные московских солдатских полков требуют: «чтобы он, великий государь [Иван Алексеевич], изволил быти в своем государстве на отеческом престоле первенством и учинил честь себе, государю, первым царем; а брату бы его государеву, г[осударю] ц[арю] и в[еликому] к[нязю] Петру Алексеевичю, в[сеа] В[еликия] и М[алыя] и Б[елыя] Р[осии] с[амодержцу], быти вторым царем». Андрей Матвеев говорит, что это произошло 18 мая, т. е. на следующий день после расправы над И. К. Нарышкиным и доктором фон Гаденом: «Того же месяца 18 числа они, стрельцы, по первенству избрали другаго Царевича Иоанна Алексеевича и нарекли его первым Царем и Государем Российским по общему самодержавию с другим вместе, прежде бывшим первым государем Царем Петром Алексеевичем, который потом уже во вторых присутственным был, яко последуя древнему примеру Греческой Монархии, прежде бывших Императоров, двух же братьев, Гонория и Аркадия, купно тогда единоцарствующих». О том, что инициатива совместного правления принадлежала именно стрельцам, сообщает и Летописец 1619–1691 гг., хотя о первенстве Ивана Алексеевича здесь говорится в менее ясных выражениях. После рассказа о том, как стрельцы пощадили Кирилла Полуектовича Нарышкина, отца Натальи Кирилловны, ограничившись его принудительным пострижением (18 мая) и ссылкой в Кириллов монастырь (19 мая), мы читаем: «И от того дне начаша стрелцы доброй совет творити, дабы им тем советом многия свои вины покрыти и себе впредь от великих государей наипаче надеждную милость получити. Избраша от всех полков самых избранных стрелцов, великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичю всея Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу и матери его благочестивой царице и великой княгине Наталии Кирилловне, и благородным государыням царевнам всенародно повелеша бити челом и просити, дабы они, великие государи, их царское величество, чего вси народом желают, поволили благовернаго государя царевича и великаго князя Иоанна Алексеевича всея Росии для их всемирнаго прошения избрати на царство втораго царя, дабы в Московском государстве их царскому величеству вкупе быти и царствовати двум царем и самодержцем». Далее в летописи рассказывается, как царь Петр Алексеевич предлагает Освященному собору, «дабы брату его государеву, благоверному государю царевичю и великому князю Иоанну Алексеевичю всея Росии во царствующем граде Москве быти царем, а ему, государю [Петру Алексеевичу], с ним, государем [Иваном Алексеевичем], вторым царем и царствовати им, великим государем, вопче [т. е.: вместе], дабы в народе всякая смута и мятеж прекратити». Таким образом предложение стрельцов о совместном царствовании представлено здесь как предложение царя Петра Алексеевича; при этом, согласно летописи, он выдвигает это предложение, выполняя желание стрельцов.
26 мая 1682 г. на Земском соборе — столь же фиктивном, как и предыдущий собор 27 апреля, — Иван Алексеевич был провозглашен царем, наряду со своим братом. Тем самым было удовлетворено главное требование стрельцов и солдат — требование, вызвавшее восстание 15–17 мая 1682 г. Акт о совокупном восшествии на престол Ивана и Петра Алексеевичей и о поручении управления государством (регентстве) Софье Алексеевне начинается с изложения событий 27 апреля, но оно кардинальным образом отличается от того, что говорилось в объявлении о восшествии на престол Петра Алексеевича от 27 апреля 1682 г., которое мы цитировали выше. Согласно этому акту после преставления царя Федора Алексеевича Освященный собор, власти и все чинов люди били челом царевичам Ивану и Петру Алексеевичам, «чтобы они, Государи, изволили на прародительском престоле […] учинитися Великим Государем Царем [sic!] и самодержавный скиптр и державу восприяти, кто из них Государей изволит». Таким образом, по этой версии, решение вопроса о престолонаследии предоставлялось самим царевичам (один из которых был малолетним, а другой считался недееспособным). В ответ на это челобитье Иван Алексеевич будто бы заявил, что «пристойно быти […] Великим Государем, Царем и Великим Князем, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцем, брату его […] Петру Алексеевичу, потому что у него Государя здравствует мать его благоверная Государыня Царица и Великая Княгиня Наталия Кириловна; а он, благоверный Государь Царевичь и Великий Князь Иоанн Алексеевичь тем Царством брату своему, благоверному Государю Царевичу и Великому Князю Петру Алексеевичу поступается». Лишь после отказа Ивана Алексеевича от царствования, согласно данному документу, царем становится Петр Алексеевич. Однако, говорится здесь, 26 мая того же года Освященный собор, власти и представители разных сословий в таком же составе, что и прежде — по-видимому, имеется в виду новый Земский собор, — обратились к царю Петру Алексеевичу и царевичу Ивану Алексеевичу, констатировав нарушение принятого порядка престолонаследия: «А Государь Царевичь и Великий Князь Иоанн Алексеевичь ему, Великому Государю [царю Петру Алексеевичу], большой брат, а Царем быти не изволил, и в том чинится Российскаго Царствия в народех ныне распря…». Собравшиеся просили Ивана и Петра Алексеевичей, «чтоб они, Государи, изволили для всенароднаго умирения на прародительском […] престоле учинитися Великими Государями Царями и самодержавный скиптр и державу восприять и самодержавствовать обще» (Там же). Так был решен вопрос о совместном царствовании; при этом, как сообщается в Акте, оба царя «изволили великаго своего и преславнаго Российскаго Царствия всяких государственных дел правление вручить сестре своей, благородной Государыне Царевне и Великой Княжне Софии Алексеевне, со многим прошением, для того, что они, Великие Государи, в юных летех, а в великом их Государствии долженствует ко всякому устроению многое правление. […] И для того указала она, Великая Государыня, благородная Царевна, бояром и окольничим и думным людем видеть всегда свои Государския пресветлыя очи и о всяких Государственных делех докладывать себя [sic! читай: себе] Государыни и теми делами изволила она Государыня сидеть с бояры в Палате». Здесь же сообщается, что Софья Алексеевна изволила в указах вместе с именами царей Ивана и Петра Алексеевичей писать свое имя, и дается образец подписи: «Великие Государи, Цари и Великие Князи Иоанн Алексеевичь, Петр Алексеевичь, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы, и сестра их Великая Государыня, благородная Царевна и Великая Княжна София Алексеевна, всея Великия и Малыя и Белыя России указали и бояре приговорили».
Как показали исследования А. П. Богданова и А. С. Лаврова, цитированный документ представляет собой компиляцию из двух разных текстов, составленных в разное время; при объединении этих текстов в одно целое была произведена редакторская правка. Первая часть Акта, где говорится о совокупном восшествии на престол Ивана и Петра Алексеевичей, отражает, по всей вероятности, подлинные акты собора 26 мая. Между тем вторая часть, где речь идет о поручении управления государственными делами царевне Софье Алексеевне, могла быть написана не ранее осени 1682 г., когда после казни князей Хованских и подавления стрелецкого восстания Софья Алексеевна начинает титуловаться великой государыней и принимает участие в заседаниях боярской Думы. Титул великая государыня соответствует титулу великий государь, относящемуся к царям: это царский титул, т. е. царевна Софья начинает именоваться как царица — так же, как Наталья Кирилловна.
В дошедшем до нас документе не говорится об иерархическом первенстве Ивана по отношению к Петру, притом что оно, очевидно, имелось в виду. Об этом вполне определенно говорит Сильвестр Медведев в своем рассказе о соборе 26 мая 1682 г.: «И маия в 26 день выборные всех полков, и салдаты, и гости, и гостиной, и суконной, и черных сотен и слобод за переградою ожидали государского указу. И того ж числа великий господин, святейший Иоаким, патриарх московский и всеа Росии с преосвященными митрополиты и со всем освященным собором, и бояря, и околничие, и думные люди пришли в грановитую полату и о том, чтоб в[еликому] г[осударю] ц[арю] и в[еликому] к[нязю] Иоанну Алексеевичю, в[сеа] В[еликия] и М[алыя] и Б[елыя] Р[осии] с[амодержцу], быть в Московском государстве на отеческом престоле первым царем, а брату его, в[еликому] г[осударю] ц[арю] и в[еликому] к[нязю] Петру Алексеевичю, в[сеая] В[еликия] и М[алыя] и Б[елыя] Р[осии] с[амодержцу], вторым царем, советовали и, советовав, стрелецких и салдацких полков выборных, и гостей, и гостиной сотни и чернослободцов призвали в грановитую полату и их намерение, а свой совет, им объявили». Мы можем только догадываться, каким образом слова о первенстве Ивана Алексеевича исчезли из текста дошедшего до нас соборного постановления. Скорее всего, это случилось осенью 1682 г., после того как к тексту соборного постановления был добавлен фрагмент о поручении Софье Алексеевне управления государственными делами. Софья Алексеевна стала великой государыней, и текст этот был задним числом отредактирован: в условиях образовавшегося триумвирата вопрос об иерархическом первенстве одного брата по отношению к другому терял свою актуальность.
Необходимо отметить, что слухи об отказе Ивана Алексеевича от царства, о которых говорится в акте соборного постановления, существенно опережают собор 26 мая. В донесении Генриха Бутенанта от 2 мая 1682 г. о совещании, имевшем место 27 апреля, говорится следующее: «Поначалу среди знатных господ было разногласие, некоторые из них хотели назначить преемником старшего принца по имени Иван Алексеевич (которому шестнадцать лет), но этот богобоязненный принц […] не захотел принять правление». Летописец 1619–1691 гг. сообщает о речах стрельцов и солдат во время восстания 15–17 мая: «И о сем нам слух пронесеся, яко он, государь [Иван Алексеевич], после брата своего царя и великого князя Феодора Алексеевича всея Росии царского посоха не взял и велел отдать патриарху, дабы он вручил и благословил брата его государева царевича Петра Алексеевича всея Росии». Естественно предположить, что слухи о добровольном отречении Ивана Алексеевича стали намеренно распускаться правительством после того, как на престол был возведен Петр, т. е. сразу после собора 27 апреля 1682 г. Беспрецедентное воцарение Петра нуждалось в каком-то объяснении, и такого рода слухи должны были оправдывать действия властей. Позднее на соборе 26 мая слухи эти были легитимизированы и вошли в акты собора.
Решение о совместном царствовании Ивана и Петра Алексеевичей основывалось, по-видимому, на традиции соправительства, существовавшей на Руси с XV в. и имевшей византийские корни. Так, соправителем Василия ІІ был Иван ІІІ, соправителем Ивана ІІІ — его сын Иван Иванович Молодой, а после его смерти — внук Дмитрий Иванович и затем другой сын, Василий Иванович; соправителем Ивана Грозного был его сын Иван Иванович, соправителем Бориса Годунова — его сын Федор Борисович. Равным образом царю Алексею Михайловичу соправительствовал его сын царевич Алексей Алексеевич. «Двоецарствие Иоанна и Петра Алексеевичей, хотя возникло при особых обстоятельствах, но возможно было лишь при привычке смотреть на правящую фамилию как на цельный орган соправителей», писал Владимирский-Буданов. Следует подчеркнуть, что отношение соправителей не было симметричным: во всех перечисленных случаях первенство принадлежало старшему правителю, тогда как младший считался его соправителем. Это, по-видимому, и имелось в виду в 1682 г., когда царями были определены Иван и Петр Алексеевичи и когда Иван был провозглашен первым царем. Первенство Ивана Алексеевича проявилось во время совместного венчания Ивана и Петра Алексеевичей на царство 25 июня 1682 г.: Иван Алексеевич венчался подлинной шапкой Мономаха, тогда как для Петра Алексеевича была изготовлена копия, так называемая «Шапка Мономаха второго наряда». Эта иерархия соправителей могла проявляться и в формах обращения. Так 8–12 сентября 1689 г., призывая отстранить Софью Алексеевну от власти, Петр писал своему брату: «Тебе же, государю братцу, объявляю и прошу: позволь, государь, мне отеческим своим изволением, для лучшие ползы нашей и для народного успокоения, не обсылаясь к тебе, государю, учинить по приказом правдивых судей, а не приличных переменить, чтоб тем государство наше успокоить и обрадовать вскоре. А как, государь братец, случимся вместе, и тогда поставим все на мере; а я тебя, государя брата, яко отца почитать готов». Мы видим, что, обращаясь к своему брату, Петр использует традиционную формулу признания старшинства или вассального суверенитета, принятую в Московской Руси.