Томас К. Шор. В шаге от рая. Правдивая история о путешествии тибетского ламы в Страну Бессмертия. М.: Альпина паблишер, 2021. Перевод с английского Евгения Пивоварова. Содержание
— Ты ведь писатель, значит, тебя интересуют всякие истории, да? Моя теща может рассказать тебе кое-что из своей молодости. О походе к гималайским ледникам. Ты, наверное, решишь, что это все выдумки, старушечьи байки, — но, клянусь, история абсолютно правдива. Хотя, возможно, она слегка пошатнет твои представления о реальности.
С этих слов моего друга Тинли началась книга, которую вы держите в руках. Тинли занимается танка — тибетской иконографической живописью на пергаменте, где обычно изображаются тантрические божества и различные будды в их бесчисленных формах.
Мы сидели в его студии в Гангтоке, столице индийского штата Сикким, бывшего когда-то независимым гималайским королевством. Тинли работал скрестив ноги на коврике, а я наблюдал за ним, прислонившись к стене. Перед Тинли на деревянной раме была растянута древняя танка, которую он реставрировал по заказу сиккимской королевской семьи. Он измельчал в ступке привезенный из Тибета голубой полудрагоценный камень, чтобы подкрасить кусочек неба.
Детство Тинли прошло в дарджилингском Центре взаимопомощи тибетских беженцев, так как его семья была из Тибета. Когда мы познакомились, ему было около сорока, он жил в центре Гангтока, на верхнем этаже здания под названием «Свет Сиккима», с женой, сыном и тещей. Зарабатывал он живописью, у него были ученики, а также они вместе с женой держали небольшое интернет-кафе.
Я был знаком с тещей Тинли, ей было около семидесяти пяти лет, обычно она стояла на балконе, облокотившись на длинные перила, крутила молитвенный барабан и читала мантры, глядя с высоты последнего этажа на город и горы за ним. За три года до нашего с ней знакомства она обрила голову, облачилась в мантию и стала монахиней, полностью посвятив себя религии. Когда я заходил проведать Тинли, то часто поднимался к ней и, оперевшись на перила, любовался городом и заснеженными вершинами, а ее тихое присутствие успокаивало меня. Этим наше знакомство и ограничивалось, поскольку она не знала ни слова по-английски, а я не говорил ни на тибетском, ни на одном из бутанских диалектов.
— Как история о ее походе в горы может пошатнуть мое представление о реальности? — спросил я.
Тинли рассмеялся.
— Вот пусть она тебе и расскажет, — ответил он.
— Но...
— Поверь мне, — сказал Тинли, поднимая взгляд от пестика и ступки, в которой камень уже превратился в порошок такого же голубого цвета, как бездонное тибетское небо. Он посмотрел мне в глаза: — Говорю тебе, эта история изменит твои представления о том, что возможно, а что нет. Наверняка ты подумаешь, что она все выдумала. Но это чистая правда.
— Что именно?
— Она сама тебе все расскажет! — Он снова рассмеялся. — Сейчас она в ретрите в монастыре на западе Сиккима, но как раз завтра вернется. Почему бы тебе не заглянуть к нам послезавтра вечером?
В назначенное время я был у них дома со своим диктофоном.
Тинли позвал тещу.
Она вошла в комнату, одетая в монашескую мантию. Одной рукой она перебирала бусины своих мала — тибетских четок, второй провела по ежику обритых волос и улыбнулась мне. Я давно не был в Сиккиме и не видел ее почти целый год. Она что-то сказала по-тибетски, а Тинли перевел:
— Она говорит, что, раз вы снова встречаетесь, спустя столь долгое время, значит, у вас по-прежнему осталась общая карма. Иначе бы ваши пути не пересеклись.
— Наверное, все дело в этой истории, — усмехнулся я.
— Эта история изменила судьбы многих людей, — сказал Тинли, а в его глазах мелькнул загадочный огонек. — Посмотрим, что произойдет с тобой.
Тинли приготовил чай. Мы все втроем уселись на полу, и женщина с помощью Тинли рассказала мне историю, которая, вне всяких сомнений, изменила течение моей жизни на следующие четыре года. Она говорила кратко, но при этом ее повествование было насыщено подробными описаниями суровых пейзажей с глубокими расселинами, бурными ручьями и горными вершинами. Было удивительно, что спустя сорок лет она так хорошо помнила все эти детали. Однако больше всего меня потрясла глубина и страстность ее веры.
Начала она с рассказа о себе: родом из Бутана, вместе с мужем держала скромное хозяйство — несколько коров и кур да небольшое злаковое поле. Еще в детстве она узнала про место под названием беюл Демошонг — потаенную долину в горах Сиккима, которую она описала как рай на земле. Туда можно попасть через проход в скале, и каждый обретет там бессмертие. Долина эта находится на склонах горы Канченджанга. Как бы между делом, словно сообщая мне, что у нее под матрасом спрятана сотня рупий, она сказала, что внутри этой горы сокрыта половина всего мирового богатства и громадные объемы того, что она назвала духовным знанием.
— Как ты думаешь, почему здесь, в Сиккиме, так умиротворенно? Почему здесь столько счастья? — спросила она, внимательно посмотрев на меня своими ясными глазами. — Все дело в том, что мы живем очень близко к Канченджанге.
Так она потягивала чай, крутила молитвенный барабан и вспоминала о своем детстве. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, мимо меня.
— В Бутане наш деревенский лама, да и мои родители тоже рассказывали нам, что есть пещера в скалах и есть люди, которые сделали ее. Один человек однажды отправился из Тибета в Сикким. Высоко в горах его застал буран, и он заблудился. Человек укрылся в пещере. Она оказалась настолько прекрасной, что он не мог описать ее словами. Он провел внутри не больше двадцати минут, но, когда вышел наружу, обнаружил, что прошло уже много лет. Вжик — и он уже старик. Состарился за несколько минут!
Дордже Вангмо рассмеялась, но не из-за фантастичности своего рассказа, а из-за недоверчивой гримасы, которую заметила на моем лице.
— Я не знаю того человека, — сказала она. — Я знаю лишь его историю.
Не прекращая старательно крутить молитвенную мельницу, она объяснила, что случившееся с тем мужчиной весьма необычно и, скорее всего, связано с тем, что у него была особая карма.
— Вообще-то нельзя вот так запросто попасть туда, — сказала она. — Проход должен быть «открыт» особым тибетским ламой.
Тинли пояснил, что таких лам называют тертонами или открывателями кладов. Несколько таких тертонов пытались открыть вход в тайную страну, но у них оказалась неподходящая карма. На их пути возникли всевозможные препятствия, и все попытки закончились неудачно.
Когда Дордже Вангмо было тридцать шесть лет, до нее дошли слухи, что появился лама, у которого есть все необходимые признаки. Звали его Тулшук Лингпа. Хотя он был родом из Тибета, жил он в монастыре Ташидинг, который считался священным центром королевства Сикким. Именно там, согласно предсказаниям, должен был появиться тот самый лама.
Она стала вспоминать, как отправилась в поход:
— Мой брат — он не был моим братом по крови, но все последователи дхармы — братья и сестры — так вот, мой брат собирался в Сикким, чтобы быть рядом с ламой, когда тот откроет проход. Когда он сказал мне об этом, я вдруг почувствовала страстное желание отправиться вместе с ним. Я не хотела упускать такой шанс. Поэтому я сказала мужу: «Если хочешь пойти со мной, то давай. А если не хочешь — я уйду одна». — «Что? Ты, должно быть, сошла с ума!»
Дордже Вангмо ухмыльнулась, вспоминая этот эпизод, и закрутила свой молитвенный барабан немного быстрее. В ее старческих глазах вспыхнул огонек.
— «Мне все равно, — ответила я ему. — Я ухожу — с тобой или без тебя». — «Тогда я тоже пойду», — сказал он. Мы отдали наш дом и землю. Мы продали столько вещей, чтобы вырученных денег хватило на путешествие, а остальное просто раздали. Нам ни к чему были лишние деньги. В беюле у нас всегда было бы достаточно еды, так что о деньгах можно забыть. Тот, кому удастся попасть в беюл, никогда не вернется назад. Да и кто захотел бы покинуть такое место? Мы взяли билеты в один конец. Все билеты в беюл — в один конец.
Дордже Вангмо рассмеялась и хохотала так долго и заразительно, что мы невольно присоединились к ней.
Когда они добрались до Ташидинга — тогда дорога туда занимала более двух недель, тот лама уже покинул монастырь и вместе с несколькими сотнями последователей отправился открывать вход в Страну Бессмертия. Так что, не задерживаясь, Дордже с мужем повернули к северу, в направлении Канченджанги. В Юксоме, последней деревне на своем пути, они закупились провизией для длительного восхождения: по мешку молотой кукурузы, пшеничной муки и цампы — жареной ячменной муки, постоянной составляющей рациона жителей Гималаев. Они смешивают эту муку с горячим чаем и маслом, а иногда просто разводят водой, скатывают в шарики и отправляют в рот.
Канченджанга. Рисунок из книги
Оба мужчины, которых Дордже Вангмо «выбрала» в качестве своих спутников, — ее муж и брат-монах — были не вполне готовы для горных переходов. Они быстро уставали, поскольку им приходилось тащить на себе мешки с провиантом, постель и все остальное. Вера их была не так крепка, как ее.
— Какая разница, сколько весят ваши одеяла, — спрашивала она, — если вы идете в Потаенную Страну? Не одно поколение наших предков ждало этого шанса.
Наконец они добрались до заснеженных вершин. Когда они утопали в снегу по пояс, именно Дордже, несмотря на то, что она женщина, отправлялась вперед и прокладывала дорогу мужчинам. Она даже протаптывала для них в снегу ступеньки для восхождения.
Они не знали, какие тайные знаки помогают ламе отыскать верный путь на этой огромной горе, простирающейся на территориях Сиккима, Непала и Тибета. Но иногда они замечали пирамидки из камней, поставленных друг на друга. Они решили, что это лама оставил их, чтобы пометить свой путь. Каждый раз, когда они видели такую пирамидку, то шли в ее направлении, поднимаясь все выше по глубоком снегу, продуваемые жестокими ветрами.
Спустя несколько дней ее брат-монах сдался и отправился обратно в Юксом. Его охватил страх высоты, сознание начало путаться, а в его сердце закрались сомнения. Теперь Дордже с мужем были вынуждены нести весь груз вдвоем. Они протаскивали два мешка на километр вперед, прятали их в пещере или под большим валуном, а затем возвращались за третьим. Кроме муки, у них был мешочек сушеной рыбы. Но они не могли ее пожарить, потому что дым от костра мог разгневать горных духов. Так что к рыбе они не притрагивались, сохраняя ее на случай крайней нужды.
На следующий день, после ухода монаха, они повстречали семью из Сиккима. Супруги пытались свалить дерево, чтобы сделать переправу через бурную реку. У женщины на спине сидел маленький ребенок. Они тоже искали того ламу. У них был осел, а вот еды почти не было. Это невероятно потрясло Дордже Вангмо — только тот, чья вера непоколебима, рискнет забраться так высоко в горы без провизии. Именно поэтому она согласилась продолжить восхождение вместе с ними. Дордже с мужем поделились с сиккимцами едой. Они погрузили свои мешки на осла, и идти стало значительно легче, к тому же встречные кочевники рассказали, что видели ламу на непальской стороне. Чтобы попасть туда, им нужно было пересечь заснеженный высокогорный перевал, по которому проходит граница между Сиккимом и Непалом. Вскоре им стали встречаться и другие путники, идущие по следу ламы. Их отряд вырос до двенадцати человек: четырех женщин, пятерых мужчин и трех детей.
На подъеме к перевалу им пришлось совершить невероятно опасный переход по леднику. Под свежим снегом скрывались глубокие трещины. Если люди понимали, по каким приметам их отличить, то осел, к сожалению, этого не умел. Животное провалилось сквозь тонкий слой смерзшегося снега в очень глубокую трещину. Повиснув на поводьях, он раскачивался над пропастью, истошно вопя. Два мешка сорвались с его спины и исчезли в бездне — звук падения никто так и не услышал. Третий мешок удалось вытащить. В нем была цампа. Затем трое путешественников принялись тянуть за веревку, а еще двое ухватились за шею и передние ноги осла. Ценой неимоверных усилий им удалось его вытащить.
В ту ночь поднялась жуткая вьюга, ветер свирепствовал, но укрыться путникам было негде, и они заснули, прижавшись друг к другу, под защитой лишь курток и одеял. Из еды осталась только цампа, а воды не было вовсе. Они набирали в рот снег, чтобы его растопить, а затем размачивали в нем цампу. Цампа и снег — только этим они питались.
На следующее утро путники разделились и отправились в разные стороны на поиски укрытия. Отойдя на расстояние километра, Дордже Вангмо нашла пещеру, достаточно просторную, чтобы все могли в ней разместиться. Они провели там два дня, питаясь цампой и снегом, пока снаружи бушевала метель. Дордже объяснила мне, что погода в горах управляется местными духами и они были явно недовольны тем, что в их владения вторглись люди. Путники все два дня делали простирания, молились и воскуривали благовония.
На третий день они проснулись от яркого солнечного света. Но снега намело столько, что пройти было невозможно, особенно с маленькими детьми. К тому же они с трудом представляли себе, в каком направлении нужно двигаться дальше. Поскольку запасы цампы были уже на исходе, Дордже Вангмо приняла решение, что несколько человек должны отправиться на поиски ламы с последователями или хотя бы местных кочевников, у которых можно раздобыть немного еды. Она решила, что пойдет сама, и взяла с собой двух крепких мужчин. Все трещины, кроме самых крупных, были скрыты под толстым слоем снега, и каждый их шаг мог стать последним. Они отправились в путь до восхода солнца, чтобы снег не успел подтаять — оставалась надежда, что он удержит их вес. Направление движения определяла Дордже, она же прокладывала путь.
Прервав свой почти синхронный перевод, Тинли вставил небольшой комментарий.
— У меня железная теща, — сказал он с ухмылкой. — Настоящий боец. Даже ее имя Вангмо означает «могучая».
Добравшись до первого непальского поселения, они узнали, что лама со своими последователями находится в монастыре, стоящем ниже по склону, и что он еще не открыл вход в Потаенную Долину. Они нарвали травы для осла, набили мешок печеным картофелем и вернулись к остальным. На следующий день Дордже провела всю группу по тропе, которую проложила накануне. Еще через два дня они встретились с ламой.
В последующие несколько месяцев лама беспрерывно совершал различные пуджи, или ритуалы, чтобы задобрить местных духов. После чего он повел своих последователей (а их было несколько сотен) выше в горы, чтобы открыть то, что Дордже назвала «Небесные врата».
На этом она закончила свой рассказ и поднялась на ноги. Посмотрев время, я, к своему удивлению, обнаружил, что прошло три часа и уже наступила ночь.
— Вот так все и было, — сказала она. — Будь я моложе, показала бы тебе дорогу туда. Но мне уже тяжеловато ходить. Ноги болят, и стопы распухают. — Она наклонилась и потерла левое колено, глядя на свои босые ноги, изуродованные артритом. — Ты только посмотри на мои стопы! Что с ними сделало время! Можешь представить, что я прокладывала своим спутникам проход через снега! Теперь я способна лишь возносить молитвы.
Она завертела своим молитвенным барабаном и, бормоча под нос мантру Падмасамбхавы, вышла из комнаты.