Сартр не пожелал больше ехать в колхоз

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Зарубежные писатели — гости СССР в годы оттепели. Материалы и исследования. Книга 1. М.: Литфакт, 2025. Под редакцией Ольги Пановой, Сергея Панова. Содержание

Отчет о пребывании в СССР Ж.-П. Сартра и С. де Бовуар 1–24 июня 1962 г.

Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар, приглашенные Союзом писателей СССР в соответствии с соглашением о культурном обмене с Францией <Уже после приезда Сартра и де Бовуар в СССР мы узнали, что они принципиально отказались от того, чтобы МИД Франции оплатил их билеты до Москвы, как это предусмотрено в соглашении, и оплатили их сами, чтобы французское правительство не могло рассматривать их поездку как поездку представителей Франции в рамках соглашения о культурном обмене. Сартр и де Бовуар считают себя противниками деголлевского режима и не желают в этом вопросе идти ни на какие компромиссы. Сартр не желал встречаться с представителями французского посольства. — Примеч. Л. А. Зониной> , пробыли в СССР с 1 по 24 июня 1962 г.

Сартр был в Советском Союзе в 1954 г., а затем несколько дней в 1955 г., проездом из Китая. В 1956 г. после Венгерских событий он, как известно, выступил в печати с заявлением о своем разрыве с советскими писателями. И хотя после этого он встречался в Париже с некоторыми советскими писателями (Эренбург, Симонов, Галина Николаева), его отношение к нашей стране было весьма настороженным. Необходимо также отметить, что отношения Сартра с Французской компартией оставались достаточно напряженными и сложными.

Эти обстоятельства усложняли организацию поездки Сартра в Советский Союз и составление программы его пребывания здесь. Необходимо было с крайней осторожностью восстанавливать его прежние литературные связи, избегая тех моментов, которые в прошлом вызывали обострение отношений. Необходимо было также считаться с особыми чертами его характера, которые были известны по предыдущим поездкам — с его обостренной нетерпимостью к любым проявлением того, что он называет «пропагандой», ко всему, что им воспринимается, как навязывание извне определенной точки зрения на явления и факты, которые он видит, к беседам, в которых собеседники злоупотребляют штампами, «формулами».

Значение приезда Сартра в Советский Союз трудно переоценить. Он пользуется сейчас огромным влиянием на прогрессивную зарубежную интеллигенцию. Если в первые послевоенные годы имя Сартра было известно главным образом как имя писателя и философа, то в последнее десятилетие на первый план выдвинулась общественно-политическая роль Сартра и его журнала «Тан модерн». Целый ряд серьезных политических причин обусловили исключительный характер влияния Сартра на широкие круги интеллигенции, ощущающие опасность возрождения фашизма в странах Европы и Америки. Сартр вел на протяжении последних лет активную антифашистскую, антивоенную, антиколониальную борьбу. Он был последователен и мужественен в своей позиции противника режима личной власти, позиции воинствующего сторонника прекращения войны в Алжире и предоставления независимости алжирскому народу. Это обусловило его авторитет не только в среде французской европейской интеллигенции, но и шире — в среде интеллигенции Алжира, других арабских стран, стран Африки, освобождающихся от колониального режима, стран Латинской Америки. Последние годы Сартр неоднократно высказывался за весьма широкое объединение антифашистских сил. (Не случайно именно Сартра пригласила Итальянская компартия для дискуссии с ведущими теоретиками партии в Институте Грамши; не случайно также вслед за этим была устроена в Париже, в ходе Недели марксистской мысли, публичная дискуссия Сартра и философа коммуниста Роже Гароди.)

Все эти обстоятельства придавали поезд<ке> Сартра в СССР исключительно серьезное значение: было ясно, что реакция Сартра вызовет интерес не только во Франции, но и далеко за ее пределами.

При составлении программы пребывания Сартра в СССР Иностранная комиссия СП СССР исходила из всего вышеизложенного, а также из тех пожеланий, которые Сартр высказал тотчас по приезде.

Уже в первой беседе в Союзе писателей, когда обсуждался план пребывания Сартра и де Бовуар в СССР, Сартр сказал, что его прежде всего интересует культура — контакты с деятелями культуры, писателями, в особенности молодыми, — а также, что ему было бы интересно поехать на целину, в Киев и Ленинград.

Сартр высказал пожелание, чтобы все, что он увидит в нашей стране, было показано ему по возможности писателями, так как писатели могут легче понять, что именно его интересует, каков характер его писательского виденья. В частности, он просил, чтобы его познакомили с писателями, которые последние годы занимались проблемами деревни. В соответствии с этой просьбой К. Симонов пригласил Сартра и де Бовуар к себе на дачу, где познакомил их с Е. Дорошем. Сартр и де Бовуар задавали Е. Дорошу множество вопросов о положении в деревне: что сейчас изменилось, какие отношения между деревней и городом, стремится ли молодежь в город или остается в деревне, как себя чувствует молодежь, оставшаяся в деревне, не считает ли она себя обиженной судьбой и т. д. После разговора с Е. Дорошем Сартр и де Бовуар сказали, что, пожалуй, поездка в Ростовский район вместе с Дорошем, который хорошо знает там людей, может познакомить их с наиболее интересными, может в их присутствии с этими людьми — своими знакомыми — откровенно и просто побеседовать, даст им больше, чем поездка на целину, где в короткое время, без опытного провожатого мало что поймешь. Было решено, что в соответствии с этим желанием Союз писателей организует двухдневную поездку в Ростов Ярославский, и Е. Дорош согласился поехать вместе с Сартром, показать ему старинные русские села Ростовского района, познакомить с интересными людьми, в частности, с т. Карабановым — парторгом Ростовского производственного территориального управления сельским хозяйством и И. А. Федосеевым, депутатом областного Совета, бывшим председателем колхоза им. Кирова, сейчас пенсионером.

При организации этой поездки Союз писателей столкнулся с организационными трудностями. Сначала Сартра вовсе не хотели принимать, затем, согласившись, руководство Ярославского обкома выдвинуло собственную программу, расходившуюся с программой, намеченной Союзом писателей, в частности категорически возражало против встречи Сартра с И. А. Федосеевым.

Когда мы приехали в Ростов, нас там встретили т. Карабанов, Алисов — зав. отделом пропаганды Ярославского обкома и зам. председателя Ярославского Облисполкома. Они сопровождали Сартра при осмотре Ростовского кремля, а затем поехали вместе с ним в колхоз.

Надо отметить, что по дороге в Ростов Сартр рассказывал Дорошу, что его возили в колхоз под Киевом, но это было совершенно неинтересно, так как было слишком много сопровождающих — из Украинского Союза писателей, журналистов и фотографов, и общение с колхозниками свелось к формальнопротокольным вопросам и ответам. Теперь в Ростовском районе повторилась та же самая ситуация. Я видела, что Сартр очень недоволен. Он спросил меня: «Почему они не хотят оставить меня с Дорошем, он писатель, как писатель он лучше понимает, что мне, писателю, интересно и нужно. Меня интересуют люди, их психология, а не то, что на этом поле посеяли в этом году бобы». Я пыталась, улучив удобный момент, когда ни Сартра, ни Симоны де Бовуар не было рядом, поговорить с товарищами, но они ответили мне, что не могут доверить Дорошу роли руководителя, так как его взгляды на процессы, происходящие в области, расходятся с их оценкой.

В результате на следующий день Сартр не пожелал больше ехать в колхоз и вернулся в Москву раньше, чем это предполагалось по плану.

Этот эпизод показал, что в работе с Сартром крайне необходимо избегать стандартных, «протокольных» форм, которые его раздражают и приводят к весьма нежелательным результатам. Существующая у Сартра настороженность, его постоянное внимание к вопросу, носят ли все его встречи в Советском Союзе заранее «утвержденный» характер, или в них есть известный характер «случайности», неподготовленности, его болезненный интерес к тому, как его встречают — как «знатного иностранца», которому нужно «показать товар лицом», или просто как человека, писателя, с которым другим писателям интересно побеседовать по вопросам, в равной степени их волнующим, — все это обусловило такое построение программы, при котором у Сартра должно было создаться впечатление, что он встречается, с кем хочет, разговаривает, о чем хочет, что он сам строит свою программу, а не получает ее навязанной извне. Такая линия работы с Сартром, как показывают факты, дала положительный результат.

Необходимо отметить в связи с этим вопросом еще один эпизод. Первоначально в связи с предполагавшимся моим отъездом в Париж на Коллоквиум критиков был найден переводчик для Сартра и де Бовуар — старший преподаватель Института международных отношений В. Гак. Он отлично знает язык, член партии, неоднократно работал с делегациями, его лично знают многие наши товарищи, учившиеся с ним в Военном институте иностранных языков или учившиеся у него, когда он сам там преподавал. С В. Гаком беседовали перед приездом Сартра в Москву Ю. Медведев и К. Романова. У нас были все основания считать, что его кандидатура на эту работу очень удачна. Однако первая же встреча с Сартром и Симоной де Бовуар показала, что мы ошиблись. Гак повел себя с Сартром и Симоной де Бовуар неправильно: он рассуждал о позиции Сартра, употребляя газетные формулы, навязчиво «объясняя» Сартру и Симоне де Бовуар наши позиции, задавал не слишком тактичные вопросы об отношениях Сартра к КПФ. Сартр немедленно пришел в <б>ешенство. Сказал Гаку, что тот произносит пустые формулы, не понимая их смысла. «Что за пропагандой вы занимаетесь? За кого вы меня принимаете?» — спросил он Гака. Симона де Бовуар, которая, как я могла отметить позже, вообще сдерживает Сартра, когда тот начинает выходить из себя, в данном случае тоже страшно разозлилась и настойчиво стала твердить: «Какая это пропаганда, это не пропаганда, а провокация. Почему вы нас провоцируете? Какая у вас цель?» Стало совершенно ясно, что оставлять В. Гака в качестве переводчика Сартра невозможно. Мне затем стоило большого труда убедить Сартра, что высказывания Гака отнюдь не выражают позиции ни Союза писателей, ни Советского Союза в целом, что никто не собирается ни пропагандировать, ни тем более провоцировать Сартра и Симону де Бовуар во время их поездки. В течение нескольких дней я взывала к их чувству юмора и, как мне кажется, добилась в конце концов успеха — они стали рассматривать эпизод с Гаком как юмористический случай, нелепое недоразумение. Позднее, когда у нас сложились уже хорошие отношения, Симона де Бовуар сказала мне, что в первый вечер, вернувшись в гостиницу, они с Сартром решили, что уезжать сразу невозможно, но что они постараются по возможности сократить поездку по Советскому Союзу, потому что эта поездка не обещает им ничего хорошего.

Однако этот случай подогрел присущую Сартру настороженность ко всему, что так или иначе не удается осуществить.

Принятая затем Союзом писателей гибкая, совершенно не протокольно-официальная программа пребывания Сартра и Симоны де Бовуар в Советском Союзе дала свои положительные результаты. К концу пребывания в СССР Сартр не только избавился от своей настороженности и подозрительности, но и пришел к определенным, позитивным политическим выводам об изменении после ХХ и XXII съездов КПСС атмосферы в нашей стране, о чем заявил как корреспондентам советской печати, так и в интервью, которое он дал для польской печати и которое было опубликовано 23 июня 1962 г. в еженедельнике «Политика». «Бросается в глаза, — заявил Сартр в этом интервью, — в отличие от 1955 года, огромное богатство и разнообразие культурной жизни, появление дискуссионности в качестве ее постоянного элемента, различие высказываемых мнений. Разумеется, во время моего первого пребывания в СССР тоже шли дискуссии, но их рамки были точно очерчены, трафареты жестко определены, и это усложняло в огромной степени обмен мнениями между русскими писателями и левыми западно-европейскими писателями. <...> Ныне эта преграда почти исчезла. Сейчас можно свободнее и шире говорить на любую тему в области культуры и художественного творчества, без опасения натолкнуться на табу <...> Когда во время встреч с советскими писателями речь шла о проблемах литературы, высказываемые ими взгляды были столь разнообразны, что просто невозможно было бы вести дискуссию в точно „отмеренных“ рамках 1955 г.».

В соответствии с пожеланиями Сартра ему были показаны памятники русского искусства, образцы современной советской архитектуры (Дворец съездов, Дворец пионеров), которые ему очень понравились, несколько последних театральных постановок в Москве и Ленинграде, несколько последних кинофильмов («Иваново детство», «А если это любовь?», «Баня», «Первый рейс к звездам»). Сартр встретился с советскими писателями разных поколений: К. Фединым, А. Сурковым, Н. Бажаном, А. Корнейчуком, Г. Николаевой, В. Василевской, Ю. Германом, А. Вознесенским, Е. Винокуровым и др. По просьбе Сартра, настойчиво требовавшего встреч с молодежью, ему были показаны работы скульптора Эрнста Неизвестного, которые произвели на Сартра хорошее впечатление; также присутствовал на читательской конференции в районной библиотеке, посвященной поэзии Вознесенского, которая, как заявил впоследствии Сартр, ошеломила его и явилась чуть ли не самым сильным впечатлением поездки.

«Эта конференция, — заявил Сартр в интервью, — убедила меня в очень высоком уровне эстетического развития советских людей. Я не могу себе представить такую широкую конференцию во Франции, где поэзией интересуется лишь очень узкий круг ценителей» («Советская культура». 26 июня 1962 г.). «Самое большое впечатление я вынес из дискуссии о поэзии Вознесенского в одной из районных библиотек <...> Это была дискуссия специалистов — в ней участвовали самые разные люди, самого разного возраста. Для француза, который знает, что у него на родине большинство поэтов печатает свои произведения за собственный счет, уже само это событие было необыкновенным переживанием: рабочие, учителя, инженеры, студенты с жаром спорили в течение двух с половиной часов о поэзии. Во Франции это невозможно» («Политика». 23 июня 1962 г.).

Очень большое впечатление на Сартра произвели также картины «Иваново детство» и «Баня», которые он назвал «произведениями самого высокого класса». Сартр неоднократно говорил о них здесь в своих выступлениях, он повторял свою оценку и польскому корреспонденту: «Я видел здесь очень интересный фильм „Иваново детство“ — фильм чисто русский. Нужно, чтобы его увидели на Западе, нужно послать его в Канны или Венецию. Это чисто русская история, показанная русскими средствами: этот исполненный лиризма фильм нам на Западе может дать очень многое. Его создатели используют новые технические средства для передачи глубокого человеческого содержания» («Политика». 23 июня 1962 г.).

Необходимо отметить еще одну сложность, возникавшую при встречах Сартра с советскими писателями: почти никто не знает у нас его творчества, ни творчества Симоны де Бовуар, так как у нас переведены лишь его очерки о Кубе, а также две пьесы Сартра, из которых одна, «Почтительная проститутка», была в значительной мере переделана при переводе (с согласия Сартра). Учитывая это обстоятельство, были устроены встречи Сартра с критиками-западниками, занимавшимися его творчеством: старшим научным сотрудником Института истории искусства Академии наук Т. Бачелис, литературоведами, членами Союза писателей Р. Орловой и Л. Копелевым.

Сартр также выразил согласие встретиться с журналистами-международниками, с писателями, с редакциями «Иностранной литературы» и «Литературной газеты», с коллективом Института философии, с читателями Иностранной библиотеки. Последние две встречи, включенные в программу по просьбе дирекции Института философии и дирекции Иностранной библиотеки, затем были сорваны, так как без объяснения причин Институт философии и Иностранная библиотека встретиться с Сартром отказались. Надо сказать, что хотя он к этим встречам сам не стремился, их отмена произвела на него неприятное впечатление. Он даже спросил меня: «А не боятся ли советские философы со мной вступать в дискуссию?»

Резюмируя беседы, которые были у Сартра и Симоны де Бовуар как в редакциях, так и при личных контактах с писателями, считаю необходимым выделить несколько вопросов, особенно настойчиво затрагивавшихся Сартром. (Симона де Бовуар почти полностью придерживается точки зрения Сартра в вопросах политики, идеологии и литературы.)

1. Сартр охотно говорил о положении во Франции, подчеркивая опасность установления фашистской или иной формы диктатуры крупного капитала во Франции. В связи с этим настаивал на необходимости единства левых, прогрессивных сил. В своем анализе причин раскола левых сил настойчиво анализировал историко-социологические основы этого раскола, утверждая, что в его основе лежит характер развития французского капитализма, в котором продолжают сосуществовать самые отсталые и современные формы промышленности, что создает и поддерживает расслоение рабочего класса, отсутствие единых интересов. Квалифицированные рабочие наиболее архаичных предприятий по традиции, идущей еще от июньских дней 1848 года, настроены анархо-синдикалистски, не хотят политической борьбы, тяготеют к социалистической партии и ее профсоюзам. Рабочие крупной, автоматизированной или полуавтоматизированной промышленности, возникшей после Первой мировой войны, тяготеют к Коммунистической партии, к политической борьбе. Преодоление раскола левых сил, по мнению Сартра, может быть основано только на понимании этого процесса, его нельзя, таким образом, достигнуть путем «верхушечного» соглашения руководства КПФ и Социалистической партии. И поэтому коммунисты неправы, по мнению Сартра, когда они «продолжают уговаривать Ги Молле» (так он выразился на встрече с писателями в Доме литераторов).

В вопросе о своих отношениях с КПФ держался очень тактично. Сам этого вопроса он не затрагивал. На прямо поставленный ему вопрос (В. Гаком) ответил, что приехал в СССР не для того, чтобы обсуждать свои отношения с КПФ. Однако в беседах конфиденциального характера проскальзывало его недовольство «догматизмом» КПФ и политикой партии, которая, с его точки зрения, не борется против «деполитизации масс», являющейся, как убежден Сартр, самой страшной опасностью в сегодняшней Франции.

2. Сартр активно расспрашивал о положении в советской культуре, литературе. К концу пребывания в Советском Союзе неоднократно повторял, что наша страна и ее культура, ее литература на подъеме, что он ждет от нас очень многого, причем не только в плане внутреннем, но и в плане воздействия на западную культуру. Заявлял, что в ближайшее время начнет публиковать в своем журнале «Тан модерн» произведения советских писателей и будет делать это систематически. Об этом же заявил в интервью польскому корреспонденту.

В связи с вопросом о том, какие произведения советской литературы известны во Франции, Сартр критиковал позицию французской компартии в этом вопросе, считая, что монопольное право распоряжаться публикацией советских авторов во Франции, которое дано «Литературному агентству», мешает распространению советской литературы во Франции, «Агентство», по мнению Сартра, отбирает не то, что нужно. Кроме того, книги, которые выходят в издательстве «Эдитер франсе реюни» не доходят до французского широкого читателя. Что касается буржуазных издательств, то они, с одной стороны, связаны с «Агентством», с другой — интересуются советской литературой часто в спекулятивных целях.

Сартр и де Бовуар получили как раз перед поездкой в СССР специальный номер журнала Мориса Надо «Леттр нувель», посвященный советской литературе. Этот номер им не понравился своей тенденциозностью и тем, что в нем дано множество отрывков из разных произведений, по которым невозможно составить себе представление об этих произведениях. Сартр говорил, что на Западе — если не считать коммунистических издательств — хватаются за произведения советских писателей, если могут подчеркнуть, что это произведения направлены «против» — против советского строя или против существующих литературных традиций. «Наша задача, — объяснил он, — прямо противоположна, мы хотим показать, что современная советская литература — это продолжение на новом этапе революционных и литературных традиций советского общества».

Вообще Сартр неоднократно, по разным поводам, говорил мне, что они приехали сейчас в Советский Союз не для того, чтобы спорить по вопросам, в которых у нас разные точки зрения, а для того, чтобы увидеть позитивный опыт нашей страны, что нами создано, увидеть наши достижения.

Характер развития нашей культуры, говорил Сартр, убеждает его в том, что деятели культуры Запада и советские деятели культуры могут найти общий язык, могут выступить совместно в борьбе за сохранение гуманистических ценностей, в борьбе за сохранение культуры, против войны.

«То, что я говорю о советской культуре, — заявил он в интервью в „Политике“, — не значит, разумеется, что советские писатели и вообще деятели культуры не имеют своего собственного пути, сильно отличающегося от нашего. Но теперь мы можем встречаться повсюду, на любом поприще, потому что наши заботы совпадают ныне с их заботами.

Особенно важным в развитии советской культуры я считаю то, что ее основой — и в этом я согласен с моими советскими собеседниками — является человек. На Западе он не всегда — цель искусства и культуры, и поэтому очень часто такой целью становятся исключительно поиски формы. А здесь цель движения, цель развития — человек социалистического общества с его проблемами, потребностями и заботами».

В то же время он неоднократно возвращался к вопросу о том, что общая борьба за культуру требует, чтобы в Советском Союзе были известны наиболее значительные произведения западной культуры, такие как, например, книги Франца Кафки, знакомство с которыми, по мнению Сартра, необходимо.

В связи с Кафкой и другими современными авторами Сартр неоднократно возвращался к утверждению: «Вы неправильно выбираете ваших союзников». Эта тема возникла и беседе с Фединым, и в редакции «Иностранной литературы», и в беседе с театральными критиками Рудницким, Марковым, Бачелис. В частности, Сартр высказывался очень резко против фильмов Феллини, утверждая, что христианские идеи мешают Феллини быть подлинным гуманистом, что он не верит в человека и поэтому не может быть нашим союзником в противоположность Кафке.

4. Идея о том, что мастера культуры должны объединиться, чтобы противопоставить культуру войне, глубоко занимает Сартра. Именно поэтому, после беседы с Корнейчуком, который, как рассказал мне Сартр, выдвинул идею созыва в будущем году Конгресса деятелей культуры и предложил Сартру выступить с этим предложением перед деятелями культуры — участниками Конгресса за всеобщее разоружение и мир. Сартр решил принять личное участие в Конгрессе (до этого он говорил, что идею Конгресса одобряет, но личное участие в нем вряд ли сможет принять, так как будет занят во Франции). В беседе с К. А. Фединым Сартр так сформулировал идею своего выступления перед деятелями культуры:

«Культура — универсальна, всечеловечна. Уже поэтому она не может служить войне. Всякое разобщение — а результатом холодной войны является такое разобщение — наносит непоправимый вред культуре и тем самым служит войне. Все двери должны открыться для всечеловеческой культуры: двери Советского Союза должны открыться для всего лучшего, настоящего, что есть на Западе, двери Запада — для всего, что есть лучшего в советской культуре. Конгресс деятелей культуры против войны должен собраться, чтобы заявить о всечеловечности культуры и противопоставить ее войне во всех формах». При этом Сартр оговорил, что он видит трудности и неравенство положения: деятели культуры капиталистических стран могут ставить перед советским правительством вопрос о «допуске» в нашу страну зарубежных произведений культуры, так как у нас вопросы идеологии, вопросы печати решаются централизованно. Однако советские деятели культуры, которые закономерно хотели бы поставить тот же вопрос перед капиталистическими странами, наткнутся на препятствие: правительства капиталистических стран не решают этих вопросов, это дело частной инициативы издателей, антрепренеров и т. д., они могут печатать, что хотят, они вольны замалчивать или рекламировать, что им нравится. Вот та трудность, которую он, Сартр, видит и над разрешением которой он призывал советских писателей подумать.

Рано подводить окончательные итоги поездки до возвращения Сартра во Францию. Тем не менее можно сделать следующие предварительные выводы:

1. Сартр и С. де Бовуар в целом довольны поездкой.

2. Они уехали с твердым убеждением, что страна наша и наша культура переживают период расцвета, связанный с политической линией, намеченной ХХ и XXII съездами КПСС.

3. Сартр твердо обещал принять участие в Конгрессе за мир и разоружение.

4. Оба они сказали, что будут еще неоднократно возвращаться в Советский Союз (у них здесь есть деньги), потому что они себя отлично чувствовали во время поездки, видели много интересного и хотят еще многое увидеть.

5. Они намерены систематически публиковать в журнале «Тан модерн», который читается широкими кругами западной интеллигенции, произведения советских писателей.

6. Идея созыва Конгресса деятелей культуры, на котором Сартр предполагает выступить с идеей общности задач деятелей культуры, заставила его несколько поколебаться в вопросе о вице-президентстве в Европейском сообществе писателей, и он, быть может, пересмотрит свой отказ принять этот пост, так как понял, что сообщество может быть одним из наиболее эффективных рычагов осуществления этой идеи. Он собирается поговорить на эту тему с Вигорелли в дни Конгресса.

7. Если Сартр и Симона де Бовуар приедут, как они собираются, зимой 1962–1963 гг., необходимо дать Сартру возможность встречаться с молодежью, так как это единственный пункт, по которому он высказал свою неудовлетворенность результатами этой поездки.

8. Мне представляется целесообразным осуществить в ближайшее время издание однотомника пьес Сартра и однотомника его литературоведческих и политических статей, а также романа Симоны де Бовуар «Мандарины».

* * *

Считаю необходимым отметить, что во время пребывания в Москве Сартра весьма неприятную роль играла корреспондент<к>а «Франс-суар» Клод Дэ. Клод Дэ, как сказал мне Сартр, старая знакомая его, еще с дней молодости. Она атаковала Сартра сразу, как он приехал, хотела совершить всю поездку вместе с ним и сообщать о ней в свою газету. («Франс-суар» — газета буржуазная, правая.) Сартр категорически отказал ей в этом. Она без конца к нему приставала, звонила по телефону. Сартр вскоре перестал брать трубку, так как телефон в номере звонил беспрерывно и по большей части это были люди, не говорившие по-французски. Тогда она как бы случайно стала попадаться около гостиницы или в гостинице. Сартр дважды обедал с нею (один раз без Симоны де Бовуар, другой раз они были оба). Сартр сказал, что она неумна и все пытается его убедить, что ничего настоящего он не увидит — будет сплошная пропаганда. Сартр очень возмущался такой ее позицией и сказал, что не убежден, что она правильно осветит его поездку в своей газете. Я просила его выслать мне вырезки ее корреспонденций, так как мы «Франс-суар» не выписываем.

Л. Зонина, консультант Инокомиссии СП СССР.

Дневник пребывания в СССР Ж.-П. Сартра и С. де Бовуар с 1 по 24 июня 1962 г.

1 июня

Встреча на аэродроме (Н. Бажан, К. Симонов, Г. Брейтбурд, Л. Зонина, В. Гак). Ужин в ресторане «Арагви» (в том же составе).

2 июня

Беседа с Председателем Комитета по культурным связям т. Романовским.

Беседа в Союзе писателей СССР о плане пребывания в СССР (А. А. Сурков, Г. Абашидзе, Г. Брейтбурд).

Обед в ресторане «Прага» (в том же составе).

Встреча с корреспондентом кубинской газеты «Революсьон» Хуаном Аркоча (Хуан Аркоча был переводчиком Сартра на Кубе).

3 июня

Посещение музея изобразительных искусств (Л. М. Эренбург). Обед у Л. М. Эренбург.

Поездка на дачу к К. Симонову (А. Марьямов с супругой, Е. Дорош, Г. Брейтбурд).

4 июня

Поездка на дачу к Галине Николаевой.

Просмотр фильма «А если это любовь?» в кинотеатре «Киев».

5 июня

Завтрак с О. П. Граевской.

Осмотр Дворца пионеров вместе с архитекторами и художниками, создавшими его, а также К. Симоновым с супругой.

Просмотр фильма «Иваново детство» на киностудии «Мосфильм».

Беседа с Л. Шейниным, А. Тарковским, А. Кончаловским.

Отъезд в Киев с М. Бажаном и Г. Брейтбурдом.

6, <7> июня

В Киеве (отчет Г. Брейтбурда прилагаю).

8 июня

Посещение студии Э. Неизвестного с А. Вознесенским.

Посещение Польского посольства для получения визы.

Встреча в редакции «Нового мира» с молодыми писателями (А. Турков, Войнович, Владимов, Герасимов, Лакшин, Виноградов, Закс, Марьямов).

Посещение читательской конференции в городской библиотеке им. Пушкина, посвященной творчеству А. Вознесенского. Ужин с А. Вознесенским и Э. Неизвестным.

Отъезд в Ленинград.

9 июня

Осмотр города. Эрмитаж.

Ужин у Ю. Германа (Ю. Герман с супругой, дочерью и мужем дочери, кинорежиссер Хейфецс женой).

Прогулка по Ленинграду.

10 июня

Балет «Легенда о любви», знакомство с С. Юткевичем.

Поездка в Петергоф. Прогулка по городу.

11 июня

Осмотр Эрмитажа и его запасников. Петропавловская крепость. Поездка по городу.

Спектакль «Добрый человек из Сычуаня» Брехта (Савицкий).

Ужин с Ю. Германом, Хейфецем, их женами, В. Савицким.

Поездка по городу — места, связанные с жизнью и творчеством А. Пушкина и Достоевского.

12 июня

Беседа с постановщиком «Доброго человека из Сычуаня» Сусловичем и редактором перевода Е. Эткиндом.

Поездка в Пушкино.

«Дракон» в Театре комедии, беседа с Н. Акимовым.

Отъезд в Москву.

13 июня

Беседа с работниками студии документальных фильмов. Завтрак с журналистами-международниками.

Прогулка по Кремлю.

Интервью для радио.

Ужин у Т. И. Бачелис (ст. научный сотрудник Института истории искусств) и К. Рудницкого (член СП СССР, ст. научный сотрудник Института истории искусств), <присутствовали> П. Марков (Председатель театр. секции Союза Обществ Дружбы) и Д. Сеземан (переводчик, сотрудник «Нового времени»).

14 июня

Поездка в Ростов-Ярославский с Е. Дорошем и его женой.

Осмотр Ростовского кремля в сопровождении архитектора-реставратора Банике, Е. Дороша, парторга территориального производственного управления т. Карабанова, представителя Ярославского Обкома т. Алисова и заместителя председателя Ярославского Облисполкома.

Поездка в колхоз (в том же составе).

Поездка в Ярославль.

15 июня

Осмотр Ярославля с т. Алисовым. Интервью ярославскому радио.

Возвращение в Ростов. Прогулка по Ростову.

Возвращение в Москву.

16 июня

Интервью журналу «Театр».

Интервью корреспонденту Польского агентства печати.

Завтрак Сартра (без Симоны де Бовуар) с корреспонденткой французской газеты «Франс-суар» Клод Дэ (в «Химках»).

Симона де Бовуар отдыхает.

Поездка в музей «Село Коломенское». Церковная служба в Коломенском.

17 июня

Осмотр музея Андрея Рублева вместе с Е. Дорошем и его женой.

Обед с Дорошем в ресторане «Химки».

Встреча с заместителем Министра Промышленности Кубы Олтусским и Хуаном Аркоча.

Ужин с Андреем Вознесенским в ресторане Дома актера.

18 июня

Посещение Института психиатрии и психиатрической больницы им. Кащенко.

Обед у Жана Катала, корреспондента французского коммунистического еженедельника «Франс нувель».

Прогулка в Парке культуры и отдыха им. Горького.

Прогулка по Москве-реке.

19 июня

Посещение Третьяковской галереи. Осмотр кремлевских церквей.

Встреча с редакцией «Иностранной литературы» и ее активом.

Ужин в ресторане Дома драматургов (критики Л. Копелев, Р. Орлова, поэт Е. Винокуров).

20 июня

Просмотр кинофильма «Баня» в Союзе кинематографистов.

Обед у С. Юткевича.

Встреча в Союзе писателей (Симона де Бовуар отдыхает).

Спектакль «Лиззи Мак-Кей» в театре Моссовета (Ю. Завадский, Л. Орлова, Г. Александров, Анисимова-Вульф, работники театра, Мдивани).

Ужин в ресторане «Пекин», устроенный Г. Александровым и Л. Орловой (Г. Мдивани, итальянский сценарист де Манчини, его супруга, еще один итальянец, их переводчики, Завадский, Анисимова-Вульф).

21 июня

Съемки Сартра и Симоны де Бовуар на студии документальных фильмов для фильма о Конгрессе по разоружению и о предстоящем фестивале молодежи (по просьбе Ошанина).

Просмотр фильма «Первый рейс к звездам».

Встреча с редакцией художественной литературы Издательства иностранной литературы.

Посещение Выставки достижений народного хозяйства.

Чай у меня дома по случаю дня рождения Сартра (присутствовали И. Огородникова — консультант Иностранной комиссии СП СССР и ее муж — сотрудник журнала «Коммунист» Ю. Щировский).

22 июня

Встреча в редакции «Литературной газеты».

Пресс-конференция (представители «Правды», ТАСС, «Новостей», «Москау ньюс», «Нувел де Моску», «Искусства кино», «За рубежом», «Московской правды», «Советской культуры», «Нового времени»).

Поездка на дачу к К. Федину.

Ужин в Доме литераторов.

23 июня

Магазины.

Прогулка по городу.

Ужин в Доме литераторов.

24 июня Прогулка по городу.

Встреча с Клод Дэ в гостинице «Пекин».

Отъезд в Варшаву. На аэродроме — А. Сурков с сыном, А. Вознесенский, Г. Брейтбурд.

Отчет о пребывании в Киеве Ж.-П. Сартра и С. де Бовуар 6–7 июня 1962 г.

Во время своего пребывания в Киеве на протяжении двух дней (6–7 июня) Сартр и Симона де Бовуар были на обеде у М. Бажана (присутствовали А. Сурков, О. Гончар, Полторацкий — редактор журнала «Всесвит»). Вместе с Полторацким Сартр и де Бовуар совершили поездку в колхоз. На следующий день они осматривали город вместе с М. Бажаном, а вечером были на приеме в Союзе писателей Украины. В связи со срочным выездом в Одессу меня на этом приеме не было. По высказанным впоследствии Сартром оценкам, он не был удовлетворен этой встречей в Союзе писателей Украины, поскольку она носила «чрезмерно официальный характер». Пожелание Сартра, высказанное им до поездки в Киев, сводилось к знакомству с молодыми украинскими поэтами. По-видимому, во время приема в Союзе писателей такого непосредственного контакта с поэтической молодежью у Сартра не было. В целом за немногие дни общения с Сартром я убедился, что он крайне болезненно реагирует на любые формально-протокольные беседы и стремится в первую очередь к личным контактам.

Г. Брейтбурд