Альфонс Паке. В коммунистической России. Письма из Москвы. СПб.: Евразия, 2021. Перевод с немецкого Н. А. Власова. Содержание
Иногда кажется, что на Земле нет двух стран, в которых женский вопрос породил бы в своих крайностях столь похожие явления, как в Англии и России. Это совпадение кажется на первый взгляд совершенно несовместимым с известной историко-философской конструкцией, в соответствии с которой стремящийся к общности дух русских и индивидуалистский, националистический, вечно протестантский дух германцев находятся друг с другом в острейшем противоречии. Тип суфражистки и амазонки, кажется, нигде в мире не достиг такого уровня развития, как в России и Англии — двух странах, различия между которыми в остальных вопросах бросаются в глаза. Уэллс однажды сказал о новой европейской культуре, что она все дальше отходит от культуры Средиземноморья и католицизма. Эту новоевропейскую культуру и особенно формирующийся в ее рамках тип женщины он назвал нордическим. Ядро этой культуры — изменившиеся представления об отношениях полов. Женщина вышла из тени в сообщество свободных граждан. Та же новая культура, которая собирается превратить мужчину в социальную, настроенную на сотрудничество личность, делает женщин смелее и стремительнее, более ответственными, менее затворницами.
Это действительно касается современных женщин в Англии и всей остальной Европе — по меньшей мере, в последние годы. В России, однако, такое положение дел сложилось уже давно. Россия — страна женщин-террористок и политических фанатичек, но также и женщин-служащих. Государственный коммунизм дал этой России новую идею женщины, в соответствии с которой та, которая сражалась и продолжает сражаться за революцию, не нуждается в новом обществе в особых правах и обязанностях. Эпоха подчиненного положения женщин во всех ее формах завершилась навсегда. В этом освобожденном обществе по-новому устроены брак и воспитание детей. Легкость заключения брака и развода, абсолютная самостоятельность женщины, с которой государство планирует снять заботу о воспитании потомства, — все это должно сделать участие женщин в жизни общества более интеллектуальным и активным. Отменив повышенное внимание к вопросу девственности, планируется улучшить плачевное положение незамужних и сделать невозможной проституцию как форму использования социальной нужды.
Можно вспомнить и о том, что в первый, полный энтузиазма период российской революции правительство Керенского призвало к формированию женских батальонов, которые должны были вдохнуть новую жизнь в практически сломленный организм русской армии. Эти батальоны стали одновременно крайней формой протеста патриотической части общества против призывов к миру, звучавших из рядов рабочих и солдат. Благодаря фанатичной энергии союзников и прессе, контролируемой из тайных центров темных сил, война к тому моменту стала войной народов. Неудивительно, что не сумевшие протрезветь призвали женщин стать мужчинами, раз уж мужчины стали женщинами. В России нашлось, наверное, не более нескольких сотен женщин-солдат. Они попали в казармы, а затем на фронт. Там они вскоре получили такой же опыт, как и мужчины, и даже хуже. Они не могли предотвратить падения боевого духа и поражения. Их конец был даже не трагическим, а просто отвратительным; он произошел весной 1918 года на Северном фронте среди свар и драк. Командирша женских батальонов, перешедшая с горсткой сподвижниц на сторону контрреволюции, была летом 1918 года арестована и расстреляна Чрезвычайной Комиссией. Одни ее товарки вступили в Красную Армию, другие разбежались. Лучшие образцы этих женщин-солдат можно встретить и сегодня в лице обученных женщин-агитаторов и юных, преданных своему делу советских чиновниц и секретарш некоторых московских комиссариатов. Примечательный, хотя и достаточно распространенный в России тип курящих сигареты, печатающих на машинке, полуобразованных женщин и девушек встречается повсюду. Они связали свое личное счастье со счастьем идеи.
Можно ли говорить в России о нордической, новоевропейской культуре, которая постепенно вступает в открытое противоречие со строгой христианской культурой славянского Востока, освященной образом Богоматери? С чем мы имеем дело? С симптомами изменений в характере народа? С признаками распада общества, который стал следствием безжалостной борьбы за достойную жизнь большой части этого общества? Или с первыми симптомами внутреннего укрепления общества, которое стало показывать свое истинное лицо? Неужели женщина — действительно нечто большее, чем просто женщина?
Россия богата захватывающими женскими судьбами. Живущая в восточной замкнутости жена старорусского торговца, вращающаяся при дворе и воспитанная книгами французского Просвещения и немецкой религиозной мистикой жена крупного землевладельца, милостивая госпожа студентка, избалованная и надушенная дама из новой крупной буржуазии, наконец, работница с остатками крестьянского налета — все эти типы можно одновременно встретить в России. Гениальная авантюристка и вольнодумствующая вроде императрицы Екатерины была, по словам Амфитеатрова, в восемнадцатом столетии подобна одинокой скале в мрачном океане общего невежества и отсталости русских женщин. Ей наследовали мягкие и храбрые жены дворян-революционеров 1825 года, добровольно последовавшие за своими мужьями в читинскую и нерчинскую ссылку. Потом настало время фанатичных бойцов, дочерей крупных чиновников, мелких буржуа и обитателей региона за чертой оседлости — от Веры Засулич, Геси Гельфман и Софьи Перовской до Брешко-Брешковской в наши дни, до по-детски добродушной и все же фанатичной Балабановой, резкой Биценко и той самой Каплан, которая в суматохе заводского митинга стреляла в Ленина. Эти политические женщины на протяжении десятилетий встречались в тюрьмах, на баррикадах, на бурных ночных собраниях и во всех европейских и американских убежищах русской эмиграции. Эти женщины самим своим существованием протестовали против варварства старого государства и его институтов, против неспасенной души народа, который они страстно любили. Европейский Запад своим почитанием Стриндберга раскрыл тайну неискупленного. Футуризм, это неутомимое, болтливое дитя новых дней, словами о «презрении к женщине» дерзко заявило о своей сути. Семена старой Церкви, католической и восточной, вновь взошли среди народов и вызвали к жизни борьбу женщин за свое человеческое достоинство, тяжкую борьбу, которая со временем стала борьбой против насмешек. Рядом с мученицами и королевами встали те, другие женщины с суровыми, почти мужскими чертами.
О среднем возрасте вступления в брак в стране судят по среднему возрасту матерей, рожающих вне брака. В Центральной Европе этот средний возраст находится между 26-м и 27-м годом, в России — в районе 21-го. Большая часть молодых рабочих и призываемых в армию здесь уже женаты. Половина мужчин и две трети женщин в России вступают в брак до совершеннолетия. Русская жизнь и церковь благоприятствуют ранним бракам. Дети молодых родителей, даже повзрослев, не продвигаются дальше определенной стадии умственного развития. Фантазия, свежесть, непосредственность, грубая сила и талант в таких людях оказываются сильнее, чем те плоды зрелого разума, которые называют рассудительностью, выдержкой и хозяйственностью. Надеюсь, не сваляю дурака, сказав: в сорок лет, когда германец только достигает полной зрелости, русский уже становится старым и бесплодным. Иногда весь русский народ кажется воплощенным в таких образах, как тургеневский Рудин. Эра Потемкина, Павла I и Александра I, старые и новые «большие эпизоды» русской политики (как русско-китайский в Маньчжурии), наконец, мировая война и, возможно, большевизм — каждое из этих предприятий началось с энергией парового катка, открывало перспективы, от которых замирает сердце, и в итоге застревало в болоте. Душа восточного человека коренится в биологии восточной жизни; кажется, этот закон справедлив и для российских евреев и мусульман.
Порой представляется, что ни один другой народ не стремится так, как русские, укреплять свою душу и думать об улучшении рода человеческого. Возможно, именно на этой почве произрастают гротескные и пугающие декреты Кронштадтского совета матросов, рабочих и крестьян «об отмене частной собственности на женщин» — декреты, являющиеся следствием коммунизма. Ни один человек не может быть коммунистом в большей степени, чем матрос — этот жуткий монах, окруженный проклятием бесконечной воды и тяжкого физического труда. Другие советы — похоже, в первую очередь те, в которых представлены матросы — последовали этому примеру. Свободный союз анархистов в Саратове объявил: социальное неравенство и законные браки, обычные у буржуазии, служили средством присвоить себе всех лучших представительниц прекрасного пола, что мешало правильному продолжению человеческого рода. 28 февраля 1918 года этот клуб постановил следующее:
«§1. С 1 мая 1918 года отменяется частная собственность на женщин в возрасте от 17 до 32 лет.
Примечание: Возраст женщины определяется по записи о крещении, паспорту, внешнему виду или показаниям свидетелей.
§2. Все женщины перестают быть частной собственностью и становятся общенародной.
§3. Действие этого декрета не распространяется на женщин, у которых больше пяти детей.
§5. Распределение официально конфискованных женщин есть задача Саратовского союза анархистов и начнется через три дня после издания этого декрета. Все женщины, которые на основании этого декрета принадлежат народу, обязаны явиться по указанному адресу и сообщить все требуемые сведения о себе.
§6. Надзор за соблюдением этого декрета поручается гражданам до создания уполномоченных жилищных комитетов.
Примечание. Каждый гражданин, заметивший женщину, не подчинившуюся декрету, обязан сообщить об этом в союз анархистов, известив его о полном имени, фамилии и отчестве уклоняющейся.
§8. Каждый мужчина, претендующий на экземпляр народного достояния, должен предъявить свидетельство своей принадлежности к семье трудящихся, выданное фабричным комитетом, профсоюзом либо крестьянским или солдатским советом.
§9. Каждый член семьи трудящихся обязан отчислять 9 % своих доходов в фонд «общенародного пола». Примечание. Эти отчисления собирают фабричные комитеты народной власти и передают вместе со списком фамилий в народный банк, пенсионное ведомство или подобного рода учреждения на счета «общенародного пола».
§10. Мужчины, не принадлежащие к семье трудящихся, могут пользоваться правами пролетариата в части использования народного достояния лишь в обмен на уплату 100 рублей в месяц на счет «общенародного пола».
§11. Местные филиалы народного банка и сберегательные кассы обязаны начать прием платежей на счета «общенародного пола».
§12. Все женщины, ставшие в соответствии с этим декретом общенародным достоянием, получают со счетов «народного пола» 232 рубля в месяц.
§13. Все женщины освобождены от своих прямых обязанностей в течение 3–4 месяцев до и 1 месяца после рождения ребенка.
§14. Новорожденные, как только им исполнится один месяц, должны передаваться в «народные ясли», где до 17-го года жизни их будут воспитывать и учить за счет «общенародного пола».
§16. Распространение половых заболеваний влечет за собой строжайшую ответственность и наказание.
§17. Женщины, лишившиеся своего здоровья, могут ходатайствовать в совете «общенародного пола» о предоставлении материальной поддержки или пенсии.
§18. Выработка временных технических регламентов, а также исполнение декрета, включая организацию совета «общенародного пола», поручается союзу анархистов.
§19. Лица, уклоняющиеся от исполнения декрета, считаются преступниками против государства, врагами общенародного достояния и контранархистами и несут серьезнейшую ответственность«.
Из соображений хорошего вкуса я опустил параграфы 4, 7 и 15. Первые два говорят о порядке очередности, 15-й параграф посвящен гигиеническому контролю. Но и остальной текст достаточно ясно показывает, какая чудовищная ситуация возникает, когда некая партия пытается превратить общество в абстракцию с одинаковыми по рождению людьми, с одинаковыми возможностями и привычками. Именно так выглядит основа идеального государства у Платона, однако все попытки осуществить его на практике не принесут ничего, кроме жуткого крушения. Ведь этот путь логически сопровождается разрушением всего того, что зовется семьей, родом и кровным родством — хотя можно предположить, что он приведет к новым, еще неизвестным сегодня формам совместного существования. Однако если начать строительство на голой основе недоказуемой и недостаточной с разумной точки зрения теории, то оно окажется чудовищным заблуждением, которое одним махом не только уничтожит плоды многих тысячелетий развития нравов, но и превратит планету в руины, по сравнению с которыми зоны боевых действий мировой войны покажутся лишь небольшой прелюдией. Я не знаю, представляет ли собой Саратовский клуб анархистов нечто более существенное, чем тот «Совет пяти угнетенных», который некоторое время беспокоил Петербург. Но число его членов неважно. Возмущение и даже смех, вызванные этим декретом, не станут защитой для цивилизации, в которой мы жили до сих пор, или пониманию морали, местами связанному с фарисейством. Этот декрет, по закону контраста, являет собой яркую противоположность прежней роли простой русской женщины, являвшейся у мещанина или крестьянина кем-то вроде домашней рабыни. О достойном отношении к женщинам при старых порядках не было и речи, да и при новых его нет. У колониальных народов — к примеру, коренных американцев — ценность женщин определяется их редкостью. У культурных европейских народов отношение к женщинам в среднем напрямую определяется так называемым избытком женского пола. Ни те, ни другие не поймут происходящего в России. Даже в самой стране революция до сих пор кажется некоторым просто злой шуткой пролетариата. Декреты наподобие вышеприведенного лишь укрепляют их в этом мнении. Однако эта шутка на деле весьма серьезна, и ее предпосылки сохраняются, даже если их не освещают яркие фейерверки. Самое важное в этом документе — не его грубость, которая не слишком отличается от цинизма западной пошлости. Этот декрет демонстрирует некий скрытый страх пролетариата перед своим физиологическим вырождением как следствием долгого рабства. Его натурализм — бастард между подозрительной заумностью современных естественно-научных книг и инстинктами авантюриста. Сабинянки, украденные основателями Рима, стали матерями мировой империи. Станут ли воспитанные в русских гимназиях рабыни матросов матерями тех безымянных, которые превратятся в аристократию будущей коммунистической мировой империи? Самое отвратительное в этом документе — варварская механизация общения полов, невежество относительно самой сути выведения породы, хаотичное перемешивание рас. Под руинами старого буржуазного брака и его пристроек здесь оказывается похоронена не только ложь общества, святая напоказ моногамия, но и вечная истина, духовная связь мужчины и женщины, глубочайшая проблематика и искусство любви. Такое изнасилование человеческого противоречит не столько христианству, сколько греческой традиции. Если природа сама не воспротивится нигилизму разнузданных людей, европейские народы опустятся в своем развитии ниже африканских негров.