Английская рождественская традиция, такая, как мы сегодня ее представляем, — с пудингом и гусем, елкой и подарками, омелой и рождественскими песнями, — сложилась при королеве Виктории. Разумеется, Рождество праздновали и раньше, и старые традиции вплетались в новые. Например, во все времена под Рождество принято было рассказывать истории — как правило, страшные. Все эти жанры представлены в новом проекте Мастерской перевода CWS А. Борисенко и В. Сонькина. В каждое декабрьское воскресенье мы будем публиковать одну английскую рождественскую историю: вы прочитаете повесть о размолвке влюбленных, назидательную сказку, детективный рассказ и леденящую кровь новеллу — все это с картинками и комментариями.

Баронесса Эмма «Эммушка» Орци (1865–1947) — британская писательница венгерского происхождения. Огромную известность она получила на заре двадцатого века как автор серии приключенческих романов «Алый Первоцвет» о британском аристократе, спасающем членов французской королевской семьи в эпоху Террора. Именно «Алый Первоцвет» популяризировал образ благородного мстителя, скрывающегося под маской. Орци стала новатором и в жанре детектива: ее леди Молли из Скотленд-Ярда помогала полиции раскрывать преступления еще до того, как женщин начали принимать на работу в полицию.

Цикл романов об «Алом Первоцвете» переводился на русский язык еще до революции. Среди его почитателей был и юный Владимир Набоков. Однако в СССР произведения Орци оказались забыты: баронесса была убежденной сторонницей монархии и сословного деления общества. В последние годы цикл романов о Первоцвете был переиздан под названием «Лига Красного цветка», переведены и несколько детективов о леди Молли. Как раз один из рассказов о леди Молли мы и предлагаем вашему вниманию.

Эмма, баронесса Орци
Рождественская трагедия

Декабрь 1909

Рождественская вечеринка удалась на славу, хотя угрюмый вид хозяина дома несколько омрачал праздничное настроение. Стоит вам лишь вообразить двух таких прелестных молодых леди, как моя дорогая госпожа и Маргарет Сили, и рождественскую пантомиму на сюжет «Золушки» в прекрасной бальной зале Кливир-холла, и вы поймете, что даже всем известная ворчливость майора Сили не могла испортить старомодного праздничного веселья.

Конечно, вспоминая рождественский вечер, странно упоминать череду изуверских нападений на домашний скот, но все же я вынуждена сказать о них, и хотя было доказано, что эти преступления никак не связаны с убийством несчастного майора, они, несомненно, прибавили негодяю уверенности и чуть было не позволили избежать расплаты за ужасное злодеяние.

Никто в округе не остался равнодушным к подлым преступлениям против невинных животных. Это было делом рук либо отъявленных головорезов, готовых на что угодно ради нескольких шиллингов, либо безумцев с тягой к бессмысленной жестокости.

Раз или два в полях замечали подозрительных личностей, и многие слышали, как под покровом ночи по дороге с безумной скоростью мчалась повозка. После этого неизменно обнаруживалось новое преступление, но до сих пор злоумышленникам удавалось провести не только полицию, но и работников, которые по очереди сторожили фермы, чтобы поймать живодеров и отдать их в руки правосудия.

За ужином перед танцами в Кливир-холле только и разговоров было, что об этих загадочных событиях. Но после, как только собралась молодежь и раздались первые звуки вальса из «Веселой вдовы», мы преисполнились радостным предвкушением, и неприятная тема была полностью забыта. Гости разъехались рано, а майор Сили, по обыкновению, не пытался их удерживать, и к полуночи те из нас, кто оставался в доме, отправились спать.

Мы с моей дорогой госпожой делили спальню и гардеробную, которые располагались в передней части дома. Кливир-холл, как вам известно, находится близ Йорка, с другой стороны от Бишопторпа; это изысканный старый особняк с одним лишь недостатком: хотя позади дома раскинулись обширные сады, фасад его выходит прямо на дорогу.

Через два часа после того, как я погасила электрический свет и пожелала доброй ночи моей дорогой госпоже, что-то внезапно разбудило меня. Сон как рукой сняло, и я села в кровати. С дороги совершенно отчетливо — хоть и на приличном расстоянии — слышался грохот стремительно мчащейся повозки.
Разумеется, моя дорогая госпожа тоже проснулась. Она спрыгнула с кровати и, отдернув занавески, выглянула в окно. Одна и та же догадка осенила нас обеих в момент пробуждения, одновременно возродив в памяти все разговоры о мучителях животных и их повозке, которые мы слышали с тех пор, как приехали в Кливир-холл.

Я подошла к леди Молли, которая уже стояла у окна. Не знаю, как долго мы вглядывались в темноту; пожалуй, не более двух минут, но скоро стук колес затих вдали на проселочной дороге. Вдруг мы услышали жуткий крик, донесшийся с противоположной стороны дома: «Убийство! Помогите! Помогите!» — а затем воцарилась страшная, гробовая тишина. Пока я дрожала от ужаса у окна, моя дорогая госпожа, которая уже успела зажечь свет, поспешно одевалась.

Крик, конечно, разбудил весь дом, но все же леди Молли первой спустилась вниз и добралась до задней двери, ведущей в сад, откуда, по всей видимости, и раздался этот страшный отчаянный крик. Дверь была распахнута. Две ступеньки отделяли ее от вымощенной дорожки, которая спускалась в сад. На ступеньках, раскинув руки, ничком лежал майор Сили с ужасной раной, зияющей между лопатками.

Рядом лежал его револьвер. Легко можно было догадаться, что он, как и мы, услышав громыхание колес, выбежал с револьвером в руке, намереваясь, очевидно, поймать преступников или хотя бы посодействовать их поимке. Кто-то подстерегал его здесь, это ясно. И этот кто-то, возможно, наблюдал и выжидал несколько дней, а то и недель, чтобы застать несчастного майора врасплох.

Нет нужды перечислять все, что произошло с той минуты, когда леди Молли с дворецким подняли безжизненное тело майора со ступеней и до той, когда мисс Сили с поразительным хладнокровием и самообладанием поведала все, что ей было известно, инспектору полиции и доктору, которые тут же прибыли на место происшествия. Началась обычная суета, которая так или иначе возникает всегда и везде, где совершено преступление. Но по-настоящему имеют значение только факты, которые удается установить.

Майор Сили был мертв. Его поразил удар в спину, нанесенный с холодной уверенностью и ужасающей жестокостью. Орудием убийства было, по всей видимости, что-то вроде тяжелого складного ножа. Убитый теперь лежал в своей спальне наверху, в то время как ликующий звон рождественских колоколов разносился в неподвижном воздухе морозного ясного утра.

Разумеется, нам пришлось покинуть дом, как и остальным гостям. Все глубоко сочувствовали прелестной девушке, которая всего несколько часов назад так радовалась жизни; теперь же она оказалась в центре загадочной трагедии, смутных подозрений и нарастающей неизвестности. В такой ситуации посторонние люди, приятели и даже друзья в доме были бы лишним бременем в придачу к и без того невыносимому грузу тревоги и скорби.

Мы поселились в «Черном лебеде» в Йорке. Местный суперинтендант, прознав о том, что леди Молли гостила в Кливир-холле в ночь убийства, попросил ее оставаться поблизости. Не было никаких сомнений, что начальник полиции с готовностью разрешит ей участвовать в расследовании этого запутанного дела. К тому времени слава леди Молли была в зените, и каждый полицейский Королевства был бы счастлив воспользоваться ее выдающимися способностями в распутывании неразрешимой на первый взгляд загадки.

А в том, что убийство майора Сили грозило стать именно такой загадкой, сомневаться не приходилось. В делах подобного рода — когда тяжкое преступление не сопровождается кражей — первый долг полиции и коронера выяснить, какой мотив скрывается за злодеянием. Чаще всего это смертельная ненависть, месть и вражда.

Тут-то полиция и столкнулась с серьезными затруднениями: легко было найти врагов майора Сили, гораздо сложнее понять, кто из недоброжелателей ненавидел его в достаточной мере, чтобы рисковать головой ради расправы с ним. В сущности, бедный майор был из тех несчастных, что вечно враждуют со всем светом. С утра до вечера он брюзжал, а когда не брюзжал, то бранился с дочерью, домочадцами или соседями.

Я была довольно наслышана о его вспыльчивом, сварливом нраве от леди Молли, знакомой с ним много лет. Она, как и другие жители графства, которые при ином положении дел сторонились бы старика, поддерживала видимость дружбы с ним ради его дочери. Маргарет Сили была необычайно красива, а поскольку майор слыл очень богатым человеком, сочетание этих обстоятельств мешало суровому джентльмену жить в полном уединении, как он того желал бы.

Мамаши неженатых молодых людей соревновались в радушии, приглашая мисс Сили на чаепития в саду, танцы и ярмарки. И в самом деле, Маргарет Сили была окружена поклонниками с тех пор, как распрощалась с классной комнатой. Нечего и говорить, что вздорный майор принимал претендентов на руку дочери не только с высокомерным презрением, но временами даже с яростной враждебностью. Несмотря на это, мотыльки так и слетались на пламя, и среди их отважного племени больше всего выделялся мистер Лоуренс Сметик, сын члена палаты общин от округа Пейкторп. Поговаривали даже, будто молодые люди тайно обручились, хотя отчаянная ветреница Маргарет, окруженная целой толпой обожателей, открыто поощряла нескольких из них.
Ясно было одно: майор Сили привечал мистера Сметика не больше остальных и уже не раз успел повздорить с предполагаемым зятем.

В тот памятный рождественский вечер в Кливир-холле все сразу заметили отсутствие мистера Сметика; между тем Маргарет отдавала явное предпочтение обществу капитана Глинна, который после внезапной смерти своего кузена, виконта Хеслингтона, приходившегося единственным сыном лорду Уллесторпу (если вы помните, виконт был убит на охоте в прошлом октябре), унаследовал графский титул и 40 000 фунтов годового дохода. Что до меня, то я решительно не одобряла поведение Маргарет в тот вечер; ее отношение к мистеру Сметику — чье постоянное присутствие в доме подтверждало слухи об их помолвке — было более чем бессердечным.

Утром двадцать четвертого декабря — в сочельник — молодой человек явился в Кливир-холл. Я видела, как его проводили в маленькую гостиную внизу. Несколько мгновений спустя оттуда с пугающей отчетливостью раздались рассерженные голоса. Как ни старались мы не вслушиваться, до нас все же донеслись заносчивые, грубые слова майора Сили, обращенные к гостю, который, казалось, хотел лишь повидать мисс Сили, но встретил неожиданно резкий отпор раздраженного майора. Надо сказать, что и молодой человек быстро потерял самообладание, и между двумя мужчинами в холле разыгралась пренеприятная сцена, в результате которой мистеру Сметику было строжайше запрещено переступать порог этого дома.

В ту же ночь майор Сили был убит.

Коронер изучает орудие убийства

Конечно, поначалу никто не придал значения этому странному совпадению. Сама мысль о том, чтобы связать убийство с таким блестящим и привлекательным молодым йоркширцем, каким был мистер Сметик, казалась совершенно невообразимой, и все мы, бывшие свидетелями ссоры, не сговариваясь, решили ничего не рассказывать о ней следствию, разве только нам пришлось бы сделать это под присягой. Зная об ужасном нраве майора, прошу заметить, мы не придали этой ссоре того значения, какое она имела бы при других обстоятельствах, и гордились тем, что так удачно сумели уклониться от вопросов коронера.
Следствие заключило, что преступление совершено неизвестным или неизвестными, и я была очень рада, что имя молодого Сметика не прозвучало в связи с этим ужасным убийством.

Два дня спустя суперинтендант Бишопторпа отправил срочную телефонограмму леди Молли, умоляя ее немедленно прибыть в полицейский участок. Мы получили в распоряжение автомобиль на весь срок пребывания в «Черном лебеде» и менее чем через десять минут на всех парах катили по направлению к Бишопторпу.
По прибытии нас немедленно проводили в отдельную комнату суперинтенданта Этти за его кабинетом. Он уже был там и разговаривал с Денверсом, который недавно приехал из Лондона. В углу комнаты на стуле с высокой спинкой нарочито прямо сидела довольно молодая женщина из слуг, которая при нашем появлении бросила быстрый и, как мне показалось, подозрительный взгляд на нас обеих.

Одета она была в потертый черный жакет и такую же юбку, и, хотя ее лицо можно было назвать миловидным — из-за больших темных глаз, — в целом наружность была совершенно отталкивающей. Виной тому, вероятно, была вопиющая неряшливость: туфли и чулки ее прохудились, рукав был наполовину оторван, тесьма висела петлями по всему подолу юбки. У нее были очень красные и очень грубые руки и какое-то вороватое выражение глаз, которое стало дерзким, стоило ей заговорить.

При появлении моей дорогой госпожи Этти тотчас оживился и вышел вперед. Он выглядел встревоженным и, казалось, испытал большое облегчение, увидев ее.

— Это жена одного из садовников Кливир-холла, — поспешно начал объяснять он леди Молли, кивнув в сторону молодой женщины, — и рассказ ее столь необычен, что я решил, вам следует это услышать.

— Ей известно что-то об убийстве? — спросила леди Молли.

— Ну нет! Такого я не говорила! — грубо вмешалась женщина. — Не надо рассказывать, чего не было, мастер инспектор. Я подумала, вам захочется узнать, что видел мой муж в ту ночь, когда убили майора, и все. Вот и пришла рассказать об этом.

— Отчего же ваш муж сам не пришел? — спросила леди Молли.

— Ну, Хаггет, он не совсем в себе, он, — начала объяснять она, нетерпеливо пожав плечами, — как бы это сказать…

— Дело в том, миледи, — прервал ее Этти, — что муж этой женщины полоумный. Полагаю, его держат только из-за недюжинной силы, главным образом в качестве землекопа. Его показаниям вряд ли стоит особенно доверять, поэтому я и решил посоветоваться с вами, как нам следует поступить.

— И каковы же его показания?

— Миссис Хаггет, расскажите этой леди то, что только что рассказали нам, — сухо сказал Этти.
И вновь в ее глазах промелькнуло это недоверчивое выражение. Леди Молли подошла к стулу, который принес ей Денверс, и села напротив миссис Хаггет, устремив на нее серьезный и невозмутимый взгляд.

— Да что там рассказывать, — угрюмо сказала женщина. — У Хаггета бывает иногда помутнение в голове, и тогда он выходит ночью побродить по округе.

— Да-да? — сказала леди Молли, видя, что миссис Хаггет запнулась на мгновение и, казалось, не желает говорить дальше.

— И вот! — продолжила та с неожиданной решимостью. — В сочельник у него был один из таких припадков и вернулся он далеко за полночь. Он сказал, будто видел молодого джентльмена, который рыскал в саду со стороны террасы. А немного погодя услышал крик «Убийство!» и «Помогите!» — испугался и побежал домой.

— Домой? — мягко спросила леди Молли. — А куда это?

— В коттедж, где мы живем. Сразу за огородом.

— Что же вы раньше не сообщили об этом суперинтенданту?

— Так ведь Хаггет только вчера мне рассказал, когда его попустило немного. Во время припадков он не шибко разговорчив.

— Узнал ли он джентльмена, которого видел?

— Нет, мэм, я не думаю. По крайней мере, он не сказал. Но…

— Что «но»?

— Вот что он нашел вчера в саду, — сказала женщина, протягивая сверток, который она, по-видимому, крепко сжимала в руке все это время. — Может, это напомнило ему о сочельнике и об убийстве.

Леди Молли взяла грязный клочок бумаги и развернула его своими изящными пальчиками. Через мгновенье она предъявила Этти чудесное кольцо, украшенное искусно ограненным лунным камнем и бриллиантами необычайного блеска. Оно было испачкано засохшей грязью: очевидно, кольцо пролежало на земле несколько дней, а затем было найдено и довольно небрежно промыто.

— Во всяком случае, вы можете найти владельца этого кольца, — заметила моя дорогая госпожа в ответ на молчаливое ожидание Этти. — Это бы не повредило.

Потом она повернулась к женщине:

— Я пойду с вами в коттедж, если позволите, — сказала она решительно. — Я бы хотела поговорить с вашим мужем. Он дома?

Мне показалось, что миссис Хаггет приняла это предложение с неохотой. Судя по ее внешнему виду, ее дом едва ли подходил для посещения леди. Тем не менее миссис Хаггет ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Она пробурчала несколько слов в знак согласия и направилась к двери, предоставив моей госпоже следовать за ней, раз уж ей так вздумалось.

Но, прежде чем уйти, женщина повернулась и бросила сердитый взгляд на Этти.
— Отдайте мне кольцо, мастер инспектор, — сказала она привычно угрюмым тоном. — Что упало, то пропало.

— Боюсь, что нет, — резко ответил Этти. — Но мисс Сили пообещала вознаграждение за информацию, которая поможет раскрыть убийство ее отца. Вы можете его получить, сумма составляет сто фунтов.

— Да уж знаю, — сухо заметила она и без дальнейших пререканий вышла из комнаты.

Разговор с Хаггетом очень разочаровал мою дорогую госпожу. Похоже, он действительно был полоумным, почти идиотом, с редкими прояснениями сознания. Она застала как раз одно из таких прояснений. Но, конечно, его показания были практически бесполезны.

Хаггет повторил все, что прежде рассказала его жена, не добавив никаких новых подробностей. Он сказал, что видел молодого джентльмена, который бродил по садовой дорожке в ночь убийства. Он не знает, кто этот молодой джентльмен. Он шел домой, когда услышал крик «Убийство!», и от страха пустился бежать. Он нашел кольцо вчера в кустах у дорожки и отдал его жене.

Два из этих утверждений, сделанных слабоумным, было легко проверить, и моя дорогая госпожа убедилась в их правдивости прежде, чем вернулась ко мне. Один из помощников садовника сказал, что видел, как Хаггет бежал домой в ту роковую рождественскую ночь. Сам он караулил живодеров и очень хорошо это запомнил. По его словам, Хаггет был в панике. А Ньюби, еще один работник, видел, как Хаггет нашел в кустах кольцо, и посоветовал ему отнести находку в полицию.

Эти новые сведения смутили всех нас, кого затронула эта ужасная рождественская трагедия. Никаких имен до сих пор не упоминалось, но всякий раз, когда мы с моей дорогой госпожой смотрели друг на друга, или когда мы разговаривали с Этти и Денверсом, то чувствовали, что от нас ускользает одна и та же деталь.

Конечно, полицейских не терзали подобные сомнения.

Усмотрев в рассказе Хаггета ключ к разгадке, они прилежно работали с этой версией, и в результате через двадцать четыре часа Этти появился в нашем номере в «Черном лебеде» и спокойно сообщил, что уже получил ордер на арест мистера Сметика, обвиняемого в убийстве, и теперь едет задержать его.

— Мистер Сметик не убивал майора Сили, — твердо сказала леди Молли, услышав эту новость.

— Ну что же, миледи, может и так… — ответил Этти почтительно; моя госпожа пользовалась неизменным уважением у полицейских. — Но мы собрали достаточно доказательств для ареста, а пожалуй, и для виселицы. Мистер Сметик купил бриллиантовое кольцо в магазине Николса на Кони-стрит около недели назад. В канун Рождества несколько человек видели его в окрестностях Кливир-холла: и когда гости разъезжались после танцев, и спустя несколько мгновений после первого крика «Убийство!». Камердинер подтвердил, что его господин не возвращался домой до двух часов ночи. И даже вы, мисс Гранар, не будете отрицать, что между мистером Сметиком и майором Сили произошла ужасная ссора менее чем за двадцать четыре часа до того, как последний был убит.

Леди Молли никак не прокомментировала цепочку фактов, которые Этти столь безжалостно нам изложил, но я не могла сдержаться:

— Мистер Сметик невиновен, я уверена!

— Если так, тем лучше для него, — мрачно ответил Этти. — Жаль, он не может толком объяснить, что делал между полуночью и двумя часами в это Рождество.

— Боже! — воскликнула я. — А что он сам говорит?

— Ничего, — сухо ответил суперинтендант. — В том-то и дело.

Если вы читаете газеты, то вам известно, что мистер Лоуренс Сметик, сын полковника Сметика, члена парламента, владельца Пейкторп-холла в Йоркшире, был арестован по обвинению в убийстве майора Сили, которое произошло в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое декабря, и после обычного расследования дожидался выездной сессии в Йорке, чтобы предстать перед судом.

Я хорошо помню, что во время предварительного слушания молодой Сметик вел себя как человек, потерявший всякую надежду опровергнуть ужасные обвинения, выдвинутые против него, и это, учитывая многочисленные свидетельские показания, было вполне понятно.

Конечно, Хаггета никто не вызывал, но, как это обычно случается, нашлось достаточно зевак, готовых поклясться, что они видели, как мистер Лоуренс Сметик в канун Рождества бродил у ворот Кливир-холла после того, как разъехались гости. Главный садовник, живший в сторожке, даже перекинулся с ним парой слов и слышал, как капитан Глинн, высунувшись из своей кареты, воскликнул: «Здравствуйте, Сметик, что вы здесь делаете так поздно?». Нашлись и другие свидетели.

К чести капитана Глинна заметим, что он изо всех сил пытался отрицать, будто узнал своего несчастного друга. Под нажимом судьи он упрямо повторял: «Тогда мне показалось, что у ворот стоял Сметик, но, поразмыслив немного, я понял, что ошибся».

С другой стороны, неопровержимыми уликами против Сметика были кольцо и тот факт, что молодого человека видели недалеко от Кливир-холла в полночь и около двух часов, когда несколько мужчин, карауливших живодеров, заметили, как он быстро шел по направлению к Пэйкторпу.

И уж совсем необъяснимым и пугающим было упрямое молчание самого мистера Сметика, когда речь заходила о его передвижениях в ту роковую ночь. Он не возражал свидетелям, видевшим его у ворот Кливир-холла, и не пытался опровергнуть показания своего камердинера по поводу времени, в которое он вернулся домой. Он сказал лишь, что не может объяснить, где был после того, как гости покинули Кливир-холл и до своего возвращения в Пэйкторп. Сметик осознавал опасность своего положения, и невозможно было догадаться, что заставляет его хранить молчание перед лицом смерти.

То, что кольцо принадлежало именно ему, он не мог и не стал отрицать. Сказал только, что потерял его в Кливир-холле. Однако ювелир с Кони-стрит поклялся, что продал кольцо мистеру Сметику восьмого декабря, а все знали, что к тому моменту молодой человек уже более двух недель не появлялся в Кливир-холле, по крайней мере в открытую.

На основании этих фактов Лоуренс Сметик оказался на скамье подсудимых, хотя оружие, которым был смертельно ранен несчастный майор, так и не нашли, равно как и его владельца. Зато нашлось столько косвенных улик против молодого человека, что о поручительстве не могло быть и речи.

По совету своего адвоката, мистера Грейсона, одного из талантливейших юристов Йорка, он отложил защиту до основного судебного заседания. И в тот печальный вечер в конце года мы вышли из переполненного здания суда подавленными и встревоженными.

Мы с моей дорогой госпожой молча с тяжелым сердцем шли в отель. Мы от души жалели этого молодого и симпатичного йоркширца, который, без всякого сомнения, был невиновен, но попал в паутину смертельно опасных обстоятельств и не мог выбраться из нее самостоятельно. Нам не хотелось обсуждать это на улице, и мы и словом не обмолвились, когда на Кони-стрит, где образовался затор, увидели Маргарет Сили в ее щегольской двуколке вместе с капитаном Глинном, что-то пылко нашептывающим ей на ухо.

Она была в трауре, но, очевидно, ездила за покупками, потому что экипаж был нагружен свертками. Что ж, возможно, нам не следовало осуждать ее. И все же меня поразило, что в момент, когда жизнь и честь человека, с которым ее связывала молва, висит на волоске, она столь безразлична к его беде и появляется в обществе другого мужчины, который, внезапно разбогатев, оказался среди ее фаворитов.

Когда мы добрались до «Черного лебедя», то очень удивились, услышав, что мистер Грейсон пришел к моей дорогой госпоже и теперь ждет нас наверху. Леди Молли быстро поднялась в гостиную и сердечно поприветствовала его. Грейсон — пожилой сухощавый человек — явно был чем-то взволнован и не сразу перешел к обсуждению предмета, который привел его сюда. Он поерзал на стуле и заговорил о погоде.

— Я здесь не совсем официально, — немного погодя сказала леди Молли с любезной улыбкой, чтобы помочь ему избавиться от смущения. — Боюсь, что наши полицейские преувеличивают мои профессиональные способности, они в частном порядке попросили меня остаться и помочь, если потребуется. Старший инспектор весьма снисходителен ко мне и позволил задержаться. Поэтому, если я могу что-то сделать…

— Конечно! Конечно, можете! — с неожиданной горячностью воскликнул мистер Грейсон. — Во всей Британии не найдется никого, кроме вас, кто мог бы спасти этого невиновного человека от виселицы.

Моя дорогая госпожа удовлетворенно хмыкнула. Ей давно хотелось быть более крупной фигурой в этой игре.

— Мистера Сметика? — спросила она.

— Да, моего несчастного юного клиента… — ответил адвокат. — Я могу рассказать вам, — продолжил он после небольшой паузы, во время которой, казалось, взял себя в руки, — настолько кратко, насколько это возможно, что произошло двадцать четвертого декабря и в рождественское утро, и вы поймете, в каком ужасном положении оказался мой клиент и почему он не может рассказать, что делал в ту полную событий ночь. Вы также поймете, почему я пришел просить вашей помощи и совета. Мистер Сметик считал, что они с мисс Сили помолвлены. Но влюбленные не объявляли о своем решении, предвидя негодование майора. Однако они часто виделись и написали друг другу множество писем. Утром двадцать четвертого декабря мистер Сметик пришел в Кливир-холл. Он хотел преподнести невесте известное вам кольцо. Вы, конечно, помните неприятность, произошедшую в тот день — я имею в виду ссору, которую без видимой причины затеял майор Сили с моим несчастным клиентом. В итоге вспыльчивый старик отказал мистеру Сметику от дома.

Можете себе представить, в каком раздраженном состоянии мой клиент покинул Кливир-холл. Буквально на пороге он встретил мисс Маргарет и рассказал ей о случившемся. Сначала она отнеслась к этому легкомысленно, но затем стала серьезнее. В конце разговора она предложила — раз уж мистер Сметик не может пойти на танцы — встретиться в саду после полуночи. Тогда Мисс Сили не приняла подарок, но с большим чувством говорила о рождественском утре и просила принести и кольцо, и ее письма. Об остальном можно догадаться.

Леди Молли задумчиво кивнула.

— Мисс Сили вела двойную игру, — пылко продолжил мистер Грейсон. — Она решила порвать с мистером Сметиком, потому что отдала свое ветреное сердце капитану Глинну, который совсем недавно унаследовал титул графа и сорок тысяч фунтов годовых. Прикрываясь сентиментальной болтовней, она вынудила моего несчастного клиента прийти в Кливир-холл и отдать ей письма, которые могли скомпрометировать ее в глазах нового возлюбленного. В два часа ночи майор Сили был убит одним из своих многочисленных врагов, которым именно — я не знаю, как не знает этого и мистер Сметик. Он только расстался с мисс Сили, когда раздался первый крик «Убийство!», разбудивший весь Кливир-холл. Она могла бы это подтвердить, если бы захотела, потому что оба были в поле зрения друг друга: она стояла у ворот, а он еще недалеко ушел по дороге. Мистер Сметик видел, как Маргарет Сили побежала к дому. Некоторое время он ждал, не зная, как поступить. В конце концов мистер Сметик решил, что его присутствие может поставить в неловкое положение девушку, которую он, несмотря ни на что, нежно любил. И подумав о том, что в усадьбе много людей, которые могли бы помочь, отправился восвояси. Сердце молодого человека было разбито, потому что невеста разорвала помолвку, забрала свои письма и презрительно швырнула в грязь его кольцо, — адвокат остановился, вытирая лоб и с искренней тревогой вглядываясь в задумчивое лицо моей дорогой госпожи.

— Говорил ли с тех пор мистер Сметик с мисс Сили? ­— чуть погодя спросила леди Молли.

— Нет, но с ней говорил я, — ответил адвокат.

— И как она вам отвечала?

— Равнодушно и презрительно. Она отрицает рассказ моего несчастного клиента с первого до последнего слова; утверждает, что не видела его с тех пор, как пожелала ему доброго утра на пороге Кливир-холла — когда узнала о его злополучной ссоре с майором. И более того: она утверждает, что все это лишь трусливая попытка прикрыть подлое преступление еще более подлой клеветой в адрес беззащитной девушки.

Мы замолчали, погрузившись в мысли, которые ни один из нас не смог бы выразить словами. Всем было очевидно, что положение безнадежное. Безжалостные обстоятельства погребли молодого человека под грудой изобличающих улик.

Маргарет Сили одна могла бы спасти его, но с жестоким равнодушием она предпочла пожертвовать жизнью и честью невиновного человека ради возможности удачно выйти замуж. Да, такие женщины существуют; слава Богу, прежде мне такие не встречались!

И все же я ошибаюсь, когда говорю, что лишь она могла бы спасти несчастного молодого человека, который все это время являл столь непреклонное благородство и отказывался рассказать о событиях того рождественского утра до тех пор, пока мисс Сили сама не решит поведать о них. Та, что могла распутать тугой клубок роковых совпадений — если сделать это в последний момент и впрямь было под силу обычной женщине из плоти и крови,— находилась сейчас в скромной комнате «Черного лебедя». И она сказала мягко:

— Чем я могу помочь вам в этом деле, мистер Грейсон? И почему вы пришли ко мне, а не в полицию?

— Разве могу я пойти с этим в полицию? — воскликнул он с отчаянием. — Ведь они-то несомненно сочтут этот рассказ трусливой клеветой, способной погубить репутацию женщины! Помните, у нас нет никаких доказательств, и мисс Сили все отрицает. Нет, нет! — и он продолжил с необычайной горячностью, ­— я пришел к вам, потому что слышал о ваших феноменальных способностях и поразительной интуиции. Кто-то убил майора Сили! И сделал это не сын моего старинного приятеля полковника Сметика. Узнайте же, кто это сделал! Умоляю вас, найдите этого человека! — и он, обессилев, упал в кресло.

Леди Молли подошла к нему и с невыразимой нежностью погладила его по плечу изящной белой рукой.

— Я сделаю все, что в моих силах, мистер Грейсон, — просто сказала она.

Остаток вечера мы провели в полном молчании. О том, как бился над трудной задачей деятельный ум моей дорогой госпожи, я могла судить по блеску в ее глазах и полной неподвижности: казалось, можно было ощутить трепетание тонких нервов. Рассказ адвоката глубоко тронул ее. В душе она всегда верила в невиновность мистера Сметика; но, будучи профессионалом, была вынуждена постоянно сражаться с собственными чувствами. Тяжкий груз косвенных улик и убежденность полицейских вынудили ее принять эту версию, но она так и не смогла в нее поверить.

Молчание юноши было равноценно признанию. Ведь если человека видели на месте преступления перед его совершением и непосредственно после, если что-то заведомо принадлежащее ему найдено в трех ярдах от того места, где должен был стоять убийца, и если он к тому же серьезно поссорился с жертвой и не может предоставить никаких сведений о своих действиях и местонахождении в критически важный промежуток времени, то как можно настаивать на его невиновности?

Но сейчас дело приняло совершенно другой оборот. Рассказ адвоката мистера Сметика был вполне правдоподобен. Характер Маргарет Сили, ее бессердечие в тот день, когда ее былой возлюбленный сидел на скамье подсудимых, быстро вспыхнувший интерес к более богатому мужчине — все это делало версию мистера Грейсона о событиях рождественской ночи очень убедительной. Неудивительно, что моя дорогая госпожа погрузилась в раздумья.

— Мне придется распутывать клубок с самого начала, Мэри, ­— сказала она мне на следующее утро, когда появилась после завтрака полностью готовая к выходу, в превосходно сидящих пальто и юбке, в шляпке и перчатках. — Учитывая все обстоятельства, полагаю, что для начала я отправлюсь к Хаггетам.

— Могу ли я пойти с вами? ­— робко предложила я.

— Конечно! — ответила она невозмутимо. Впрочем, подозреваю, что невозмутима она была только внешне. Совершенно невозможно было представить, что моя милая, нежная, женственная госпожа может так хладнокровно относиться к столь важному делу.

Мы поехали в Бишопторп. На улице стоял пронизывающий холод, было сыро и туманно. Шофер не сразу нашел коттедж, который полоумный садовник и его жена называли своим домом.

Конечно, на дом это место походило не слишком. Когда после продолжительного стука в дверь миссис Хаггет наконец открыла, нашему взгляду предстало одно из самых жалких и грязных жилищ, какие мне когда-либо доводилось видеть. В ответ на несколько резкий вопрос леди Молли женщина сказала, что Хаггет в постели, страдает от очередного «припадка».

— Очень жаль, — сказала моя дорогая госпожа, как мне показалось, без особого сочувствия, — поскольку я должна незамедлительно поговорить с ним.

— О чем это? — угрюмо осведомилась женщина. — Я могу передать.

— Боюсь, что не можете, — ответила моя госпожа. — Меня попросили поговорить с Хаггетом лично.

— Кто же это вас попросил, хотелось бы мне знать, — сказала она, теперь уже почти дерзко.

— Понимаю. Но вы теряете драгоценное время. Лучше помогите вашему мужу одеться. Мы подождем в гостиной.
После некоторого колебания женщина — с крайне хмурым видом — наконец подчинилась.

Мы вошли в неприглядную комнатку, которая, помимо гнетущей бедности, поражала неряшливостью и грязью. Мы сели на самые чистые с виду стулья и ждали, а из комнаты у нас над головой доносился приглушенный разговор.

Замечу, что разговор этот состоял с одной стороны из раздраженного шепота, а с другой — из жалобных причитаний. Вскоре он сменился глухим стуком и шарканьем, и вот Хаггет, запущенный, грязный и косматый, вошел в гостиную; жена его следовала за ним. Он прошел вперед, приволакивая ноги в сношенной обуви и беспокойно дергая себя за чуб.

— Я рада снова видеть вас, Хаггет, — мягко сказала моя госпожа, ­— хоть, боюсь, у меня не слишком приятные новости.

— Конечно, мисс! ­— пробормотал он, очевидно, не до конца понимая, что ему говорят.

— Я здесь в качестве представителя союза попечения о бедных, — продолжила леди Молли, — и, полагаю, мы можем сделать так, чтобы вас и вашу жену сегодня же взяли в работный дом.

­— В работный дом? — грубо перебила женщина. — О чем это вы? Мы что, собирались в работный дом?

— Но, раз уж вы не можете оставаться здесь, — любезно ответила моя госпожа, — боюсь, в нынешнем психическом состоянии вашего мужа попросту не возьмут на другое место.

— Мисс Сили нас не выставит, — с вызовом заявила миссис Хаггет.

— Я полагаю, она захочет довести до конца намерения своего покойного отца, — сказала леди Молли с кажущейся беспечностью.

— Майор был жестокой и вздорной скотиной, — вскричала женщина с неподдельной злобой. — Хаггет верно служил ему двенадцать лет, а он… — она резко оборвала фразу и бросила на леди Молли один из своих быстрых вороватых взглядов.

Ее молчание теперь казалось столь же многозначительным, как и недавняя вспышка гнева, и леди Молли сама закончила фразу за нее.

— А он уволил его без предупреждения, — спокойно произнесла она.

— Кто это вам сказал? — спросила женщина.

— Без сомнения, те же люди, что говорят, будто вы с Хаггетом затаили обиду на майора за это увольнение.

— Брехня, — упрямо сказала миссис Хаггет. — Мы сказали полиции, что мистер Сметик убил майора, потому что…

— Но мистер Сметик не убивал его, — быстро прервала ее леди Молли, — и, таким образом, ваши сведения бесполезны!

— И кто же тогда убил майора, хотела бы я знать? — ее тон был наглым, грубым и в высшей степени неприятным. Я не представляла, как моя госпожа это терпит и о чем она думает в этот момент. Она держалась учтиво и улыбалась, а я в это время недоумевала, что же, ради всего святого, она имеет в виду, говоря о работном доме и увольнении Хаггета.

— Этого никто не знает! — беспечно бросила она. — Поговаривают, что ваш муж.

— Вранье! — быстро ответила женщина, а слабоумный в это время, очевидно, не в силах следить за течением беседы, машинально приглаживал свои рыжие космы и беспомощно оглядывался.

— До того, как крики об убийстве услышали в доме, он был здесь, — продолжила миссис Хаггет.

— Откуда вам знать? — быстро спросила леди Молли.

— Откуда мне знать?

— Конечно; вы не услышали бы крики рядом с коттеджем — ведь до Кливир-холла отсюда больше полумили!

— Говорю, он был дома, — повторила она с угрюмым упорством.

— Это вы послали его?

— Он ничего плохого не сделал…

— Никто вам не поверит, особенно когда найдут нож.

— Какой такой нож?

— Складной нож Хаггета, которым он убил майора Сили, — негромко произнесла леди Молли. — Смотрите, он и сейчас в его руке. — И вдруг совершенно неожиданным жестом она указала на слабоумного, который бесцельно кружил по комнате во время этого напряженного диалога.

Его ослабевший разум, должно быть, так или иначе ухватил суть. Он побрел к буфету, где вместе с посудой и столовыми приборами лежали остатки завтрака. С тем же полубезумным видом, не осознавая, что делает, он взял один из ножей и теперь протягивал его жене, и страх все явственнее проступал на его лице.

— Я не могу это сделать, Энни, не могу — давай лучше ты, — сказал он.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Жена Хаггета словно обратилась в камень. Она была невежественна и суеверна, и, думаю, происходящее ее сильно впечатлило: в эту самую минуту ей, верно, казалось, что безжалостный перст судьбы указывает прямо на нее. Слабоумный, шаркая, подходил все ближе к своей жене, все так же протягивая ей нож, и бормотал, запинаясь:

— Я не могу. Давай ты, Энни… Лучше ты…

Теперь он подошел к ней вплотную, и с женщины разом слетело нервное оцепенение. Она хрипло вскрикнула, выхватила у несчастного нож и бросилась на него. Мы с леди Молли обе были молоды и полны сил, и моя дорогая госпожа ничем не напоминала изнеженную барышню, когда нужно было действовать быстро. И все же было непросто оттащить Энни Хаггет от ее бедного мужа. Ослепленная яростью, она была готова убить мужчину, который ее предал. В конце концов нам удалось вырвать у нее нож.

Поверьте, нам понадобилось некоторое мужество, чтобы после всего произошедшего находиться в одной комнате с женщиной, на совести которой уже было одно преступление, и с этим невменяемым существом, продолжавшим жалобно бормотать:

— Лучше ты это сделай, Энни…

Что ж, раз вы уже читали про это дело, то знаете, что было дальше. Леди Молли не вышла из комнаты до тех пор, пока не услышала полное признание из уст женщины. Все, что она сделала для самозащиты — приказала мне открыть окно и дунуть в полицейский свисток, который всегда был у нее при себе. К счастью, участок был неподалеку и морозный воздух далеко разнес звук.

Позже она призналась мне, что, пожалуй, было несколько опрометчиво не позвать с собой Этти или Денверса, но она очень боялась, что женщина что-то заподозрит, и потому вела пространные речи о работном доме и возможном увольнении Хаггета.

Леди Молли с ее острой интуицией с самого начала чувствовала, что эта женщина была каким-то образом замешана в злодеянии. Но поскольку свидетелей убийства не было, а все косвенные улики неоспоримо указывали на молодого Сметика, только личное признание убийцы могло спасти положение.

Если вы поразмыслите над разговором, состоявшимся между моей дорогой госпожой и Хаггетами тем памятным утром, вам станет очевидно, насколько изящно леди Молли подвела его к необычайной развязке. Она не стала бы разговаривать с женщиной в отсутствие Хаггета. Она была уверена: как только речь зайдет об убийстве, слабоумный сделает или скажет что-то, чем выдаст правду. Едва прозвучало имя майора Сили, он машинально схватился за нож. Его помутившийся рассудок вновь воспроизвел страшную сцену. То, что не так давно майор без лишних церемоний уволил его, было одной из блестящих догадок, столь характерных для леди Молли.

Ее ничуть не удивило (как, впрочем, и меня), что именно жена подталкивала Хаггета к преступлению, но в конце концов страх помешал ему сделать последний роковой шаг. Низость и грубость натуры этой женщины вполне объясняли ту страстную жажду мщения, которая обрушилась на злополучного майора.

Быстрое развитие событий и появление на сцене Денверса и Этти испугали ее и заставили дать исчерпывающие признательные показания. Когда майор внезапно выставил ее мужа за дверь, в жестоких и резких выражениях отказав ему от места, она обезумела от ярости. Она воспользовалась своей властью над слабоумным и внушила ему мысли о ненависти и мести. Поначалу он, казалось, подчинялся с готовностью. Его задачей было караулить в саду каждую ночь до тех пор, пока сигнал тревоги, возвещающий о новом появлении живодеров, не выманит майора из дома.

Так и произошло в рождественскую ночь, но только Хаггет, испуганный и робкий, обратился в бегство. Энни Хаггет догадывалась, что он может дрогнуть в последний момент, и тоже несла дозор каждую ночь. Только вообразите: убийца выслеживает жертву, а в это время следят за ним самим! Когда Хаггет наткнулся на жену, он предоставил ей самой довести дело до конца.

Полагаю, что страх разоблачения или простое желание получить обещанную награду заставили женщину оклеветать невиновного. Хаггет нашел кольцо — и это дало толчок жестокому умыслу, который отправил бы храброго молодого человека на виселицу, если бы не чудесные способности моей дорогой госпожи.

А, так вы хотите знать, вышла ли замуж мисс Сили? Нет! Капитан Глинн пошел на попятную. Мне неизвестно, что именно он заподозрил, но он так и не сделал Маргарет предложение. Сейчас она в Австралии — наверное, гостит у тетки, а Кливир-холл пустила с молотка.

Перевод: Анна Маркелова, Раиса Ханукаева, Анна Кирьянова
Вступление и комментарий: Ксения Никишева
Редакторы: Марина Ольховская, Анна Гайденко
Иллюстрации: Анна Кирьянова

Читайте также

Воланд против Щелкунчика
Гофман и Булгаков: странные сближения
25 декабря
Контекст
Несладкое детство
Анастасия Завозова о неовикторианском готическом триллере для подростков
22 ноября
Рецензии
Рождественские истории: «Ветка омелы»
Переводы английских рождественских историй
2 декабря
Фрагменты