…Проснувшись от грохота и голосов, Вася сразу вспомнил, что забыл запереть дверь на засов. Или последней была Валя? Он обернулся к ней. Валя лежала, прикладывая палец к губам. Вася утер испарину.
— Гражданка Терехова! Татьяна Архиповна! Мы к вам! Просыпайтесь уже, просыпайтесь. Участковый Бобров, капитан Герасименко и сотрудница Павлова… Давайте, давайте, уже день на дворе, а вы еще, так сказать, седьмой сон видите. Мы здесь ждем, в кухне.
— Блин, ей надо помыться. Может, чего еще…
— Павлова, сходи к ней. Или кто за ней тут ухаживает? Бобров?
— Соседка Петровна, товарищ капитан.
— Фамилиё?
— Иванова.
— Давай ее сюда, быстро, одна нога здесь, другая…
— Счас, мигом!..
— Хм, ну и запахи здесь. Как будто рота дрыхла. Она одна проживает же? Никого больше? Те беженцы в городе. Так, так.
— Ну, товарищ капитан, она же без ног, так сказать. В туалет особо, наверное, не разъездишься.
— Да-а уж. Как этот фильмец назывался? «Старикам здесь не место». Деревня не для инвалидов. Надо отправлять их в спецдом. Павлова, дверь-то открой, пусть проветривается. Пшикнуть бы чем. Тут надо брать не только нервно-паралитический, но и просто освежитель воздуха за полтинник. Вот чем оснащать полицию. Этим и занимаешься…
— Здрасьте.
— Кто такая?
— Я?.. Ну как же? Бобер же говорит…
— Чего? Кто?
— Извиняюся. Участковый Глеб Бобров говорит, что надо, мол. Вот я и пришла.
— Представьтесь.
— Петровна, соседка.
— Черт!
— Извиняюся. Тамара Петровна Иванова.
— Так, гражданка Тамара Ивановна Петрова… то есть наоборот. Короче, сходите к обвиняемой и приготовьте ее.
— Ох, матушки, Татьянку забирают?!
— Тсс! Что за черт. Никто никого никуда не забирает! Язычок-то прикуси, а то… Бобров?
— Петровна, ты воду мне не мути. Давай иди, умой ее.
— Она ишшо не мертвец, чтобы ее умывать-то!
— Ну, полей ей, то-се. Суднó там, может. У тебя же за ней пригляд? Так и давай. Быстрее, у нас нет времени разводить тут канитель. Товарищи приехали из райцентра.
— Забирать?
— Да не забирать! …твою мать!.. Для проведения необходимых по закону процедур.
— Ты, Бобров, не выражайся мне тут. Все официально.
— Понял, товарищ капитан. Но с этим народом… мама не горюй. Они же другого языка не понимают. С волками выть — по-волчьи жить… То есть, тьфу.
— Мама мыло в рыло, — не удержавшись прошептала свою поговорку и Валя.
Вася в ужасе накрыл ей рот ладонью.
— Чего там?
И в это время из-под занавесок, которыми была задернута печка, вывалился котенок Гусенок, решивший, что пора уже есть. Женщина взвизгнула. Видимо, Павлова. Мужчины засмеялись. Видимо, капитан Герасименко и участковый Бобров.
— Киса-киса, — засюсюкала женщина прокуренным голоском.
— Чертяка.
— У нее, смотрю, много живности. Кошки, собака. А все жалуются на нищенские пенсии по инвалидности. Разумеется, если такой кагал кормить. Еще, небось, в подполье пять кошек.
— Или пять беженцев.
— Ха-ха. А что, надо и проверить... Да стой, Бобров, шучу. Хватит нам и тех пятерых. Ну, где там она? У меня еще побег этого Зыка, потом в Храмцове мужик отрубил руку. Из-за чего, Бобров?
— Да-а… Там любовный треугольник. А точнее, многоугольник.
— О-о? — протянула прокуренная женщина.
Вася уже почуял, как от нее прет сладкой парфюмерией, и представил ее накрашенные губы, намазанные глаза.
— Баба, прошу прощения за выражение, щедрая, всем давала направо и налево, мужик ревновал, но хахали его поили, и вроде он ей спускал это дело…
— В смысле? — удивленно спросила женщина.
— Ну с рук ей сходило, хотя лучше выразиться по-другому, но не буду уже при даме.
— Хм, эта дама такого наслушается за день службы…
— Но вы же сами, товарищ капитан, предупреждали.
— Да не для нее, а тут еще вон эта инвалидка. Потом жалобу настрочит, журналистов позовет. Ухо востро надо держать в наше время, Бобров, ты древнерусский.
— Есть. Понял. Так вот. А один повадился аж с райцентра. Военком. И ставить бутылочку не собирается. Леша на дыбки. А та ему: уйду совсем к военкому. Люблю военного, а не тебя, гражданскую вошь. А он ветеринар, Леша-то этот. Вроде малахольный. Ну а тут взыграло. Вколол себе безбольное. Руку жгутом перетянул. Входит. Руку на стол. Гляди, мол, дорогая и любезная, и — хрясь! Отрубил лапу-то, болван. Кровь фонтаном на печку.
— Логичнее было оттяпать что-то другое.
— Бабе голову?
— Ну и, Бобров! Ну и мысли у тебя!
— Так… вы ж по логике, мол. Это логика и есть самая.
— Хм, хм… А вы что имели в виду, товарищ капитан? — поинтересовалась женщина.
— Я? Лейтенант Павлова, я вам потом популярно и наглядно объясню.
— Жду с нетерпением.
— Ну, где…
— Можете входить. Только обувь сымите. Да стойтя же! Понатопчите, грязь-то какая на улице.
— Ладно, Петровна, вымоешь.
— Не пушшу! Она сама лучше выедет.
— Бобров, что тут у тебя за цирк, а?
— Товарищ капитан, подразболтались гайки, так точно. Но раз есть такой запрос и приказ в целом, то затянем.
— Такой запрос уже давно, ты что, телевизор не смотришь, газет не читаешь?
— Так… это… к нам медленно все…
— Ладно, давай ее сюда.
— Гражданка Терехова, въезжайте сюда.
— Вот… Здравствуйте.
— Здравствуйте! Капитан Герасименко. Сотрудница Павлова. Она снимает у вас отпечатки.
— Ба-а-тюшки святы!..
— Так, а вы гражданка Петровна, свободны.
— Да уж покуда свободная, слава те, как грится.
— Ну и топайте.
— Петровна, иди-ка ты по хозяйству там.
— Да как это? Мне Витек наказал за мамкой-то приглядывать по истине, а не абы как там.
— Кто такой?
— Витек-то?
— Это сын Тереховой, товарищ капитан.
— А. Бобров, удали лишних лиц.
— Все, Петровна, пошли, пошли.
— Нет, но что ж это? Какие такие еще опечатки? Отпечатки? Чего вы с нею собираетесь тут?
— Не твое дело.
— Как не мое? Я соседка!
— Ты что, легитимной власти не доверяешь?
— Какой?
— Такой, какая есть на Москве и всюду.
— Доверяю.
— Ну а мы ее легитимные представители. Потому давай-ка.
— Не уйду.
— Товарищ капитан?
— Ох, Бобров!.. Либеральничаешь здесь, развел анархию. Но мы еще с тобой это обсудим. Черт с ней. Приступаем к делу.
— Со мной не черт, гражданин начальник, а матушка да вон Никола Угодник.
— Так. Гражданка Терехова Татьяна Петровна… то есть… Бобров?
— Архиповна.
— Гражданка Татьяна Архиповна Терехова. Вас уже уведомляли о возбуждении уголовного дела под номером… Павлова?
— Номер тридцать тысяч десять.
— Да. По признакам состава преступления, предусмотренного статьей триста двадцать два — два Уголовного кодекса Российской Федерации — фиктивная регистрация гражданина Российской Федерации по месту пребывания или по месту…
— Да они же не граждане Российской Федерации.
— Спокойно. Имейте терпение выслушать до конца. Да и не притворяйтесь, что слышите это впервые или не читали. Документ у вас на руках. Так вот, кха, кхм… по месту жительства в жилом помещении в Российской Федерации и фиктивная регистрация иностранного гражданина или лица без гражданства по месту жительства в жилом помещении в Российской Федерации. Все верно?
— Какие же они иностранцы? Ихний дедушка Павел Петрович в Великую Отечественную Белоруссию освобождал, до Берлина дошел.
— Украина — иностранное государство.
— А между прочим, моя бабушка в войну с детьми и моей маленькой мамой, когда они-то отсюда убегали от фашистов и до Чернигова дошли, их украинская семья взяла в хату жить. Осень, снег с дождем, а бабушка с ребятишками босые, кое-как одеты. Пропали бы.
— Гражданка Терехова, это к делу не относится.
— Как же не относится? Как не относится? Они их приняли, обогрели, кормили. А как эти бедолаги с Донбасса пришли — что я должна была сделать? Ну попросились — я и пустила. Оформила чин по чину временную регистрацию. Регистрация была оформлена законно, в паспортном столе, да, был составлен еще этот… договор безвозмездного пользования жилым помещением. Ну? Дом же мой, родительский. Я законная хозяйка. Взяла и помогла хорошим людям. Дедушка, муж с женой, двое ребятишек. Куда им еще?
— Так-то уж и безвозмездно?
— Ну… не совсем, конечно.
— Во, вот! Колись, Терехова, да и быстро дело завершим.
— Моя тут заинтересованность имеется.
— Имеется! Имеется!
— В общении. Я же одна сижу днями, как лесная зверушка. У Петровны свои дела-заботы. А тут сразу пятеро людей. Да все хорошие, добрые.
— Ну и где же они?
— Ну как… Подались в город на заработки. Работы-то у нас нет. Колхоз как развалили, так и все. Копает каждый свои грядки. Мужики там рыбку ловят, кто охотится, кабанчика притащит, тетерева. А они люди работящие, но мужчина не охотник, а инженер. Женщина, Люся, медсестра. А дедушка — ветеран. Ребятишки, Валерка с Юлькой, забавные… А натерпелись, в подвале при обстреле сидели, все рушилось и горело. Бабушку куском столба зашибло, снаряд-то прямо в столб угодил, ей обломком голову и проломило.
— Терехова, вы нам тут байки не рассказывайте.
— Какие же это байки?! Это живая история! Дымится еще, болит, прямо сейчас горит.
Ермаков, О. Н. Голубиная книга анархиста. — М. : Время, 2018
Купить на Лабиринт.ру