Просто добавь воды

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Александр Васькин. Повседневная жизнь Москвы в лихие девяностые. М.: Молодая гвардия, 2025. Содержание

А что пили взрослые? Главным «открытием» лихих девяностых стал спирт «Роял» крепостью 96 градусов. Потому его и разводили: из одной бутылки получалось три и даже четыре. Завозили его вагонами из Германии, Польши и Чехии в литровых бутылках прозрачного и зеленого стекла под торговой маркой Royal Prima feinsprit. Покупали «Роял» активно, чему способствовала агрессивная реклама и более низкая, чем на водку, цена — в два-три раза дешевле. Подделок тоже было немало, после употребления «левого» спирта люди нередко теряли память, зрение, вкус. Неединичным последствием был и летальный исход. Выслушаем тех, кто еще сохранил память о спирте «Роял».

Юрий Стоянов, в ту пору соведущий популярной телепрограммы «Городок», вспоминает: «Я помню вкус этого спирта. Илья Олейников учил меня его пить. Я непьющий человек в принципе, а он говорит: „Попробуй!“ Мне очень захотелось понять, влияет ли на вкус название. Я сделал глубокий вдох, потом сильный выдох, посчитал до трех и вылил эту гадость в рот. Эффект чудовищный, и запомнился он мне навсегда. Но на этом мои воспоминания заканчиваются, потому что вообще любые воспоминания заканчиваются после глотка спирта Royal. А вот бесконечную рекламу Royal, которой было невероятное количество, я продолжаю помнить до сих пор. Как и подозрительную реакцию гаишников зимой на чудовищный запах от машины, поскольку этот спирт в разбавленном состоянии мы заливали в бачок стеклоомывателя».

Сергей Станкевич, в 1990-е годы госсоветник президента Бориса Ельцина по политическим вопросам: «Я этот спирт не употреблял ни разу из эстетических и вкусовых соображений. Были другие напитки. Я помню, как Royal в огромном количестве появился в продаже и сразу приобрел массовую популярность из-за доступности, дешевизны и броской рекламы. У меня нет ощущения, что этот спирт является каким-то олицетворением 1990-х. Его популярность — это отклик на имевший в стране дефицит и существовавший тогда спрос на доступный алкоголь. С точки зрения власти у него было одно несомненное преимущество и достоинство — промышленное производство. Ничего хорошего этот спирт не нес, но он предотвращал худшее — появление дешевого смертельного суррогата».

Борис Николаевич, кстати, как и его советник, тоже этот спирт не пил, предпочитая виски, коньяк, водку. Александр Коржаков, охранявший сон и покой президента, вспоминает:

«Дело в том, что я приказал не хранить ни одной бутылки спиртного на президентской кухне. Ельцин знал об этом и, если уж очень хотел выпить, приглашал кого-нибудь из доверенных людей на прием. Встречи с Черномырдиным, например, всегда заканчивались для Ельцина необходимым расслаблением. Но порой президент вызывал кого-нибудь из дежурных в приемной (причем безошибочно выбирал того, кто послабее) и приказывал:

— Иди и купи.

Сотрудник тут же прибегал ко мне:

— Александр Васильевич! Что мне делать? Борис Николаевич дал 100 долларов и просит принести бутылочку...

Несчастного парня я посылал менять деньги, а сам доставал из стола „проверенную“ водку. Ребята с Петровки, 38, достали мне аппарат для закручивания пробок на бутылках. У них такого оборудования полно — изымают у жуликов, производящих фальшивое спиртное. И вот я, сидя в кремлевском кабинете, занимался производством предельно разбавленной водки. Доставал чистенькую бутылочку и почти до горлышка заполнял питьевой водой, затем добавлял в нее немного хорошей водки. Быстро закатывал напиток (про себя называл эту операцию „Закат“) и вручал парню, который к этому времени уже успевал деньги разменять.

— Ты отдай сдачу президенту и скажи, что только такая водка продавалась, — инструктировал я.

Борис Николаевич, к счастью, плохо разбирался во вкусе „беленькой“. Если он жаловался мне: „Ой, какая-то слабая попалась“, то я быстро его успокаивал: „Да она просто мягкая“. Не дать водки вообще, увы, было невозможно. Даже после шунтирования, несмотря на строжайший запрет врачей, Наина Иосифовна проносила супругу коньячок... Перед выборами Черномырдин регулярно посещал Ельцина. Побеседовав, они за обедом обычно выпивали. К этим встречам на президентской кухне готовились — в шкафу стояли две бутылки „проверенной“ водки, приготовленные из одной нормальной. Но на этот раз Виктор Степанович покинул Бориса Николаевича на редкость быстро, минут через пятнадцать. Шеф ринулся на кухню и устроил там инспекцию. Естественно, обнаружил две нераспечатанные бутылки. Налил в ярости сам себе полный стакан и выпил. Затем позвонил мне по прямому телефону:

— Я приказываю вам уволить всю кухню до одного.

— За что?

— Я не люблю, когда меня обманывают».

Вот вам и лихие девяностые! Чего можно хотеть, каких реформ, если даже президент употребляет фальшивую водку! И в этом он был наиболее близок к народу. И не только в этом. Например, доллары у него откуда? Он же заработную плату в рублях получал. Так может быть, как некоторые несознательные «россияне», не веря в крепость рубля, он сразу менял ее на доллары? Дело в другом. Под авторством Бориса Ельцина вышла книга мемуаров «Записки президента», которую перевели и издали на Западе. Валентин Юмашев, литературный обработчик мемуаров Ельцина, после выхода этой книги ежемесячно приносил президенту причитающиеся ему проценты со счета в английском банке — по 16 тысяч долларов. Так утверждает Александр Коржаков. Так что сумма могла скопиться немалая. И чтобы совсем пропить ее, здоровье нужно было иметь железное.

Хорошо еще, что этим долларам нашлось вскоре удачное применение: «Юмашева мои сотрудники вечно стыдили за неопрятный вид — затертые джинсы, рваный свитер. Одежда неприятно пахла, за лицом Валентин тоже не ухаживал — прыщи его одолели. Никто не понимал, с чего бы это хиппующий журналист регулярно заходит к президенту, а через 3–5 минут покидает кабинет. Мне была известна причина визитов. Борис Николаевич складывал деньги в свой сейф, это были его личные средства. Как-то после очередного прихода Юмашева я завел с шефом разговор о даче: дескать, все работы сделаны, надо хотя бы часть заплатить. Принес накладные, показываю их:

— Борис Николаевич, надо расплатиться. — Речь шла о смешной для него сумме, по-моему, о тысячах пятнадцати долларов. Я ведь знал, что сегодня как раз у президента „получка“ и такая сумма наверняка есть. Ельцин посмотрел на итоговую цифру в смете и отбросил документ с раздражением:

— Да вы что! Я таких денег отродясь не видел. Они что, с ума там посходили, что ли, такие расценки пишут!

Я был поражен не меньше президента и процедил сквозь зубы:

— Уж извините, Борис Николаевич, но вы сами строитель и должны понимать, что все предельно удешевили, дальше некуда. — Потом мы сели обедать и не проронили за столом ни слова. В середине трапезы Борис Николаевич встал и вышел в соседнюю комнату. Я слышал, как он открыл сейф и долго шуршал купюрами. Принес их мне и ледяным тоном, будто делая одолжение, сказал:

— Вот здесь все пятнадцать».

Дачу для Бориса Николаевича построили в Горках, рядом с дачей Максима Горького. Надо думать, что это продлило жизнь Ельцина. Все же свежий воздух… А повар Бориса Николаевича жаловался на него: позвонит, бывало, попросит: «Наборчик, пожалуйста!» И приносят ему стакан виски и лимончик. А здоровье-то уже не то, не позволяло. И близкие президента были против. А он за. Вот и приходилось несчастному повару разрываться, так сказать, — невольно способствовать нарушению режима.

А остальные граждане в это время разбавляли спирт. Сергей Белоголовцев, в девяностые — телеведущий: «Как же я могу не помнить спирт Royal?! У меня ощущение, что его пили все. Он был дешевый, иностранный, с очень красивой этикеткой с красной полосой и коронами, с золотой надписью на иностранном языке. У нас с этим спиртом связана семейная история. Мы пригласили друзей в гости. Тогда уже появились слухи, что Royal не самый качественный продукт и, если его пить, не разбавляя, им можно отравиться. И он может даже убить. Вот если его разбавлять, то он все равно может убить, но не так быстро. Мы с женой Наташей только начинали карьеру и были почти нищими. Наварили большую кастрюлю компота из яблок. Когда он остыл, залили туда спирт в соотношении один к двум или к трем. Получился некий пунш. Пришли друзья, мы сели за стол и начали пить. Вдруг кто-то спросил, что за фигню вы нам наливаете? Мы стали говорить, что это пунш такой, приготовленный по рецепту. Тогда нас спросили, из чего он сделан, мы рассказали. И когда гости узнали, что в холодильнике есть еще пара бутылок спирта, нам тут же приказали тащить Royal. А пунш пить отказались».

Михаил Ефремов, актер театра «Современник»: «Как ни странно, вкус Royal я не помню, так как никогда его не пил. Преувеличивать его роль в истории нашей страны я тоже не стал бы. Хоть 7 мая 1992 года и разрешили реализовывать водку и спирт по свободным ценам, водочные короли появились гораздо раньше. Сразу после введения Горбачевым антиалкогольной кампании. Тогда власти считали, что народу нужно только молоко, а без водки народ обойдется. Вот они и заполнили нишу. Для тех, кто хотел выпить, дефицита на самом деле не было. Да, все покупалось не в магазине, а у таксистов или барыг. Но купить разнообразное спиртное можно было в любое время, хотя это сильно било по карману. Поэтому в 1992 году лишь легализовали то, что давно уже было. А эта хренотень, то есть спирт Royal, стал продаваться во всех ларьках страны. У нас был дикий капитализм, поэтому спирт был дикий, несмотря на его красивое название. Покупали его все — от студентов до пенсионеров, от врачей и учителей до работяг, — так как красивая бутылка спирта стала еще одним денежным эквивалентом при диком капитализме».

Станислав Садальский, актер: «Я очень хорошо помню вкус Royal. И мне кажется, нас таких осталось совсем мало. Особенно я любил настойки. Мы настаивали на лимоне, на петрушке, и было очень вкусно. Главное, никакого похмелья наутро. Основная роль свободной продажи Royal — это обогащение определенных людей, поднявшихся на его продаже. Они с любовью, я думаю, вспоминают этот продукт».

«Роял», позиционировавшийся как зерновой высшего качества, разбавляли в промышленных масштабах в подпольных цехах, снабжавших левой водкой столичные ларьки и рынки. Много фальшивого спиртного в Москву везли из Северной Осетии. В 1995 году часто говорили о том, что за счет доходов от этого производства содержался футбольный клуб «Спартак — Алания», одержавший победу над московским ЦСКА со счетом 2 : 1 на чемпионате России по футболу в 1995 году и досрочно ставший чемпионом. А саму победу некоторые даже называли «водочной». И в Москве довольно быстро узнали о такой водке — по вкусу и низкой цене.

«Водку „катали“ все, кто имел хоть какую-то возможность. Водку производили в промышленных масштабах и маленькими партиями в больших и маленьких цехах. Легальных, полулегальных и совсем нелегальных. Катали во дворах, в сараях, да просто дома… Вчерашние обычные рабочие спиртзавода открывали свои цеха и в одночасье богатели, становясь „водочниками“, а директор спиртзавода считался самым богатым человеком в республике. Как грибы после дождя стали расти новые, огромные дома этих самых водочников с башенками и большими воротами. Мечтой девушек стало выйти замуж за водочника. А мечтой мальчиков — открыть собственный цех… Огромные деньги крутились в этом бизнесе. Но скоро начался беспредельный криминал. Там, где большие деньги, — там большие разборки. Новости о разборках то в одном, то в другом цеху стали регулярными. Перестрелки, убийства. Похищения людей. В наш дом периодически приходили дальние родственники, даже немного связанные с водочным бизнесом, и сообщали о похищении своего сына, которого надо было выкупить. Вся родня скидывалась кто сколько мог. Кого-то выкупали живым. Кого-то нет», — вспоминает те годы журналистка Нонна Дзиваева.

Объем паленой водки был настолько огромным, что на долгие годы дискредитировал саму идею частного винно-водочного бизнеса. И даже принятый в России в 1995 году закон «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции» не смог остановить импорт спирта в страну. А запивали всю эту гадость не менее вредными растворимыми напитками «Юппи», «Зуко» и «Инвайт», которые можно было купить в любом киоске. Детишки любили употреблять их содержимое в сухом виде — разжевывая яркую смесь из маленького пакетика. И хотя на пакетике были изображены вишня, малина, апельсин — внутри их и в помине не было. А были сахар, лимонная кислота, аспартам, цикламат и много-много всяких добавок Е с трехзначными цифрами. Химоза редкостная. И ведь пили, да еще спорили с братишкой или сестренкой, кто первый откроет и высыпет в банку. Некоторые смешивали несколько разных пакетиков, добиваясь «улучшения настроения и радости общения»! Ибо именно к этому призывала реклама напитка «Юппи»: сидит грустная семья, мама, папа, сын и дочь, скучают. Вдруг черно-белая картинка сменяется цветной: льется на экран ярко-желтая смесь, призванная изображать апельсиновый сок. И все прыгают от радости: напились! Как мало надо было для счастья москвичу в лихие девяностые! А в следующем сюжете девочка после одного стакана двусмысленно улыбалась почему-то беззубым ртом. Другой рекламный ролик убеждал телезрителей в том, что пакетик с растворимой гадостью стоит гораздо дешевле натурального сока. А что вы хотите? «Просто добавь воды!» — таков был главный рекламный слоган. А мятные конфеты «Рондо» еще и «сближали, облегчая понимание». Как утверждала реклама. Но и ежу понятно: после разбавленного спирта!

* Фото в начале материала: PeHaMeT-yCeP