Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Мэрион Гибсон. Ведьмы. Хроника 13 судебных процессов. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2024. Перевод с английского Аркадия Кабалкина. Содержание
В конце XIX в. менялись представления о сексуально допустимом, причем это касалось не только женской сексуальности, но и однополого влечения. Магия стала ассоциироваться и с гетеросексуальной свободой, и с гомосексуальностью, то же самое относится к новомодному мистическому экспериментаторству вроде пантеизма. Одной из свобод, которую станут затрагивать на будущих процессах над ведьмами, станет сексуальность, как и предсказывал Жюль Мишле в своей книге в 1860-е гг. Не все религиозные экспериментаторы занимали, впрочем, одинаковую сторону в дебатах о ведьмовстве и свободе, а были еще и неопределившиеся. Гей, называвший себя Монтегю, или Монти, Саммерс, описан в «Оксфордском словаре национальных биографий» как «литературовед, оккультист и эксцентрик», хотя, если стремиться к точности, он был и оккультистом, и антиоккультистом, современным демонологом и охотником на ведьм. Подобно Мари-Катрин Кадьер Саммерс обладал двойной магической идентичностью. Сегодня он известен в основном как любитель демонологии, переведший «Молот ведьм» Генриха Крамера на английский и познакомивший временного читателя с описанными там отталкивающими идеями. Но квалификация Саммерса как охотника на ведьм была столь же сомнительна, как у самого Крамера и у любого из других наших охотников на ведьм: Якова VI, Джона Каннингема, Мэтью Хопкинса, Джона Стерна, Сэмюэла Пэрриса. К охоте на ведьм он пришел тем же путем: его привел к этому коренной переворот в жизни, при котором он выглядел потерпевшим, и последующий суд. Монти Саммерса обвиняли и в мужеложстве, и в ведьмовстве.
В 1908 г. Саммерса назначили викарием в приход церкви Девы Марии в Биттоне близ Бристоля на юго-западе Англии. Сам он родился в Бристоле, в семье расчетливого финансиста. Его отец Огастес был магистратом, банкиром, пивоваром, в 1880 г., через год после рождения сына, он стал владельцем завода по розливу минеральной воды. Согласно данным переписи 1881 г., в доме Саммерсов также проживали дворецкий, кухарка, горничная и няня Монти, Энни; в 1891 г. к ним прибавилась младшая горничная. К тому времени у Огастеса и Эллен было семеро детей. Жили они в Теллисфордхаус, в нескольких сотнях ярдов от Бристольского зоопарка, в элегантном районе Клифтон. До детской Монти доносился львиный рык — звук, обещающий экзотические приключения. Он был младшим среди детей Саммерсов. Старшего брата звали Герберт, пять сестер — Эллен, Фрэнсис, Эдит, Флоренс и Марион. Герберт покинул отчий дом в 1887 г., поступив в оксфордский Линкольн-колледж, так что с семи лет Монти остался в доме единственным сыном, любимцем семьи.
Монти обожал прекрасных женщин, которые его окружали. Он посмеивался над невежеством своих сестер, однако его автобиография усыпана их высказываниями. С отцом он конфликтовал, но в матери, Эллен, души не чаял. Его завораживали рассказы о ее школьных буднях в Париже в 1850-е гг. (Париже, который знал Мишле). Эллен вела там богемную жизнь, принадлежала к обществу более свободных нравов — во всяком случае, по сравнению с Бристолем. Всю жизнь Монти восхищался стремлением женщин к свободе и ее художественному выражению. Эллен восторгалась скандальной французской трагической актрисой мадемуазель Рашель, и Монти унаследовал ее поклонение перед дивами: актрисами Эллен Терри и Сарой Бернар, романисткой Энн Редклифф с ее готическими фантазиями. Он любил женщин как собеседниц, но в 1890-е гг. стало ясно, что в смысле секса его влекут мужчины. В некоторых кругах на мужскую гомосексуальность смотрели сквозь пальцы, но к семьям провинциальных английских магистратов это не относилось. Осуществлять подобные желания и подавно было вне закона. Когда отец застал сына за чтением «Баллады Редингской тюрьмы» Оскара Уайльда, где описано заключение автора, осужденного за соответствующие действия, он возмущенно спросил: «Эта гадость твоя?» Монти оказал ему отпор, просюсюкав женским голоском: «Да, папа, у меня есть все труды мастера!» Огастес заставил сына выбросить книги Уайльда: в Теллисфордхаус не будет либо их, либо самого Монти.
Монти знал, что он гей — тогда это называлось «аномалией» или «извращением», но вопреки ожиданиям отца не стыдился своих желаний, радостно принимал их. Огастес порол и отчитывал сына, но тот брал свое в школе: эксцентричный и напористый, он обрушивался на тех, кто отпускал грязные шуточки, и умел постоять за себя. Современники отмечали, что он «мягок и добр» с друзьями, но не дает спуску врагам. В жизни и на сцене он был хорошим актером, играл в любительских постановках и писал пьесы. Особенно он любил мелодраму с ее пылкими чувствами, красотой и насилием — оборотной стороной красоты. В детстве Монти ставил кукольные спектакли на сюжеты ренессансных драм, в том числе кровавой трагедии Джона Уэбстера «Герцогиня Мальфи» (The Duchess of Malfi ) об инцесте времен короля Якова: роли исполняли куколки в атласных юбках с фижмами и в бархатных камзолах. Его тяга к драме — риску, столкновению, костюмированным ролевым играм и рисовке — все чаще переносилась со сцены в реальность. Подростком Монти наряжался как денди XVIII в.: повязывал галстук, щеголял во фраке и в багровых шелковых носках, помахивал тросточкой.
После оксфордского Тринити-колледжа, где он в основном бездельничал, и Гранд-тура по Франции, Турции и Италии Монти принимает странное (на наш взгляд) решение: поступает в богословский колледж в городке Лич филд в Мидлендсе с намерением стать священником государственной англиканской церкви. Сам он не усматривал в своем поведении противоречий. Он искренне верил в Бога, а также в духов и во все сверхъестественное: в демонов, ангелов, вампиров и волков-оборотней. Почему бы не продолжать исследовать демонов и ведьм, проводя по воскресеньям церковную службу? Почему не быть одновременно священником и геем, почему не наряжаться щеголем времен Регентства и не влюбляться без памяти в юношей? Не все разделяли его точку зрения. Однако Монти вернулся в родные края, где сначала получил приход в городе Бате. Оттуда он перевелся в деревню Биттон, и там у него начались проблемы. Как ясно говорится в его биографии, «слухи об интересе к сатанизму и обвинение в мужеложстве, закончившееся оправданием, завершают этот этап его карьеры».
Об «интересе к сатанизму» мы еще поговорим. Но мужеложство было нетривиальным обвинением, означавшим, что у Монти было анальное совокупление с юношей. Это превращало его в изгоя. Стоит отметить, что в 1908 г. под «юношей» подразумевался несовершеннолетний; в разных контекстах это мог быть некто и моложе 21 года, и младше 16, даже 13 лет. В Англии Эдуарда VII сексуальный контакт с человеком младше 13 лет считался тяжким преступлением; когда же партнеру было от 13 до 16 лет, это было уголовно наказуемым. Но к закону и его толкованиям примешивались прочие законоположения о «грубой непристойности» (гомосексуальных актах) и проституции. Существовали также конфликтующие медицинские и психологические суждения о согласии и о возрасте половой зрелости применительно к конкретным случаям. Таким образом, «мужеложство» покрывало широкий спектр поступков, включая и то, что по нынешним британским законам относится к педофилии, и то, что считается добровольным гомосексуальным контактом. Подробностей предъявленных Монти Саммерсу обвинений не сохранилось, поэтому мы, увы, не можем определить, к какой из категорий они принадлежали.
Через несколько десятилетий биографы Саммерса попытались разгадать эту загадку. В 1950-е гг. монах-кармелит и литературовед Брокард Сьюэлл стал разыскивать соответствующую информацию. В 1957 г. он получил письмо от сэра Фрэнсиса Мейнелла, в то время редактора издательства Nonesuch Press, раскрывавшее один из источников слухов о мужеложстве — прихожанина из Биттона и распространителя клеветы. «Некто, — писал Мейнелл, — называвший себя прихожанином (церкви Саммерса), утверждал, что тот был викарием англиканской церкви, но потом лишен духовного сана после обвинения в мужеложстве. Еще раз подчеркну, что сам ничего не знаю о фактической стороне». Как продолжает Мейнелл, Саммерс «произвел на меня впечатление человека, изучавшего ранее оккультизм, но я не могу припомнить, на чем основывалось это впечатление». Сьюэлл и раньше слышал оба этих утверждения. Он ответил Мейнеллу, что, по его убеждению, Саммерса «никогда не лишали сана, что бы ни думали о его проступках в англиканской церкви». Саммерс «по своей воле перешел в римскую конфессию, то есть покинул англиканскую церковь и стал католиком». Тут любопытно то, что Сьюэлл использует слово «проступки». Он не отвергает обвинения, о которых слышал Мейнелл, а повторяет юридическое определение одной из категорий преступлений на сексуальной почве. Возможно, Сьюэлл был в курсе, что Саммерс обвинялся в половых контактах с юношей 13–16 лет.
Какой бы ни была правда, эти обвинения имели также отношение к книге Саммерса «Антиной и другие поэмы» (1907). В ней Саммерс спустя десять лет после суда над Оскаром Уайльдом открыто высказывает гомоэротические мысли. Юноша Антиной, возлюбленный римского императора Адриана, погиб загадочной смертью: ученые спорят, было ли это самоубийством или человеческим жертвоприношением. Антиной превратился в икону гомосексуальности. Саммерс описывает в стихах «горечь прощального поцелуя цезаря, сорвавшего цветок твоей невинности», задается вопросом, «не обагрил ли император твоей кровью алтарь на шабаше», и уподобляет ведьмовской шабаш гомосексуальной любви — все это на первой же странице. Далее он намекает на гомосексуальное желание между Христом и Иоанном Крестителем, славит инцест брата и сестры, фантазирует о соблазнении Девы Марии Всевышним, воспевает «блестящие глаза» и «сладострастный восторг паренька, чьи влажные, как щербет, губы скрыты синим дымом сигареты». Современные издатели Саммерса пишут о его «Антиное» как об «одержимом желании шокировать всех и вся». При этом он всерьез стремился добиться «приемлемости неких способов любви и восхищения ими», оговариваются они, и надеялся положить конец «затхлому запрету гомосексуальности». Саммерс посвятил «Антиноя» такому же, как он, гей-активисту Жаку д’Адельсверд-Ферзену, французскому барону, с которым познакомился за границей.