Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Александр фон Гумбольдт. Экспедиция в Россию: от Невы до Алтая / Сост. Оливер Любрих. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Перевод с немецкого Дениса Сдвижкова. Содержание
[Александр фон Гумбольдт — Филиппу] Араго
Усть-Каменогорск в верховьях Иртыша, в Сибири, 1 (13) августа 1829 г.
Итак, я уже более чем два месяца нахожусь вне пределов Европы, восточнее Урала; при той бурной жизни, которую мы ведем, у меня до сих пор не было возможности передать тебе весточку и дружеский привет. В этом наскоро набросанном письме невозможно (мы прибыли около 4 утра в эту маленькую крепость на границе Киргизской степи и, вероятно, сегодня же ночью снова отправимся в восточном направлении, в Бухтарминск, Нарым, и к первой заставе китайской Монголии) невозможно, говорю я, рассказать тебе обо всех наших открытиях, сделанных после нашего отправления из Петербурга 8 (20) мая. Эти строки предназначены лишь для того, чтобы сообщить тебе, что моя поездка совершенно достигла своих научных целей, и в такой степени, которая превосходит все мои ожидания; что, несмотря на все тяготы и преодоленные расстояния (начиная с Санкт-Петербурга мы уже проделали более 5600 верст, из них 320 (3200, опечатка в тексте. — Прим. ред.) только в этой азиатской части), я наслаждаюсь хорошим здоровьем; что я переношу все с терпением и уверенностью; что о своих спутниках (гг. Розе и Эренберг) могу сказать только хорошее и что, нагруженные геологическими, ботаническими и зоологическими коллекциями с Урала, Алтая, Оби, Иртыша и из Оренбурга, мы надеемся прибыть обратно в Берлин примерно в конце ноября. Даже не могу перечислить всех любезных мер русского правительства, предпринятых для того, чтобы эта поездка смогла легче достичь своих целей. Мы путешествуем на трех повозках под руководством офицера горного ведомства, нас предваряет правительственный курьер. Иногда на станции нам требуется сразу 30–40 свежих лошадей, и такая перемена всегда происходит в совершенном порядке, будь то день или ночь. Не могу не расценивать это как знак благожелательности и личного расположения: это публичная дань уважения науке, благородная щедрость во имя прогресса современной цивилизации. Наш маршрут пролегал через Москву, Нижний Новгород, оттуда по Волге до Казани и к руинам татарской Булгарии.
Эта часть России, населенная мусульманами-татарами и в которой наряду с церквями стоят мечети, очень интересна и пробуждает, как и Урал, Башкирия и Алтай, живой интерес к прекрасному исследованию г-на Клапрота Asia Polyglotta. Из Казани через живописные долины Кунгура и Перми мы отправились на Урал. На всем протяжении поездки от Нижнего Новгорода до Екатеринбурга и платиновых приисков Нижне-Тагильска нас сопровождал граф Полье, с которым ты познакомился в Париже у герцогини де Дюра, как ты наверняка помнишь. Здесь, в этой дикой местности, он рисует пейзажи, обладая при этом прекрасным талантом. Тесно связанный с Россией благодаря своему браку, он энергично старается об увеличении производительности горных предприятий и фабрик. Позднее на азиатской стороне Урала меня — что за удивительное обстоятельство — ожидала та же коляска, на которой я ездил из Парижа в Верону и из Неаполя в Берлин. Она была в прекрасном состоянии, что делает честь парижскому мастерству. В течение месяца мы были заняты тем, что осматривали Березовские золотые прииски, Гумешевские и Тагильские малахитовые рудники, железоделательные и медные заводы, места добычи бериллов и топазов, золотые и платиновые прииски. Удивительны золотые самородки в два-три, даже до восемнадцати — двадцати фунтов, которые находят в нескольких дюймах под дерном, пролежавшие там столетиями неоткрытыми. Одной из главных целей нашей поездки было разузнать побольше о местонахождении и возможном образовании этих отложений, которые чаще всего перемешаны с кусками диабаза, хлоритового сланца и змеевика. Ежегодно намывается до шести тысяч килограммов золота. Большое значение получают новооткрытые места выше 59-й и 60-й параллели.
В нашем распоряжении есть ископаемые слоновьи бивни, включенные в эти отложения золотосодержащего песка. Возможно, его появление следует отнести лишь ко времени исчезновения этих крупных зверей, вследствие местных разрушений и обнажения пород. Янтарь и бурый уголь, встречающиеся на восточных склонах Урала, без сомнения, старше. В золотосодержащем песке встречаются также крупинки киновари, самородной меди, цейлонита, гранатов, мелких белых цирконов с очень красивым алмазным блеском, анатаза, альбита и т. п. Характерно, что платина на Среднем и Северном Урале встречается только на западной, европейской стороне. Богатые золотые прииски семьи Демидовых в Нижне-Тагильске находятся на азиатской стороне, по обеим сторонам горы Бертевой [Бортевой], где в одних только отложениях Вилкни [Вилюя?] намыто уже более 2800 фунтов золота. Платина находится на милю восточнее от водораздела (не путать с осью наивысших точек горного массива) с европейской стороны вблизи от притоков Улки [Утки] в Сухо-Висиме [на р. Сухой Висим] и Мартьяне. Г-н Швецов, который имел счастье учиться у Бертье и чьи прилежание и знания служат нам большим подспорьем при изучении Урала, нашел хромистое железо с крупицами платины, исследованное г-ном Хельмом [Гельмом], талантливым химиком из Екатеринбурга. Платиновые прииски Нижне-Тагильска настолько богаты, что из 100 пудов (пуд равен 40 русским фунтам) песка добывают 30 (иногда до 50) золотников платины. Тогда как наносные отложения Вилкни [Вилюя?], очень богатые золотом, и другие золотые прииски на азиатской стороне дают только полтора-два золотника золота на сто пудов песка. В Южной Америке относительно низкая горная цепь Кордильер у Кали также разделяет золотосодержащие пески, не включающие платину, с восточной стороны (у Попаяна) от платиносодержащих песков без золота, у перешейка Распадура в провинции Чоко. Возможно, г-н Буссенго к этому моменту уже добыл новые сведения об этих залежах в Америке, и таковые наблюдения представляют еще больший интерес в сочетании с наблюдениями, которые мы делаем здесь. У нас есть самородки платины длиной в несколько дюймов, и г-н Розе обнаружил в них отличное скопление кристаллизованной платины. Что касается диабазового порфирита Лаи, в котором г-н Энгельгардт обнаружил маленькие крупинки платины, мы основательно изучили его прямо на месте; пока, однако, г-н Розе считает, что единственные вкрапления металла, которые мы смогли обнаружить в горах Лаи и в диабазе Белой горы, — это пирит. Этот феномен станет предметом последующих исследований. Труд г-на Энгельгардта об Урале заслуживает, на наш взгляд, высокой оценки. Есть также отдельные залежи осмия и иридия, они содержатся не в богатых платиной отложениях Нижне-Тагильска, но встречаются поблизости от Билимаевска [Билимбая] и Кыштымска [Кыштыма]. Я настоятельно обращаю внимание на геологические свойства, о которых свидетельствуют эти металлы, встречающиеся вместе с платиной в Чоко, в Бразилии и на Урале.
[Записи Густава] Розе
Левый берег Иртыша в этой местности открытый и имеет степной характер. На нем обитают кочевые киргизы Большой орды, которые, впрочем, кочуют и по правому берегу. Мы проезжали несколько их аулов, как называют их совместно кочующие сообщества, и поблизости их видели частично возделанные посевы. По большей части мы наблюдали сорго (Holcus Sorgum) — оно произрастает повсюду довольно хорошо, поскольку киргизы умеют успешно орошать поля через прокопанные везде небольшие канавки, по которым подводится вода с гор. Известно, что киргизы также выращивают в степи пшеницу.
Около часа мы прибыли на китайскую заставу; собственно, их две — одна на правом, другая на левом берегу Иртыша. Гарнизон живет в беспорядочно разбросанных шатрах, или киргизских юртах. В заставе на левом берегу монголы, на правом — китайцы, но и те, и другие подчиняются китайским офицерам. На середине между обеими заставами на острове на Иртыше расположен под командой ротмистра (есаула) небольшой казачий пикет, для которого там построено несколько домов. Предназначение пикета — следить за ловлей рыбы казаками в близлежащих селах по китайскому Иртышу до озера Зайсан, распоряжаться сбором в необходимом количестве соли и осетров, которые они должны передать за это на китайскую заставу, и в общем наблюдать за соблюдением доброго согласия между русскими и китайцами. Зимой, когда рыбной ловли нет, русский пикет уходит в ближайшую деревню Красноярск (Красные Ярки. — Прим. ред.), но и китайская застава не остается на своем месте, а уходит в Чугучак, город к югу от озера Зайсан.
Поскольку наш визит был объявлен заранее, казаки русского пикета разбили на правом берегу две киргизские юрты, в которых мы сначала и остановились, а затем нанесли визит командиру правой заставы. Он заранее вышел к нам навстречу из своего шатра с двумя следующими позади него сопровождающими. Это был высокий, поджарый и, сколько можно было судить, еще молодой человек в синем шелковом кафтане, который доставал ему по щиколотку, в известной островерхой шапке с отогнутыми внизу полями, в которую сзади были горизонтально воткнуты несколько павлиньих перьев, указывая на его ранг. Сопровождающие были одеты так же, но без павлиньих перьев в шапке. Он знаками пригласил нас последовать в его шатер, киргизскую юрту, в которой напротив и сбоку от двери стояло множество чемоданов и ящиков, накрытых коврами и подушками, а один ковер был расстелен на полу. Китайский командир занял место напротив двери, рядом с ним — г-н фон Гумбольдт, остальное общество разместилось частью на оставшихся ящиках или подушках, частью на земле. Мы привезли с собой переводчика из Бухтарминска, который, правда, говорил только по-монгольски, но китайский офицер его понимал. Таким образом, вопросы г-на Гумбольдта наши русские сопровождающие переводили для толмача по-русски, тот переводил их для китайского офицера на монгольский, и такой же путь проделывали ответы. Китайский командир предложил нам чаю, который китайцы пьют без молока и сахара, но мы, поблагодарив, отказались. После этого он осведомился о целях поездки г-на фон Гумбольдта, который велел в ответ сказать, что он приехал посетить горные предприятия, о которых г-н офицер очевидно наслышан. Г-н фон Гумбольдт в ответ осведомился о том, откуда офицер родом. Тот ответил, что прислан сюда напрямую из Пекина, и рассказал, что путь сюда на лошади занял у него четыре месяца, что он прибыл недавно и что командиры заставы сменяются через каждые три года.
После краткого пребывания мы удалились и распорядились перевезти нас на другой берег, чтобы нанести визит и офицеру другой заставы. Он ожидал нас в своей юрте, перед дверью которой стояло множество шестов с повешенными на них кусками мяса, так что нам пришлось пробираться между ними. Он был одет так же, как и командир правой заставы, но старше летами и грязнее видом; тот же налет имела его юрта и все его окружение. Разговаривать с ним было еще более неудобно, так как сначала один из его подчиненных должен был переводить слова переводчика на китайский, — то ли потому, что сам командир по-монгольски не понимал, то ли потому, что считал более уместным для своего достоинства не говорить с переводчиком напрямую. Г-н фон Гумбольдт подарил командиру заставы отрез красного бархата, купленный нарочно с этой целью в Бухтарминске, принятый им с благодарностью. После чего тот предложил нам чай, от которого мы, однако, также вежливо отказались. Через некоторое время он повел нас в храм, стоявший на этой стороне Иртыша недалеко от реки. Это было небольшое четырехугольное деревянное сооружение с входом со стороны реки; внутри мы нашли его почти пустым, поскольку там не было ничего, кроме алтаря напротив двери и статуи идола буддийского культа на стене над алтарем. Вне здания напротив двери между храмом и рекой была возведена стена, немного большей ширины, чем храм, а между стеной и храмом воздвигнут другой алтарь, состоявший из кусков шифера, сверху покрытый большой шиферной плитой, на которой мы увидели все еще не потухшие угли.
После этого мы вернулись на другой берег и вскоре принимали ответный визит первого командира и двух его сопровождающих лиц. Г-н фон Гумбольдт встретил их и пригласил войти в нашу юрту, в которой, поскольку она была пуста, мы сели на расстеленные на полу циновки: г-н фон Гумбольдт в середине, слева от него генерал Литвинов и мы все остальные, справа — китайский командир со своими спутниками. Простые монголы между тем толпились вокруг юрты и рассматривали нас из-за двери. Китайский командир и его спутники достали свои трубки и начали курить, пригласив нас сделать то же самое. Китайские головки курительных трубок, как известно, очень малы, и после нескольких затяжек их уже выкуривают, поэтому их необходимо беспрерывно набивать и раскуривать. Что и делали за офицера его сопровождающие. Тот попробовал также наш табак, предложенный им Ермоловым, который, судя по всему, китайцу понравился. Однако вскоре он отложил свою трубку, поскольку г-н фон Гумбольдт и бóльшая часть нашего общества не курили. Г-н фон Гумбольдт вручил китайскому командиру отрез тонкого синего сукна, но тот долго не решался его принять. Он выразил переводчику свои сомнения в возможности принять столь большой подарок, а затем и сам дал знаками это понять г-ну фон Гумбольдту, отодвинув отрез от себя. На что тот ответил через переводчика и показал знаками, что китаец должен его принять, снова пододвинув сукно китайцу. После того, как все это подталкивание туда и сюда повторилось несколько раз, командир наконец сдался, и, судя по всему, не без удовольствия. После чего он осведомился у переводчика, какой ответный подарок он может преподнести. Переводчик был на этот случай уже предупрежден, что г-на Гумбольдта ничто так не порадует, как несколько книг, которые мы видели в юрте китайского командира. Тот немедленно распорядился принести книги и передал их г-ну фон Гумбольдту, который принял их, радуясь столь ценному подарку, хотя и тоже лишь после множества расшаркиваний и экивоков.
Китайский командир обрадовался еще больше, когда г-н фон Гумбольдт рассказал, что у него есть брат, который много занимается китайским языком и которому он передаст эти книги. После этого г-н фон Гумбольдт попросил командира написать на книге свое имя, что он и сделал переданным ему карандашом, — при сем мы узнали, что его зовут Чин Фу. Карандаш был ему в новинку, он с удовольствием его рассматривал и поэтому с удовольствием принял его в качестве подарка. После этого из привезенной нами провизии мы предложили ему несколько угощений — мадеру, сухари, сахар. Последнего мы запасли очень много, поскольку слышали, что монголы, у которых его нет, и они должны менять его у русских, очень его любят. Однако Чин Фу лишь немного отпил мадеры и взял небольшой кусок сахара, да и тот не отправил в рот. Вместе с принятым от нас сухарем он положил сахар и карандаш на голубое полотно и вместе с небольшим пакетом табаку, которым его удостоил Ермолов, распорядился позднее все унести. Однако его спутники опустошили несколько стаканов вина, причем всегда одним залпом, при появлении сахара отложили свои трубки, брали и ели его в большом количестве. Оставшийся сахар мы раздали простым монголам, которые между тем уже протиснулись внутрь юрты и, как дети, жадно тянули за ним руки.
Через некоторое время Чин Фу поднялся и откланялся; все его поведение безусловно выдавало в нем хорошо воспитанного человека. Мы посидели еще некоторое время, рассматривая рядовых монголов, которые, снедаемые любопытством, прибывали со всех сторон, трогали и рассматривали нас, однако не обижались, если их останавливали рукой. На обеих заставах их было около восьмидесяти человек, одетых, как и командиры, в длинные кафтаны разного цвета, перепоясанные на бедрах кушаком, но все разодранные, грязные и без оружия. Они были чрезвычайно худы и потому не переставали удивляться корпулентности одного из наших спутников, обхватывая и трогая его живот. Из оружия мы видели у них только лук и стрелы, которые они предлагали купить или поменять вместе с прочими предметами — курительными трубками, фарфором, палочками, которые они используют при еде вместо ложек и т. п. Между их шатрами мы видели несколько верблюдов и стада коз и овец с курдюками, составлявших их скот. <...>
Мы между тем выказывали намерение уезжать: г-н фон Гумбольдт желал покинуть Баты как можно раньше, чтобы определить местоположение заставы, расположившись на некотором отдалении от нее на открытых солнцу возвышенностях. Он поостерегся делать это непосредственно на месте, поскольку опасался возбудить подозрения китайцев. Поэтому мы покинули Баты вскоре после 4 часов, расположившись некоторое время на подходящем для измерения месте, а затем без новой остановки той же дорогой, какой прибыли, вернулись в Красноярск, прибыв туда в 12 часов ночи. Г-н фон Гумбольдт и здесь не стал отдыхать, но той же ночью при ясном звездном небе провел несколько астрономических наблюдений.