жест
Работая над портретами, художники могут решать самые разнообразные творческие задачи. Вспомним навскидку Бэкона, Фрейда, Хиршфельда, Шилова, Шиле. Портрет бывает только поводом для упражнений в форме и ритме или разговора о чем-либо постороннем. Но для зрителя характер и поведение героя слишком важны, чтобы мы могли их просто игнорировать. Полностью нейтрализовать их — задача невыполнимая. Столкнувшись с дефицитом сведений об изображенном человеке, зритель будет цепляться за любые нюансы формы, любой случайный изгиб силуэта читать как намек на жест. Какими бы ни были творческие задачи, изучать выразительные возможности тела стоит хотя бы для того, чтобы не допустить их потенциально разрушительного вмешательства в замысел.
Антрополог Марсель Жусс утверждал, что речь произошла от языка жестов. Эту эволюцию повторяет каждый ребенок. Жест — важнейший элемент любой игры, а значит, самообучения; игре, вероятно, обязано своим происхождением искусство. Человек, воспринимая мир, всем телом отвечает и подражает ему, и в этой реакции концентрируются его характер, мышление, картина мира. Глядя на собрата, мы уже по силуэту составляем первое впечатление не только о физических, но и об интеллектуальных и эмоциональных его свойствах.
В слове «жест» я объединяю два понятия: жест как движение и жест как позу — положение тела и конечностей. В портрете мы имеем дело с остановленным движением, так что принципиальной разницы между этими понятиями нет, но важно рассматривать позу в динамике, как подготовку к движению, его промежуточную фазу или результат. Жест — это центральный элемент в сюжете портрета, его сказуемое. Именно жест стоит помещать в композиционный центр листа, даже если лицо придется отодвинуть далеко на периферию.
Жест важен как минимум по двум причинам. Во-первых, он создает активную форму. Выразительный жест — это выразительный силуэт, а если речь идет о доминирующей на листе фигуре, то еще и сильная композиция. Цепкий контрастный силуэт в центре — один из самых простых и надежных способов ее построения. Но в силуэте, который стремится к форме прямоугольника или мешка, тоже может быть заключен сложный и напряженный жест, направленный внутрь формы или перпендикулярно листу, на зрителя или от него. Такой жест производит еще более сильное впечатление, если активно использовать воздушную перспективу. Примеры можно найти у Андре Каррильо и Джо Морса (Joe Morse). Важно не перемудрить: ракурс, который вызывает затруднения у художника, зрителю будет сложно читать. Этот подход требует умелой работы с тоном, но нехватку навыка нетрудно обойти с помощью коллажа, пользуясь готовыми эффектными фактурами и переходами тона в фотографии. При этом убедительность тона в коллаже не зависит от того, одинаково ли направлен свет в каждом из коллажных фрагментов.
Во-вторых, жест выдает эмоции героя. Нам кажется естественным выражать эмоции в портрете через мимику, но выразительные способности тела шире и надежнее. С помощью жеста мы передаем огромное количество информации, поэтому для многих утомительны телефонные разговоры: невозможность выразить эмоцию телом и лицом многократно увеличивает нагрузку на голос.
Выше шла речь о том, что силуэт невероятно информативен даже в статике; движение добавляет целое измерение информации. У актеров есть понятие backting (от слов back — спина и act — играть), это умение сыграть эмоцию спиной, не поворачиваясь к зрителю лицом. Разумеется, лицо в портрете очень важно, но работу над ним стоит оставить напоследок, когда уже известны ракурс, жест корпуса и головы.
эмпатия
Механизм эмпатии помогает нам понимать друг друга, а в портрете создает между зрителем и героем эмоциональное сцепление. Неосознанно повторяя жест героя, мы начинаем сопереживать ему; это включает те же физиологические реакции, что и наши собственные эмоции, — потоотделение, учащение сердцебиения, усиление дыхания, эффект гусиной кожи. Это касается и ближайшей родственницы эмпатии, системы совместного внимания: она отслеживает действия героя и направление его взгляда на случай, если он заметил что-либо важное раньше нас. Если мы осознаём, что с нами происходит, наша реакция усиливается. Вдумчивый зритель не только лучше понимает портрет, но и острее переживает его. Портрет — тренажер эмпатии.
Поскольку мы можем очеловечить почти любой объект, а значит, приписать ему эмоции, эмпатия работает даже на уровне чистой формы. Представьте лежащий в углу мешок с картошкой. Затем представьте римскую колонну. Попробуйте отследить, как меняется ваше самоощущение, как возникают желания соответственно прилечь или расправить плечи. Часто мы не осознаем возникающую эмпатию и приписываем ее эффект мистическим механизмам. «Энергетический вампир» — скорее всего, просто заразительно унылый человек. Мы вынуждены подыгрывать ему, принимать то же выражение, и в результате чувствуем усталость. Об энергетических вампирах чаще приходится слышать от людей с развитой эмпатией — остальным они не страшны.
Всё, что происходит на портрете с глазами, носом и ртом, вызывает особенно острую эмпатическую реакцию. На этом построен хоррор-эффект коллажей Такахиро Кимуры (Takahiro Kimura), но первым этот эффект использовал Джордж Гросс (George Grosz) в 1919-м.
Эмоции могут быть бесконечно сложными, но в конечном счете сводятся к двум простейшим реакциям на любое событие или стимул: стремление и избегание. Мы привыкли называть их положительными и отрицательными эмоциями. Чарльз Дарвин выделял шесть основных эмоций, которые почти соответствуют команде героев в диснеевской «Головоломке»:
Такахиро Кимура
— радость — крайнее стремление, в диапазоне от безмятежного покоя до экстаза;
— страх — крайнее избегание, от беспокойства до ужаса;
— удивление — от любопытства до изумления;
— отвращение — от скуки до ненависти;
— грусть — от печали до скорби;
— гнев — от недовольства до ярости.
К слову, страх и грусть человек активнее выражает верхней половиной лица, расслабляя рот, и наоборот, радость, гнев и отвращение активнее включают мышцы рта. В «Головоломке» эти эмоции можно было бы поселить на двух этажах.
Американский психолог Роберт Плутчик создал схему человеческих эмоций, напоминающую цветовой круг, — «колесо эмоций», добавив к основным еще две: доверие — от признания до восхищения, и ожидание — от интереса до настороженности.
Все остальные эмоции — смешения базовых ингредиентов: благоговение — смесь страха и удивления, покорность — смесь страха и доверия, ненависть — смесь гнева и отвращения и т. п.; далее начинаются сочетания уже смешанных эмоций. Чистые эмоции — редкость.
Никакой самый подробный справочник не перечислит все возможные сочетания эмоций, не говоря уж о движениях всех частей тела и мускулатуры лица, которые их выражают. Задача портретиста в том, чтобы найти для героя сумму эмоций, свойственную только ему. При этом художник должен пройти по тонкой грани между банальностью и избыточной сложностью, выбрать из множества вариантов самые ценные. С помощью колеса Плутчика мы можем не пропустить очевидное, но един-ственный достаточно надежный инструмент — эмпатия. Только пропуская эмоцию героя через себя, сопоставляя его состояние с собственным опытом и воссоздавая его движение собственным телом, мы можем точно найти жест, в котором сконцентрирован искомый образ.
Процесс выглядит так: изучив необходимое количество фотографий и видеозаписей героя, мы находим наиболее характерную для него эмоцию, осознанно воспроизводим ее собственным телом и лицом и только после этого начинаем рисовать. Сопережитая эмоция становится тестером, критерием качества портрета. Глядя на собственный рисунок или лепной портрет, мы снова включаем эмпатию и уточняем изображение, пока эмоция, которую мы получаем от него, не придет в соответствие с той, которую мы нашли заранее.
Это процесс с положительной обратной связью: по мере того как тело точнее принимает положение, заданное эмоцией, мы сами чувствуем ее острее и активнее выражаем телом и т. д. Мозг идет на поводу у тела. В рассказе Эдгара По «Похищенное письмо» заходит речь о мальчике, который обыграл всех однокашников в игру «чет-нечет» благодаря умению «читать» противника: «Когда я хочу узнать, насколько умен, или глуп, или добр, или зол вот этот мальчик, или о чем он сейчас думает, я стараюсь придать своему лицу точно такое же выражение, которое вижу на его лице, а потом жду, чтобы узнать, какие мысли или чувства возникнут у меня в соответствии с этим выражением». О том же говорит исследование психолога Криса Фрита, который показал трем группам испытуемых несколько карикатур и предложил оценить по десятибалльной шкале, насколько они смешные. Первая группа была контрольной, то есть просто выставляла оценки, вторая держала шариковую ручку в вытянутых губах, а третья — в зубах, как лошадь грызло. У второй группы оценки были заметно ниже, а у третьей выше. Механически привести кожу и мышцы лица в положение, которое только напоминает улыбку, оказалось достаточно, чтобы мозг почувствовал, что ему весело. Бытие определяет сознание!