Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Аксель Брунс. Реальна ли стена фильтров? М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2023. Перевод с английского Анастасии Архиповой, научный редактор Александр Павлов. Содержание
Чтобы понять, существуют ли на самом деле эхо-камеры и пузыри фильтров, мы сначала должны дать более четкое определение данным понятиям. Это, как ни странно, довольно трудно сделать: внятных определений этих терминов немного, и они сильно варьировались с течением времени и в отношении тех феноменов, которые они стремятся описать.
В основе их лежит попытка описать свойства сетей: внутри и вне Интернета; личные, социальные и профессиональные. Они описывают, как индивиды и институты (информационные агентства, политические партии, группы активистов и т. д.) взаимодействуют внутри этих сетей друг с другом и как они обмениваются информацией. Эхо-камеры и пузыри фильтров возникают тогда, когда в сети образуется серьезный обрыв связи: какие-то группы и сообщества отделяются от остальной сети (по собственному желанию или из-за действий других участников) и становятся недоступны для новой информации извне.
Вообще-то, ситуативные обрывы связей с обществом — не новость: такое происходило уже за много тысячелетий до появления соцсетей. Поэтому эффект эхо-камеры и пузырей фильтров не ограничивается исключительно интернет-средой. Однако именно благодаря современным платформам эти разрывы и замкнутые группы стали более заметными, поддающимися описанию и потенциально более влиятельными. С учетом того, что значение сетевых социальных медиа как проводников и источников информации постоянно растет, нам следует присмотреться в первую очередь к эхо-камерам и пузырям фильтров в интернет-среде, чтобы понять масштабы их распространения и влияния.
Традиционные СМИ — печатные, теле- и радиопрограммы, а также их сетевые версии — тоже играют здесь важную роль: как активные участники интернет-сетей или как источники информации, которую пользователи распространяют в соцсетях. Агентства новостей, влиятельные в социальных структурах индивиды (политики, журналисты, знаменитости, активисты) и такие платформы, как Google, Facebook и Twitter, исполняют роль «информационных посредников»: пользователи полагаются на них как на лидеров мнений, «привратников», чтобы справиться с информационной перегрузкой в сложной и многогранной информационной среде. Эти посредники фокусируют внимание пользователей и помогают им найти полезную информацию. Некоторые посредники даже стали квазимонополистами: это, несомненно, верно для Google, чья поисковая система занимает лидирующие позиции на рынке.
Посредники не ограничивают возможности для выражения самых разнообразных идей и точек зрения, как в сети, так и вне ее: они не ограничивают разнообразие потока информации, но могут влиять на разнообразие информации, которая доходит до пользователей, доверяющих таким посредникам. Если механизмы отбора информации, встроенные в платформы-посредники напрямую (в виде поисковых и фильтрационных алгоритмов) или косвенно (посредством поощрения или неодобрения тех или иных действий пользователя), отдают преимущество одним видам информации перед другими, то это ограничивает доступ пользователя ко всему ее разнообразию. И наконец, такие процессы должны происходить во всех каналах, по которым люди получают информацию: если же, например, доступ пользователя к сетевой информации ограничен выбором определенной поисковой системы, но при этом разнообразие его информационного рациона обеспечивается потреблением офлайновых СМИ, то тогда беспокоиться особенно не о чем.
Несмотря на существование такого широкого подхода, учитывающего наличие множества платформ, первоначальные обсуждения эхо-камер и пузырей фильтров сосредоточились главным образом на том, как этот феномен проявляет себя на отдельно взятых платформах, причем определения менялись в зависимости от контекста. Попробуем проследить эти изменения на нескольких ключевых этапах.
Озабоченность по поводу сетевого информационного рациона возникла еще до появления самого Google. В своей книге 1995 г. «Быть цифровым» Николас Негропонте описывает воображаемое издание Daily Me — в высшей степени персонализированную интернет-газету, которая подбирает новостные истории в соответствии с явными или подразумеваемыми интересами каждого пользователя. Такие футуристические на тот момент прогнозы отчасти сбылись в наши дни, когда новостные сайты довели профилирование пользователей и алгоритмы отбора контента до такого уровня, что
функции привратников уже больше не являются исключительным уделом журналистов или даже людей.
Несмотря на то что Негропонте не стремится представить такое развитие событий как нечто негативное, в дальнейшем комментаторы стали обращать внимание прежде всего на то, что массированная персонализация информации и алгоритмический контроль влекут за собой уничтожение общей для всех граждан базы знаний. Например, президент Обама в своей прощальной речи описывает «раздробление наших СМИ на каналы на любой вкус», а это несет угрозу для демократии.
Правовед Касс Санстейн, главный сторонник идеи эхо-камеры, в своей книге «Эхо-камеры» впрямую ссылается на газету Daily Me, описанную у Негропонте. Как пишет Санстейн,
в основе хорошо работающей демократии — республики — лежит не только свобода от цензуры, но и разделяемый всеми опыт, а также неожиданное, непредсказуемое и подчас даже нежеланное столкновение с различными темами, людьми и идеями. Система «сообществ, охраняемых привратниками» столь же губительна для киберпространства, как и для реального мира.
Свои доводы Санстейн продолжает развивать в серии книг — Republic.com, Republic.com 2.0 и #Republic, всякий раз обновляя свои предостережения против губительного влияния эхо-камер в непрерывно развивающейся сетевой медиасреде, в которой роль персонализированных новостных сайтов уменьшается по мере роста персонализации в соцсетях.
В середине 1990-х годов озабоченность проблемой персонализации информации в целом не выходила за рамки гипотетических мысленных экспериментов и предположений, главным образом потому что технологические возможности для профилирования пользователей и создания систем персонализации контента у информационных агентств были еще очень невелики; Daily Me, издание, предсказанное Негропонте и осужденное Санстейном, так в те времена и не появилось. Угроза информационной раздробленности стала более правдоподобной с появлением в конце 1990-х годов современных поисковых систем: теперь стало казаться возможным и вполне реальным, что (скрытый) поисковый алгоритм будет выдавать разным пользователям сильно различающиеся результаты, персонализированные, по-видимому, на основе поисковой истории пользователя.
В конце концов на почве этих опасений и возникла вторая из рассматриваемых нами концепций — пузырь фильтров. Термин был предложен политическим активистом и технопредпринимателем Эли Паризером, чья книга «За стеной фильтров: Что Интернет скрывает от вас?» открывается размышлениями о том, как Google пытается персонализировать результаты поиска, чтобы соответствовать предполагаемым интересам каждого пользователя. Паризер начинает с анекдота:
Весной 2010 года, когда обломки платформы Deepwater Horizon изрыгали сырую нефть в Мексиканский залив, я попросил двух своих знакомых ввести в поисковой строке «ВР». Они во многом похожи: обе образованные белые женщины с либеральными взглядами, живут на северо-востоке США. Но их результаты поиска были совсем разными. Одна моя знакомая увидела информацию о BP для инвесторов, другая же — новости. У одной на первой странице результатов оказались материалы о разливе нефти; у другой не было ничего на эту тему, только рекламное сообщение компании.
Если это распространенная и систематическая закономерность, вытекающая из алгоритмического отбора на основе профиля интересов каждого отдельного пользователя — а не связанная с более благоприятными факторами, такими как срочные новости или даже встроенная рандомизация результатов, направленная на обеспечение разнообразия источников, — то она и впрямь указывает на феномен пузырей фильтров. То есть подобные процессы могут привести к тому, что пользователи оказываются запертыми внутри очень специфических пузырей, созданных на основе исключительно их личных интересов, или к появлению коллективных пузырей, помещающих группы с примерно схожими интересами и идеологиями в «уникальную информационную вселенную», что способствует «отвердеванию их личной политической позиции». По словам Паризера, такие алгоритмы
сужают поле наших знаний, поставляя нам информацию, которая подкрепляет уже существующие у нас представления.
Если первоначально обсуждения вращались главным образом вокруг вопроса о том, что делают с пользователями алгоритмы персонализации, встроенные в новостные сайты или поисковые системы, то сейчас фокус дискуссий сместился в сторону того, что пользователи делают друг с другом, сами по себе или при поддержке платформ и их алгоритмов, — т. е. в сторону соцсетей в их самых ранних и современных формах.
Все начинается с появления в начале 2000-х годов блогов: тогда считалось, что новый формат публикаций приведет к сдвигу от потребления мейнстримной информации к более активному участию в сетевых дискуссиях, особенно на политические темы. Тут же стали возникать опасения по поводу «кибербалканизации» Интернета, который превратится в сети блогов, объединенных схожими идеологическими взглядами. Здесь речь уже больше не идет о некоей внешней силе персонализированных поисковых систем, заталкивающих пользователей в эхо-камеры или пузыри фильтров; теперь пользователи сами активно ищут те источники, которые наиболее соответствуют их собственной идеологической позиции, при этом избегая источников, отражающих противоположные взгляды. Этот феномен известен как «избирательная восприимчивость» (selective exposure).
Упадок блогов и появление современных социальных медиа привели к тому, что поменялись и сами платформы, и лексика, с помощью которой мы их описываем, но главный довод остался прежним: заводя друзей и подписываясь на личные аккаунты, странички и группы в Facebook или поддерживая те или иные хештеги в Twitter, пользователи присоединяются к определенным сообществам по интересам, при этом игнорируя участников соцсетей с другими взглядами. Внутри таких основанных на общих интересах анклавов поддерживается высокоизбирательный информационный рацион, где циркулирует замкнутая на себе безальтернативная информация.
С этой точки зрения эхо-камеры возникают как результат сознательного общения с единомышленниками — явление, известное как гомофилия, т. е. поиск сходства и избегание различий. На уровне психологии это объясняется хорошо изученными аффективными последствиями столкновения с несходством, различиями: «Людям свойственно испытывать стресс и давление, когда им нужно подо что-то подстраиваться». Подобные переживания заставляют их стремиться к подтверждению своих изначальных взглядов. По идее, такие процессы должны выходить далеко за пределы соцсетей и охватывать весь спектр платформ, через которые люди получают информацию.
Несмотря на то, что, в отличие от Daily Me и персонализированных рекомендаций поисковых систем, в соцсетях процессы социальной фрагментации зависят преимущественно от выбора пользователей, алгоритмы платформ на них также оказывают воздействие. Социальные платформы постоянно отслеживают активность различных аккаунтов, страниц, групп и хештегов, интересных тому или иному пользователю, и на этом основании рекомендуют ему аккаунты и темы, которые тоже могут его заинтересовать. Но, поскольку это рутинный процесс, не связанный явным образом с персонализированными настройками или запросами в поиске, пользователи соцсетей в значительно меньшей степени осознают воздействие алгоритмов, чем когда они имеют дело с системами рекомендаций или поисковыми машинами; они считают, что «видят тот же контент, что и все остальные». С этой точки зрения пользователи соцсетей могут не осознавать, что они попали в эхо-камеру или пузырь фильтров, и поэтому у них нет причин пытаться оттуда выбраться.
В нынешней дискуссии по поводу эхо-камер и пузырей фильтров действительно прослеживается тенденция заострять внимание на власти алгоритмов над пользователями-людьми. Это опасный крен в сторону технологического детерминизма в понимании современной медиасреды: человеческая агентность отходит на второй план, а информационный рацион подспудно и неотвратимо навязывается всемогущими алгоритмами платформ. В действительности влияние алгоритмов гораздо менее значительно и отнюдь не неизбежно: пользователи по-прежнему способны делать собственный выбор, отыскивая информацию и общаясь с другими людьми на те или иные темы.
Более того, алгоритмы не появляются в одночасье, полностью сложившимися. Встроенные в алгоритм информационные предпочтения — это «встроенные в систему человеческие предубеждения»; эти предубеждения отражают коллективные допущения и представления разработчиков платформ. Алгоритмы платформ могут разными способами усиливать или нейтрализовать проявления человеческой агентности с помощью персонализированного выбора, условий поискового запроса, вовлеченности в социальные сети, но именно человеческая агентность, а не некие внутренне присущие алгоритмам независимые от человека свойства определяет, приведет ли выбор пользователя к возникновению эхо-камеры или пузыря фильтров. Таким образом, при оценке этих феноменов мы должны с огромной осторожностью относиться к доводам, основанным на технологическом детерминизме и непобедимости алгоритмов.
Контент, продвигаемый или скрываемый алгоритмами платформ, по большей части создан людьми и потому не лишен противоречий. Если мы считаем, например, что рекомендации алгоритмов, на кого подписываться в соцсетях, ведут к созданию идеологически безупречных эхо-камер, потому что они поощряют связи между единомышленниками и препятствуют взаимодействию пользователей с разнообразными взглядами, то это подразумевает, что пользователи всегда рациональны и последовательны в своих публикациях, т. е. все их посты отражают специфическую, раз и навсегда установившуюся картину мира. Но люди устроены куда более сложно — они используют такие социальные платформы, как Facebook и Twitter, для всего на свете: политики, развлечений, спорта, поддержания социальных связей. Какой алгоритм способен разобраться в таком разнообразном и непоследовательном поведении?
Эхо-камеры и пузыри фильтров — это что-то вроде движущейся мишени: с тех пор как Негропонте впервые придумал свою Daily Me, они все время ускользают оттуда, где теоретики больше всего ожидают их увидеть, переместившись сначала из персонализированных новостей в поисковые системы, а затем в ранние и современные соцсети. Восприятие алгоритмов как механизмов, рассортировывающих пользователей по эхо-камерам и пузырям фильтров, также то обострялось, то затихало: алгоритмы были очень важны для создания пузырей фильтров, которые Паризер обнаружил в поисковых системах, но в соцсетях они всего лишь один из факторов и играют далеко не самую главную роль. Здесь они усиливают или нейтрализуют человеческую агентность, создавая гомофильные связи, стремящиеся к сходству и избегающие различий.
Учитывая огромное разнообразие контекстов, возникших за последние два десятилетия, неудивительно (но тем не менее глубоко проблематично), что у нас почти нет внятных, четких определений этих понятий: что они означают и как их отличить друг от друга. В популярной и даже научной литературе их часто используют как взаимозаменяемые термины. Такая расплывчатость в определениях не способствует тому, чтобы понять, существуют ли вообще они в наблюдаемой реальности, и если да, то при каких условиях.
Часть ответственности за такое неблагоприятное положение дел лежит, конечно же, на авторах, которые придумали эти понятия. Как отмечает Вейнбергер в своей рецензии на третью версию основного труда Касса Санстейна, которая носит название #Republic (2017),
несмотря на частое употребление термина... Санстейн нигде не дает определение эхо-камеры.
Паризер также не предлагает ничего существенного: он описывает пузырь фильтров как «уникальную информационную вселенную для каждого из нас», но в целом, похоже, считает эту метафору чем-то самоочевидным. Санстейна и Паризера явно заботит не столько четкое определение понятия эхо-камеры и пузыря фильтров или объяснение того, чем они отличаются друг от друга, сколько описание серьезных негативных последствий этих явлений для общества и демократии — если, конечно, они существуют в реальности.