Тимоти Мортон. Гиперобъекты. Философия и экология после конца мира. Пермь: Hyle Press, 2019. Перевод с английского В. И. Абраменко
Когда в 2010 году произошел взрыв на нефтяной платформе Deepwater Horizon, как не-люди, так и люди покрылись слоем нефти изнутри и снаружи своих тел. Тогда как медиа переключились на другие зрелища, нефть продолжала действовать. Вокруг Чернобыля возникла зловещая мертвая зона — зона отчуждения, названная «Рыжим лесом», поскольку деревья в этом месте окрасились в рыжевато-коричневый цвет и погибли (понятие зоны в дальнейшем станет важным аналитическим инструментом в настоящей книге). В 2002 году трое лесорубов, заблудившихся в лесу на севере Грузии, неподалеку от села Лия, обнаружили два небольших цилиндра, наполненных радиоактивным стронцием-90, которые согревали их в течение нескольких часов сна — до того, как они стали жертвами лучевой болезни и ожогов. Стронций-90 испускает бета-излучение — потоки частиц, которые способны проникать сквозь кожу; сталкиваясь с другими частицами, бета-частицы выделяют огромное количество тепла. Вскрытые лесорубами резервуары со стронцием-90 испускали по тридцать пять тысяч кюри каждый, что в сумме дает смертельную дозу облучения за две минуты. Стронций-90 использовался в радиоизотопных термоэлектрических генераторах: в Советском Союзе множество таких генераторов применялось в труднодоступных местах. В то же время подобные генераторы установлены и на борту «Вояджеров», которые в настоящий момент покидают Солнечную систему, проходя через гелиощит — гиперобъект, состоящий из замедленных, турбулентных солнечных ветров, образующих при взаимодействии с межзвездной средой пузыри диаметром в миллион километров.
В 2006 году неподалеку от съезда с шоссе, ведущего в Калифорнийский университет в Дейвисе, были выкопаны собаки породы бигль, залитые бетоном. С 1960-х по 1980-е годы в Лаборатории энергетических исследований ученые подвергали собак воздействию стронция-90 и радия-226 в течение всей их неизбежно короткой жизни. Кормление начиналось на двадцать первый день беременности (щенков кормили посредством «внутриматочного питания»). Собаки, которые получали максимальную дозу облучения 12 микрокюри в день, умирали через 5,2 года. Один микрокюри — это активность излучения одной миллионной доли грамма радия-226. Наиболее зрелищные несоответствия в масштабах существуют между размером ионизирующей частицы, испускаемой изотопом, и долгосрочным воздействием излучения на формы жизни и другие сущности.
На испытательном полигоне Алмагордо в Нью-Мексико во время испытания «Тринити» образовалось странное светло-зеленое стекло (тринит), когда в результате ядерного взрыва песок расплавился от температуры, в десять тысяч раз превышающей температуру поверхности Солнца. Роберт Оппенгеймер назвал испытание «Тринити» в честь одного из «Священных сонетов» Джона Донна: «Бог триединый, сердце мне разбей!» После взрыва Оппенгеймер вспоминал Шиву: «Я — Смерть, Разрушитель Миров». Оппенгеймер не стал смертью. Эта роль честно и справедливо отводится гиперобъекту.
Мы должны поблагодарить нефть за то, что она прожгла дыру в понятии «мир». Какую дыру? Клейкую, как шар из дегтя. Вернемся к сцене из «Матрицы», в которой Нео прикасается к зеркалу: кажется, зеркало плавится и покрывает его плоть; он поднимает руку и рассматривает ее с изумлением и ужасом. Зеркало перестало быть просто отражающей поверхностью, оно превратилось в вязкую субстанцию, которая прилипает к его руке. Та самая вещь, которую мы используем для отражения чего-либо, становится самостоятельным объектом, жидким и темным, как нефть, в тусклом свете комнаты, в которой Нео принял красную таблетку. Общепринятое толкование этой сцены заключается в том, что реальность Нео растворяется. Однако если мы останемся на уровне клейкого маслянистого зеркала, то получим толкование эквивалентной силы. Растворяется не реальность — растворяется субъект, сама способность «отражать» вещи, существовать отдельно от мира в качестве кого-то, кто смотрит на отражение в зеркале, будучи удаленным от него благодаря онтологической оболочке из отражающего стекла. Клейкое зеркало демонстрирует истинность того, что феноменология называет непосредственностью {ingenuousness) или искренностью. Объекты суть то, что они суть, — в том смысле, что вне зависимости от нашего знания и способа его приобретения, объекты [существуют] здесь, и от них невозможно отделаться. И вот он ты, иронизирующий, — в самом центре этой иронии. Даже зеркала суть то, что они суть, независимо от того, что они отражают. В своей искренности реальность окутывает нас, как нефтяная пленка. Зеркало становится субстанцией, объектом. Гиперобъекты нажимают кнопку перезагрузки искренности — подобно тому, как Нео обнаруживает, что зеркало больше не создает дистанцию между ним самим и его изображением приятным, эстетически контролируемым способом, но прилипает к нему.
Чем больше мы боремся с феноменологической искренностью при помощи нашего рассудка, тем более приклеенными мы себя чувствуем, и именно так ощущается жизнь в обществе риска, в обществе, в котором возрастающее научное понимание риска (например, риска, связанного с токсичными химическими веществами) меняет природу самой демократии. Но это также означает, что мы вышли из модерности. Прекрасная реверсируемость маслянистого, плавящегося зеркала говорит о том, что происходит в век глобального потепления, происходит как раз по причине [действия] гиперобъектов: об одновременном растворении реальности и всепоглощающем присутствии гиперобъектов, которые прилипают к нам, которые и есть мы. Греки называли это «миазмами» — способом, каким к тебе прилипает вина за кровопролитие (bloodguilt). Замеченный Гуссерлем факт, что восприятие никогда не исчерпывает объект, влечет за собой вязкое последствие. Нет никакой позиции Златовласки, находясь в которой можно было бы свысока взирать на объекты. Тезис ООООбъектно-ориентированная онтология. заключается в том, что открытие [Гуссерля] можно распространить и на нечеловеческие сущности. В некотором смысле все объекты увязают в липкой слизи вязкости, потому что с онтологической точки зрения они никогда не исчерпывают друг друга — даже если они врезаются друг в друга на полной скорости. Хорошим примером вязкости могут служить радиоактивные материалы. Чем больше вы пытаетесь от них избавиться, тем больше понимаете, что не можете этого сделать. Радиоактивные отходы серьезно подрывают (undermine) понятие «прочь». «С глаз долой» здесь уже не значит «из сердца вон», поскольку, даже если вы производите их захоронение в недрах горы Юкка, вы все равно знаете, что они будут просачиваться в водоносные слои почвы. Спрашивается, где будет вся эта гора через 24,1 тысячи лет?
Плавящееся зеркало Нео является идеальным воплощением феноменологической искренности, присущей Великому Ускорению, когда люди обнаруживают себя встроенными в земную реальность, а не кружащими над ней на геостационарной орбите. Это открытие было сделано именно с помощью наших передовых технологий и измерительных приборов, а не с помощью изношенной крестьянской обуви и фестивалей в стиле «назад-к-природе»: «Примирившись с разрастанием диапазона объектов, люди становятся не нигилистическими князьями тьмы, а самыми искренними существами, каких только видела земля». Тот факт, что (по словам Лакана) «метаязыка не существует», означает не то, что мы вечно плаваем в пространстве внешнего космоса, но как раз противоположное, — что мы приклеены к нашей феноменологической ситуации.
Зеркало науки плавится и прилипает к нашей руке. Те самые инструменты, которые мы использовали для того, чтобы объектифицировать вещи, для того, чтобы покрыть поверхность Земли целлофановой пленкой, стали паяльной лампой, сжигающей стеклянный экран, который отделяет людей от Земли, — поскольку любое измерение отныне понимается как изменение (alteration), как это ясно демонстрируют измерения на квантовом уровне. Квантовые объекты вязкие. Принцип дополнительности означает, что, когда вы подталкиваете квант, он прилипает к подталкивающему устройству, и, таким образом, вы уже не можете их распутать. Вместо того чтобы растворять объекты в ничто, квантовая теория делает их липкими. Если вы растянете эту липкость, как далеко она продлится? На квантовом уровне измерить [параметр частицы] как раз и означает отклонить (deflect) [ее] с помощью фотона или электрона (или прочих частиц). Таким образом, возникает дополнительность, в которой то, что мы видим, приклеено к оборудованию, которое видит это нечто.
Нильс Бор воспринял это как предостережение: квантовые явления следует мыслить не как нечто реальное, но как корреляции с (человеческими) инструментами. Инструменты и кванты образуют единое целое, которое не поддается дальнейшему разложению на компоненты. В этом отношении, как сказал Бор, «квантового мира нет». Однако [альтернативный] подход, который отнюдь не является менее правдоподобным, нарушает табу, наложенное на онтологические интерпретации [квантовых явлений], и утверждает, что запутанность оборудования и квантов происходит в силу наличия некоего более глубокого обстоятельства, действующего на квантовом (или даже субквантовом) уровне. Аналогичным образом теорию относительности Эйнштейна восприняли как нечто такое, что открывает дорогу релятивизму. Однако, несмотря на это, относительность вполне оправданно освобождает нечеловеческие объекты от их исключительной привязки к людям, тем самым нанося удар по антропоцентризму, служащему продолжением Коперниканской революции. Точка зрения любого человека во Вселенной — находится ли он на Земле или на борту космического корабля, — как теперь стало известно, наверняка является лишь одной из огромного множества точек зрения, обоснованных относительным положением и скоростью.